Олег видел ее умоляющий взгляд, понимал, что девушка страшится уготованной ей участи. Значит, уверена, что он может защитить ее от хозарской неволи. Но почему? Что знает она о ратной силе дружины Олега? А может быть, князь Черный говорил с дочерью и придал ей уверенность в помощи киевского князя? Как будто непохоже. Скорее князь Северянщины предпочтет отдать дочь хозарскому кагану, чем согласится на помощь киевлян и на союз с ними. Значит, решено, не с ним, а с княжной нужно договариваться и действовать втайне от Черного.
Олег поднял на девушку твердый, решительный взгляд.
– Если княжна, – веско проговорил он, – действительно позволяет мне взять ее под свою защиту, я не только Киев, всю Славянщину подниму против хозар!
– Мой княже, – просветлела девушка, – не то что позволяю – прошу тебя о том. Поверь, я пуще всего боюсь хозар. У них сила большая, войско несметное. Не устоять против них слабой дружине северянской…
Олег не ждал столь быстрого согласия княжны. Не думал, что так смело пойдет она против воли отца, что так хорошо обернулась задуманная им беседа с княжной. Он помолчал, раздумывая… Быть может, суждено ему одержать две бескровные победы: единение с княжной, а с ее помощью и с князем…
Он встал с кресла, подошел к ложу, опустился на колено и склонил перед девушкой голову:
– Да спасут тебя боги, красавица! За честь такую жизни не пожалею, а врагу обидеть тебя не позволю!
– Значит, ты остаешься здесь? – обрадовалась княжна, и глаза ее радостно блеснули.
– Пресветлая княжна, – ответил Олег, – со мною ведь только небольшая ватага. А дружина в Киеве. Да и не должен я ждать здесь хозар. Я буду следить за ними на кордонах, может, из Ольжича, а ты… – Он немного помолчал, потом, как бы вспомнив что-то, быстро снял с мизинца бриллиантовый перстень. – Возьми, княжна. Это именной мой перстень. И если что случится, немедля присылай его с гонцом надежным в Киев или в Ольжич. То будет знак: «Я в опасности, торопись».
Князь поднялся, взял ее тонкую руку и осторожно надел перстень на палец.
– Береги его, – сказал он тихо, – и себя береги. А я в Чернигове еще побуду недолго.
Он постоял, любуясь девушкой, ее волнением, радуясь согласным с нею мыслям. Потом нагнулся, поцеловал ее бледную щеку и молча быстро вышел из опочивальни.
Княжна не видела, как он закрыл за собой двери, не слышала, как замер звук его шагов. Потрясенная и счастливая, она зажмурилась, прислушиваясь к сладкому трепету сердца. Потом в наступившей тишине раскрыла глаза, блеснувшие слезами, и, тронув пальцами место на щеке, которого коснулись губы князя, спросила, то ли у тишины опочивальни, то ли у самой себя:
– О боги, неужели это и есть она – любовь?..
Высокий светлый гостиный зал мог вместить почти всех начальных дружинников земли Северянской. Однако сегодня князь позвал сюда не всех, а только наиболее видных и прославленных мужей державных. Больше всего, разумеется, было черниговцев, и все – мужи ратные. Из окольных градов и городищ прибыли лишь тысяцкие, самые влиятельные старейшины и несколько посадников из крепостей, защищенных надежными рвами, высокими земляными валами и стенами, укрепленными крепкими бревнами.
Сев за стол, княэь зорким взглядом обвел своих воинов и, выждав, пока установилась полная тишина, обратился к ним:
– Братья дружинники, храбрые мужи земли Северянской! Кланяюсь вам на этом знаменательном сборе, под этой прадедовской кровлей, в стольном граде Чернигове. Желаю быть здравыми и бодрыми и ныне и присно. – Князь поклонился на все три стороны, взглянул еще раз на своих советников и продолжал; – Дела державные и народные вынудили меня собрать вас сюда со всех окрестных городищ, держать с вами совет. Трудные, братья, настали времена для земли Северянской. За Доном рыскают полчища печенегов. Волчьими стаями носятся они по степям, проникают даже в леса, ища себе легкой наживы и потехи. Огнем пылают славянские городища в Подонье и, увы, даже на Донце. Буйные ветры, стрибожьи[31] внуки, с каждым днем все больше приносят к нам запахи пожарищ – этих вестников неутешного горя народного. В завываниях ночных слышу я крики и зовы братьев наших. Плач и стон идет по земле Северянской. И, кроме нас, братья, некому защищать ее мир и ее благодать…
Советники затаив дыхание слушали своего князя.
– Да беда ходит не одна, а с детками, – уже громче продолжал Черный, чувствуя, что овладел вниманием людей. – Хозарский каганат, что двести лет брал с нас дань и обязался защищать народ и землю Северянскую от вторжения чужеземцев, теперь не только не выполняет долга своего перед Северянщиной, но и сам готовится идти на нас походом ратным.
В гостиной послышался сначала шепот, потом недовольный гул, будто пчел разворошил кто-то в дупле. Наконец один из советников громко крикнул на весь зал:
– Каган против нас походом? Быть того не может! Откуда у князя такие вести?
Черный поднял руку, призывая к тишине.
– Градские люди знают, – ответил он спокойно и значительно, – что днями в Чернигове были нарочные мужи из Итиля. Они сказали: либо я отдам в жены кагану дочь свою княжну Черную, либо хозары двинутся на Чернигов походом ратным.
Среди советников раздались возгласы удивления и гнева, послышались восклицания:
– Как? Мерзкий хозарин силой хочет взять себе в жены нашу княжну? Грозится походом, разорением нашей Северянщины!
Возмущение ширилось и нарастало, как предгрозовой шум в лесу. И князь ощутил большую радость в сердце. Но он не удовольствовался этим, решил воспользоваться настроением советников, подбросить в огонь сухого хвороста.
– Если мужам дорога честь земли Северянской, если они верят в своего князя, им остается одно: поддержать его в борьбе против хозар. Если же не…
– Желаем стать под боевые хоругви[32] князя! – крикнул один из воинов.
– За честь и волю Северянщины! За честь княжны! Не позволим хозарам глумиться над нами!
– Не дадим! Не дадим! – закричали все в один голос, Гулко стуча о пол ножнами мечей.
Но совет на том не закончился. В кругу старейшин, сидевших в стороне от воинов княжеской дружины и тихо говоривших о чем-то, кивая белыми, седыми как лунь головами, поднялся один, помоложе, высокий, сильный и плечистый муж. Выждав, пока стихнет шум, он обратился к Черному:
– То правда, княже: невеселые времена настали для земли Северянской. Не миновать кровавой сечи. И тем, кто жаждет постоять за честь нашей земли, немало придется положить трудов ратных. Но мы, старейшины, хотим сейчас знать: как думает князь справиться с двумя такими многочисленными, опытными и могучими врагами? Какие силы может он выставить против них? Ведь ополчаться нужно будет разом против печенегов и хозар?
Князь вспомнил, что несколько дней тому назад точно такой же вопрос задал он Олегу, и тот не сумел убедить его, что борьба одновременно против двух жестоких и сильных противников может увенчаться победой. Но тут же вспомнил, что Олег собирался идти войной не один, а вместе с князем и войском Северянским. Он рассчитывал выставить против хозар и печенегов соединенные силы славян. А кого выставит он, Черный? Что ответить этому пожилому, умудренному летами и опытом старейшине? Чем убедить его, искушенного вожака рати народной, чем доказать, что Северянщина одна сможет выстоять в сечах с печенегами и хозарами?
В зале воцарилась напряженная тишина.
Князь понимал: молчание сейчас, как никогда, невыгодно и даже пагубно. Нужно немедля ответить, сказать нечто веское и убедительное. Но спасительная мысль ускользала от него.
– Я для того собрал вас на совет, – нашелся он наконец, – чтобы вместе обсудить, как защитить народ и землю Северянскую.
– Но ты наш князь, – не соглашался старейшина, потомок этих древних седобородых старцев, которые вершили некогда судьбу земли на шумных всенародных вечах, – ты первым должен был подумать о доле северян и Северянщины, какими силами должны мы бить врагов.
Черный разгневался.
– Есть у меня думка! – воскликнул он на всю гостиную. – Но я хочу знать и мнение славнейших мужей земли Северянской.
Это был удачный ответ. Гостиная сотряслась от хвалебных восклицаний, покрывших все иные разговоры. Все уставились на князя, ожидая, что скажет он дальше.
– Прежде всего, – приободрился Черный – надо множить и крепить княжескую дружину. Отныне она должна стать достойной соперницей наших врагов и численностью и храбростью своей!
Снова послышались одобрительные возгласы начальных мужей, а старейшины насторожились, ожидая, что нового скажет князь.
– Однако, – продолжал Черный, словно разгадав мысли старейшин, – одна дружина не справится с врагами. Она нуждается в помощи. И помощь эту мы ждем от вас, – обратился он к седобородым старейшинам. – Народное ополчение должно выступить против хозар.
