Сэмюель и доктор Прицкер надели кожаные фартуки и вошли в стойло. Сэмюель надежно привязал веревку к недоуздку коня, погладил гриву, провел рукой по морде.
– А что с ним такое, доктор Прицкер? – спросил мой брат.
– Видишь, как он стоит? Он не хочет наступать на ногу. Это значит, что у него либо ламинит, либо абсцесс. Хорошо, если абсцесс.
– А почему?
– Потому что ламинит чертовски – ну, трудно лечить, а с абсцессом справиться проще простого.
– А как с ним справляются?
– Сейчас увидишь. Держи его крепче, Сэмюель.
Сэмюель продернул веревку через кольцо в стене, а потом легонько приподнял ногу, поддерживая копыто обеими руками. Доктор вынул странный инструмент, похожий на средневековое орудие пытки. Я привыкла к дедушкиным урокам и ждала, что доктор сейчас объяснит, как инструмент называется и для чего используется. Но доктор молча нажал на копыто, сначала в одном месте, потом в другом.
– А что это за штука? – нетерпеливо спросила я.
Доктор глянул на меня с удивлением. Почему? Я тут что, просто для украшения стою? Я же хочу узнать что-то новенькое. Дедушка всегда говорит, что жизнь полна возможностей узнать что-нибудь новое о мире, всегда стоит почерпнуть информацию от специалиста, и неважно, в какой области он специалист.
– Это копытные щипцы. Нажимаешь ими на разные части копыта и понимаешь, где болит.
Он легонько нажал. Артур вздрогнул, заржал и замотал головой.
– Похоже на абсцесс.
Доктор вынул из мешка длинный изогнутый нож и сказал:
– Мне кажется, вам, детям, тут делать нечего.
– Почему? – удивилась я.
– Это не слишком приятное зрелище для таких деликатных созданий.
Это я-то деликатное создание? Обхохочешься с этим доктором.
– Я только на вид деликатная, а на самом деле – ничего подобного.
– Вашей маме не понравится, что вы тут.
– Она возражать не будет, – врать так врать. Понятия не имею, о чем это он, но заранее ясно: если происходит что-то интересное, мама наверняка этого не одобрит.
– Ну, уж не знаю. Но вы все-таки лучше чуток отойдите.
Мы сделали маленький шажок назад.
– Еще немножко.
Второй маленький шажок назад. Похоже, ему все мало.
– Но нам же так ничего не видно, – умоляюще сказала я.
– Не жалуйтесь потом, что вас не предупредили, – криво усмехнулся доктор.
Я еще не успела даже задуматься, о чем это нас надо предупреждать, как он уже воткнул кончик кривого ножа в копыто и резко повернул. Из копыта извергся поток отвратительно пахнущей черной жидкости и ударил фонтаном прямо в заднюю стенку стойла. Чуть нас не забрызгало.
– Вот это да! – никогда такого не видела. Ошеломительно… отвратительно… потрясающе. Я повернулась к Тревису. – Видал?
Брат не ответил. Он тяжело дышал, лицо его приняло занятный зеленоватый оттенок.
– А что это такое было? – спросила я доктора Прицкера.
– Гной пополам с кровью. Инфекция. Теперь ему сразу полегчает.
– И все это было у него в копыте? А почему оно так воняет?
– Запах – из-за бактерий, которые поселяются в тканях тела. От этого образуется гной.
Хорошо, что нас не забрызгало. Представляю, что сказала бы мама, приди я домой, перемазанная лошадиным гноем. К тому же черным лошадиным гноем. Она бы меня навеки в доме заперла, в жизни бы из комнаты не выпустила. (Может, это и не плохо. Если будет много книжек, только интересных, а не скучных биографий, которые читает Агги.)
Сэмюель отправился к Виоле за ведром горячей воды и горькой солью. Тревис прислонился к двери конюшни.
– Что с тобой? – спросила я.
– Ничего, – сглотнул он.
– Точно? Ты какой-то зелененький.
– Я в порядке.
Я следила за доктором Прицкером, который здоровой рукой проверял Артуру зубы и холку, бабки и суставы.
– Отличная лошадь. Еще много лет сможет пахать.
Артур не затаил злобы, ему явно нравились поглаживания ветеринара. И выглядел он получше. Сэмюель вернулся с полным ведром, и они вдвоем подставили его под копыто коня. Артур опустил копыто в ведро и как будто вздохнул с облегчением. Я глянула на брата. Он уже слегка порозовел.
– Тепло вытянет остатки инфекции, – объяснил доктор. – А потом я перевяжу рану, чтобы грязь не попала.
– А вы знаете, дедушка говорит, что дни лошадей сочтены. Он говорит, что скоро станут для пахоты использовать автомобили. Не могу себе этого представить. Но дедушка обычно не ошибается.
– Думаю, он и на этот раз прав. Кое-где в стране уже используют паровые тракторы. Но мне бы не хотелось, чтобы такие красавцы исчезли, – он протянул Артуру горсть овса и любовно погладил его мощную шею.
– Ну, теперь пора наложить повязку, – доктор достал из мешка квадратик мягкой кожи, а Сэмюель поднял ногу коня и обтер чистой тряпкой. Вместе они приложили кусочек кожи к ранке, примотали ее тонкой полоской сыромятной кожи. Я глаз с них не сводила.
– А это зачем?
– Важно, чтобы ранка не загрязнилась, пока будет заживать. Нам не нужны в ней никакие микробы. Завтра проверим, как дела.
Вечером мы с Тревисом пришли навестить пациента. К моему ужасу, Артуру удалось частично размотать повязку, и она наполовину сползла.
– Какой ты непослушный, Артур, – укорила я коня. – Что нам с тобой делать?
Артур не ответил, но тут Тревис предложил:
– Сбегать за доктором Прицкером?
– Можно за ним послать, а можно… – тут я всерьез задумалась.
– Что можно?
– Я могу снова наложить повязку.
– Правда? – голос брата преисполнился почтением. – Ты знаешь, как?
Теперь мне уже стало стыдно отступать, и я шагнула в стойло.
– Я видала, как они это сегодня делали. Это простая повязка. Я смогу ее поправить. Думаю, что смогу. Но тебе придется помогать.
В Артуре было шесть футов росту, а весил он не меньше двух тысяч фунтов, но лучше с ним иметь дело, чем с маленьким Солнышком, который так и норовит показать свой норов. По мне, лучше добрый великан, чем злобный карлик. Артур ткнул мордой в мою ладонь, явно вспоминая о том, сколько яблок я ему скормила за эти годы. Отлично. Пусть думает о яблоках, обо всех разом и о каждом в отдельности.
Я покрепче привязала недоуздок, а потом попробовала приподнять копыто. Никакого результата. Я оперлась на могучий бок коня и попыталась его подтолкнуть. Ничего не произошло. Я глубоко вздохнула и со всего размаху врезалась плечом в бок. Опять ничего. Я сжала кулак и ударила его. Он даже не заметил, словно я мошка какая-то.
– Тревис, – прохрипела я, – дай мне что-нибудь острое.
– Чего тебе дать?
– Не знаю, что-нибудь острое. Типа шляпной булавки.
– Откуда в конюшне шляпная булавка?
– Что-нибудь в этом роде, не важно что, только поскорее.
Он бросился в угол, где хранились седла, и тут же вернулся с отверткой.
– Пойдет?
Я хмыкнула.
– Кэлли, а зачем она тебе?
Я задумалась. Конечно, Артур – лошадь спокойная, но не кончится ли дело убийством? Вдруг он меня так изувечит, что придется доживать свои дни в Остине, в приюте для детей-калек?
– Ну, давай, – бормотала я, – попробуем. Прости меня, Артур.
Я размахнулась и хорошенечко ткнула его в бок. Не так сильно, чтобы повредить кожу, но все-таки достаточно сильно. Тревис вскрикнул. Артур удивленно всхрапнул, подал назад и… поднял ногу. Я отбросила отвертку, навалилась на коня, подтянула повязку и старательно ее привязала. Главное – не мешкать. Заняло это всего пару секунд, но мне казалось, прошел час. Я даже вспотела.
– Уф, – дело сделано, повязка крепко держится на ноге.
– Здорово получилось, Кэлли. Может, ты станешь ветеринаром.
Я не обратила внимания на слова брата. Я все еще не могла отдышаться. Первая попытка лечить больных лошадей обошлась без членовредительства.
На следующий день, в субботу, мы с Тревисом поджидали доктора Прицкера и Сэмюеля – пора им проведать пациента. Сэмюель вывел Артура из стойла, чтобы посмотреть, как он ходит. Повязка цела, и конь почти совсем не хромает. Доктор Прицкер взглянул на копыто и нахмурился.
Ой-ой-ой.
– Я обычно не так завязываю узлы.
Я отступила подальше. Пора домой. Наверняка там дела есть. Может, я постель забыла постелить? Или тритона покормить?
– Наверно, Альберто постарался. Отличная работа, – похвалил доктор.
Я застыла на месте. Тревис гордо выпрямился.
– Это мы сделали. Повязка сползла, и мы ее укрепили.
– Вы?
Мы кивнули хором.
– Ну, парень, ты меня удивил. Отлично справился. Может быть, ты станешь ветеринаром, когда вырастешь.
Что? Я не верила своим ушам. А «парень» стоял рядом и ухмылялся во весь рот. Пришлось двинуть его локтем в бок.
– Ой, – он повернулся ко мне с укоризной. – Я же помогал.
Он увидел выражение моего лица и добавил:
– Немножко.
Затем он наконец честно признался:
– Это на самом деле Кэлли сделала. У нее всякое такое хорошо получается.
Доктор недоверчиво взглянул на меня – нечего сказки рассказывать.
