Тогда Ратибор не сможет его казнить до обмена. Но беседу ни за что не пропустит. Под личиной, конечно, но явится. — Май всё больше воодушевлялся. Глаза горели, ноздри раздувались от предвкушения. Похоже, советнику всё это время не хватало острых ощущений. Не зря же он всякий раз на войну просился. Ну и хорошо — нашлось и для него опасное дельце, чтобы мхом не зарос.
— Энхэ, тогда твоя задача — узнать, под какой личиной явится царь.
— Ох, княжич… Дык непросто это будет.
— Мои приказы — не обсуждать, а выполнять! — Лис снова почувствовал, как в душе разгорается гнев. — Разбаловала тебя Дивь, научила господину перечить.
— Простите великодушно… — Энхэ опустил взгляд. — Есть выполнять.
По взмаху руки княжича изображение в зеркале погасло, и только тогда Май вступился:
— Ну что ты пристал к парню? Зашпынял совсем.
— Слишком уж он на Дивьего похож, — буркнул Лис. — А дивьи — все сволочи. Весьмир, не криви рожу. Ты-то уж точно подлец первостатейный.
— Говори что хочешь, — пожал тот плечами. — Слова не беда, как с гуся вода. Отряхнусь — и дальше пойду. Когда Ратибора одолеем, можешь меня снова в колдовской круг вызвать. И тогда уж я поддаваться не стану.
— Непременно вызову. — Лис потянулся так, что аж плечо хрустнуло. — Ой, засиделся я с вами, с ног валюсь. Пойду посплю. А вы пока отправляйте Ратибору птичку.
Не сказав больше ни слова, даже не ответив на пожелания доброй ночи, он встал и вышел из шатра.
Ночной морозец охладил горячую голову, но мысли всё равно играли в чехарду. Княжич хватался то за одну, то за другую, но только больше запутывался. Тревога, злость, предвкушение скорой мести, желание куда-то бежать и немедленно действовать — всё смешалось в единый ком, жгучий и холодный. Лиса аж замутило от охвативших его чувств.
— Да что за ерунда творится?! — зло выплюнул он, хватаясь за сердце. Перед глазами колыхалось кровавое марево, всё плыло и кружилось. Схватившись рукой за коновязь, Лис огляделся в поисках злых чар и врагов, которые их наводят, но заметил только Марену.
— Плохо? — Она сочувственно погладила его по плечу. — Дыши, голубчик, дыши. Это всё чувства. Их становится слишком много для твоего бессмертного сердца.
— Оно превратится в лёд? Как у Кощея? — Лис со свистом втянул сквозь зубы морозный воздух. Челюсть тут же заломило, как от колодезной воды.
— Непременно. Однажды. Но не сейчас. Ты меня позвать собирался?
— А ты опять мысли читаешь? Обещала же, что не будешь!
— Я случайно. Так зачем звал? — Марена обняла его со спины, и дышать вдруг стало легче.
— Про царицу Голубу хотел узнать. Правда ли, что она померла?
— Правда. Чистая, как этот снег, — промурлыкала Марена ему на ухо.
— А с ней нельзя того… ну, увидеться? Мне бы расспросить её кое о чём.
Несмотря на ночной холод, на висках у Лиса выступил пот. Дурнота никак не хотела выпускать его из своих липких пальцев.
Смерть перебирала его волосы.
— А не много ли хочешь, суженый? Голуба — моя!
— Да я же не отбираю.
— Нет, вы только посмотрите на этого негодяя! — Она уже явно веселилась. — К нему невеста пришла, нет бы порадоваться. А ему, вишь, царицу подавай!
— Рена, я серьёзно. Это возможно или нет? Как упырицу сделать, я и сам знаю, но для этого тело нужно. И призрака просто так не призовёшь: нужно место смерти или дом родной — кто к чему привязан. Без твоей помощи не обойтись.
— Поцелуй меня, тогда помогу! — У Марены сегодня было игривое настроение.
— А разве это… — Лис хотел сказать «не опасно?», но осёкся, подумав, что на такие слова Смерть может обидеться.
Та поняла заминку по-своему и рассмеялась:
— Ну и ну! Неужто я тебя смутила? Как других девок целовать, так он первый, а как невесту — так вдруг о приличиях вспомнил?
Лис фыркнул:
— Ещё чего!
И, развернувшись, приник к её губам.
Сердце как будто остановилось — наверное, всего на миг, но он показался Лису вечностью, — а потом зачастило с новой силой. И дурнота прошла, как не бывало. Круговерть чувств улеглась, в голове прояснилось. «Как у пьяницы на морозе», — подумал Лис. Ничего похожего на любовный жар — поцелуй со Смертью больше напоминал колдовской ритуал. Когда они отстранились друг от друга, разомкнув объятия, Лис почувствовал облегчение.
— А я говорила, что могу быть целительной, — усмехнулась Марена. — Как яд, который принимают в малых дозах.
Лиса вдруг осенило:
— Значит, так ты забираешь людские жизни?
— И так тоже. Но тебе нечего опасаться, ты-то бессмертный.
Почему-то ему казалось, что Смерть лукавит. Но Лис был благодарен: ему и впрямь стало легче. А если от этого поцелуя умерла какая-то частичка его души — не жалко. Скорее всего, это была какая-то бестолковая её часть. Намного легче жить, когда тебя не терзают чувства, которые уже не способно вместить каменеющее бессмертное сердце. Пожалуй, стоит ещё раз поцеловать Рену. Не сейчас, а когда целительный яд снова понадобится.
— Теперь я могу встретиться с царицей Голубой? — деловито уточнил он.
— Да, теперь ты достаточно не-жив для того, чтобы отправиться со мной туда, куда живым путь заказан.
Смерть протянула руку.
— В пещеру? — Видя её недоумение, Лис пояснил: — Ну, помнишь? Где мы были, когда меня пытались отравить и когда Весьмир отрезал мне голову?
— О, нет. Это было твоё место. А теперь мы отправимся к самому порогу. Не бойся, идём.
И Лис вложил свою руку в протянутую ладонь. Немного поморщился, когда Смерть слишком больно сжала его пальцы. Моргнул — и оказался в лесу, какого не могло быть ни в Нави, ни в Диви и уж
