– У вас тут черви навозные водятся?
– Не встречал, – вежливо ответил Петька.
– Я так и думал… Да я, собственно, не за этим, я к тебе… Ну, об этом потом…
Они помолчали. Колька оперся ногой на лопатку и небрежно ковырял землю.
– А зачем вы дачников ловите? – внезапно спросил Колька. – Делать вам нечего?
– Что ты! – завопил Петька и чуть не упал с забора – так возмутился. – Ты знаешь, лес…
– Знакомо, – перебил его Колька. – Зеленый друг. Валяй-валяй. Пошли лучше рыбу со мной ловить.
– Мне некогда, – гордо заявил Петька. – Мы сейчас в рейд идем. Ребят жду, видишь?
– Я же тебя на завтра зову. Смывайся часа в три утра. Я тебя подожду у развилки.
– Не-е, – промямлил Петька – Почему я? У нас один – за всех, все – за одного. Я, значит, деру, а другие? Потом… меня искать будут. Неудобно. Вениамина подведу.
– Ну, как хочешь, – сплюнул Колька. – Я к тебе почти что как к другу, из самой деревни топал, а ты… Я думал, ты самостоятельный. Было б предложено! Так нет, говоришь, червей? Ну, я почесал.
Петька вначале тоскливо смотрел ему вслед, но, когда показалась его пятерка, сразу повеселел и помчался к ребятам.
Колька вернулся домой и накопал червей за сараем. Хорошие были червяки – красные, бодрые, так и крутятся.
– Червей копаешь? – опросил у него дядя, тот самый гармонист из пионерского лагеря.
– Червей. А что, может, со мной рыбачить пойдешь?
– Нет, – вздохнул гармонист. – Мне завтра утром зарядку играть.
На крыльцо вышла Колькина мать:
– На рыбалку сговариваетесь, мужички?
– Нет. Колька один, – сказал гармонист и повторил. – Мне завтра утром зарядку играть.
Мать вздохнула:
– Я думала, вернется из армии, делом займется. А он третий месяц в лагере на гармони играет. А говоришь, мотористом в армии был!
– Механиком, – поправил ее Колька.
Мать расшумелась:
– Не встревай в разговор, когда старшие дело обговаривают! Марш отсюда!
– Ладно, ладно, – обнял ее за плечи гармонист. – Слово даю. Меньше недели осталось-то. С сентября иду в ремонтные. Уж так отдохнул – даже надоело. Веришь?
Колька не стал слушать продолжения этого разговора, снял с крыши удочку и принялся налаживать. Привязал новый крючок особым матросским узлом. С полчаса гонялся за гусаком и выдрал у него длинное перо.
Гусь недовольно гоготал, а Колька его успокаивал:
– Чего кричишь? Весь в поплавках, что в городе по десять копеек штука, а кричишь. Не облысеешь. Иди, иди, гуляй.
– Один пойдешь? – опросил его гармонист.
– Один. Ведь кого зря не возьмешь на рыбалку? А у меня всего два друга, да и те на лето в город отдыхать уехали. К родственникам. Странно, а? Городские летом – к нам, а наши – в город. Почему?
– Ничего хитрого. Склонность к перемене мест. Читал «Онегина»?
– Еще не изучали.
– Ну так будете. Сильно у Пушкина сказано:
И склонность к перемене мест -
Весьма мучительное свойство,
Немногих добровольный крест!
Люблю я Александра Сергеевича. У нас все ребята им зачитывались. Душевный.
– Дядь, а чего эти патрули дачников гоняют? Уедут, снова все по-старому будет.
– А вы на что? – удивился гармонист. – Если каждый будет лежать на печке, да в потолок поплевывать, конечно, дела не будет.
– Это так, – вздохнул Колька. – Только я думаю, делать им нечего. Скучно – вот и дают дрозда.
– Ну, это ты зря. Большое дело делают. Лес, река – они же беззащитные. А хозяин кто? Ты. Да, ты. Значит, береги, словно глаз. Иначе все прахом пойдет от несознательных.
– А откуда несознательные берутся?
– Откуда? Кто их знает? Наследие прошлого, пережитки…
– А откуда ж пережитки, если нарушители-то совсем не старые и в прошлом-то и не жили?
– А у тебя откуда? Ты вот тоже пережитком щеголяешь… Делать им нечего, делать им нечего… Несознательность – и есть пережиток самый вредный, я так думаю.
– Это спорный разговор, – уклонился Колька, не хотелось признавать себя побежденным. – Все-таки напрасная затея. Природа большая, на всех хватит. И на нас, и после нас…
– Ананас! Вот ты кто, – рассмеялся гармонист. – Вредный ты философ, Колька.
Глава 5.
Маленький и большой
А на следующий день с Колькой приключилось ЧП. Вот как бы это выглядело на экране.
Фамилия режиссера.
Фамилия сценариста.
Фамилия оператора.
И еще много-много фамилий…
Перед рассветом. Еще темно. Силуэты деревьев, расплывчатые очертания кустов.
Колька идет по тропинке и громко топает ногами, чтобы не так страшно было. На плече у него удочка – тоненькая, словно хворостина.
Ветви деревьев сплелись над головой. В просветах ветвей плывет луна.
– Руки вверх! – внезапно рявкает чей-то бас.
Колька бросается в сторону, но кто-то крепко хватает его за шиворот.
Колька как завопит. На весь лес!
Рука сразу же отпускает – перед Колькой стоит высокая темная фигура. Поблескивает никелированный велосипедный руль.
– Да ты не бойся, – удерживает Кольку незнакомец. – Заорал, черти проснулись. Боишься?
– Боишься… – ворчит Колька. – Леший! Чуть удочку не сломал.
Хотел Колька тягу дать, но остался. Что он, из робких!
Мужчина ведет велосипед под уздцы. Что-то заскрежетало, и по кустам пробежал луч от велосипедного фонаря.
– Ну, что стоишь? Пошли?
– А нам не по пути.
– Как же? Рыбак рыбака видит издалека. Река далеко?
– Кому как.
Идут и молчат.
– Но все-таки?
– Да километра два с гаком…
– Значит, все пять, – уверенно говорит мужчина.
Колька робко обходит его сбоку и идет впереди, все время стараясь наступать на желтый круг от фоиаря. Всем своим видом Колька показывает: вы – сами по себе, а я – сам по себе.
– И тебя одного отпускают в такую рань?
– А что, разве непохоже, что я в пятый перешел? – возмущается Колька.
– Похоже, похоже, – мужчина смеется.
Идут и молчат.
– Как тут с рыбой у вас? – спрашивает мужчина.
– Кому как…
– А тебе?
– Я, будь спок, без рыбы не прихожу!
– Да ты, видать, спец?
– Спец! Потому что места хорошие знаю.
– А ты, малыш, не очень жадный?
– Смотря на что. Если у вас червяков нет, не дам, хоть плачь. У нас их поискать – сплошной песок.
– Ну, мне они ни к чему. У меня – способ! Хочешь, научу – до дома не допрешь. Что ни лещ – сковорода, что ни щука – полено.
Колька даже останавливается.
– Не врете?
– Честное пионерское! – шутит незнакомец. Колька хватается за велосипедную ручку.
– Да я вам за это… Я… Я вам ястребиное гнездо покажу. О нем даже Федька Лысый не знает. Вот не вру, не вру. Увидите. С птенцами!!! Федька Лысый так и сказал, не покажешь – сожру твоих птенцов вместе с перьями. А не управлюсь, Мурзик поможет, кот есть такой – лиходей. А как же они слопают, если и не знают, где гнездо-то? Дурак, правда?
– Дурак, – соглашается мужчина.
Светает. Все кругом – четче и четче.
Колька улыбается. Уж очень ему хочется принести домой леща величиной со сковороду, а щуку – с полено хорошее.
– А он, Лысый, тако-о-ой, – горячо продолжает Колька, боясь, что мужчина передумает. – Рыбу ест сырую. Без соли! А я вам такие места покажу, остолбенеете. Рыба там – во! – Он широко разводит руками. – Вот только не берет большая. Заелась, видно.
– У меня возьмет, – уверенно говорит незнакомец.
– Правда?
Кольке попутчик нравится все больше и больше. Новенькая кожанка. Веселые добрые глаза. И велосипед – что надо! Так и сверкает!
И удочка хорошая. С кольцами. Наверное, спиннинг. Настоящий рыболов, привязал ее к раме, и руки свободны!
– А вы кто? – интересуется Колька.
– Я? – удивляется незнакомец. – Ясно, человек.
– Все мы – человеки, – корчит забавную рожу Колька.
– Ну, ты еще всего лишь четверть человека. Маленький.
– Я тоже большим вырасту, – обижается Колька. – Больше вас!
– Это ты загнул.
– И не загнул. Может, я и маленький с вашей колокольни, но зато удаленький.
– Посмотрим, каков ты на деле.
– А на деле я здорово таков. Вот увидите… Ну, все-таки, кто вы? Инженер?
– Летчик!
– Ну-у. – На лице у Кольки восхищение. (Вот это да! На рыбалку с настоящим летчиком!)
Но все-таки Колька сомневается: вдруг рыболов шутит.
– А вот вы – летчик… Так скажите, почему слепень без головы летает? Оторвешь голову, а он все равно, проклятый, летает? – задает Колька каверзный вопрос.
– Не иначе, нарочно, – хитро щурится незнакомец.
Колька чуть не прыгает от восторга. Ясно, летчик! (Здорово ответил!)
Совсем рассвело, и летчик выключает фонарь.
