— Заманчиво! — сладко вздохнула лиса, — но ведь вот незадача: для меня это слишком уж трудное дело, и вообще мне ловить петухов давно надоело!
Люди пошли восвояси. У поворота встретилась им муравьиха, что возвращалась с работы.
— Я помогу вам, — сказала она, — мне говорили о вашей печали…
Но люди в ответ лишь головой покачали.
— Хоть далеко мне идти, ведь живу я в лесу — все же отправлюсь в село, от петуха вас спасу.
Люди пожали плечами:
— Да ты, муравьиха, шутница! Как тебе справиться с тем, что не по силам лисице? Все обещанья твои — это выдумки и чепуха!..
Что же, пошла муравьиха в село и нашла петуха. Тихонько сказала:
— Тебя проучу я, дружок! — и бросила острые камешки в каждый сапог.
Топнул одною ногою петух, топнул другой.
— Ой, — закричал, — мои бедные, бедные ноги!
Сбросил скорей сапоги и помчался по пыльной дороге.
С этого дня на дороге, что возле реки, так и валяются рваные те сапоги, и каждый, кто по дороге идет, их обязательно пнет или палкою ткнет, вспомнив эту историю страшную, и зашагает походкою важною.
Будильник проснулся и начал трещать:
— Т-р-р, — Петьо, вставай, опоздаешь опять!
Но Петьо накрыл его вмиг одеялом и снова уснул как ни в чем не бывало.
— Скрип-скрип, пусть поспит еще мальчик немного! — кровать заскрипела ворчливо и строго.
— Ты б лучше молчала, — сказали ей двери. — Эй, Петьо, вставай — и как можно скорее!
— Пусть спит он! — кровать повторила упрямо.
Но тут появилась откуда-то мама. Взглянула, вздохнула печально и тяжко и стала искать в гардеробе рубашку.
— Вот соня! — послышался вздох гардероба. — За этим мальчишкой смотреть надо в оба. Он все еще спит, он не сделал зарядку! Лентяям приходится в жизни не сладко.
— Оставьте! — откликнулась снова кровать. — Отстаньте от мальчика, дайте поспать.
Но мама сказала решительно:
— Хватит!
И сонного Петьо стащила с кровати.
— Ох, горе ты горюшко! Хватит валяться!
И Петьо, зевая, пошел умываться.
— Явился? — сердито вода зашумела. — Мне ждать тебя, Петьо, уже надоело!
И мальчик на кухню поплелся печально.
— Явился? — забулькал разгневанный чайник. — Такого лентяя нет больше на свете! Давно уже в школе хорошие дети.
Сел Петьо за стол, откусил бутерброд, но слышит, на ветке синица поет:
Стрижи, воробьи, посмеяться хотите?
Летите сюда и в окно посмотрите!
Давно уже в школе звонок прозвенел,
а Петьо еще даже завтрак не съел!
— Опять опоздал я! — вскочил он со стула и бросился к двери. А мама вздохнула.
— Скорей! — ему лестница крикнула вслед.
— Что, снова проспал? — удивился сосед.
— Проспал? — под ногами запел тротуар. — Теперь же летишь, будто в школе пожар!
Что толку, что Петьо бежал всю дорогу. Успел он к звонку — только… после урока!
Лежал в углу, как старый верный пес, один совсем обычный пылесос. Лежал печальный и смотрел в окно, живот его был пуст давным-давно: уже, наверное, неделю Радка не наводила к комнате порядка.
— Нет, больше я не вытерплю ни дня! Она кормить не думает меня, — промолвил пылесос. — Что ж, нет так нет! Я раздобуду сам себе обед.
И ночью, отодвинув табуретку, решительно включился он в розетку.
Ах, был готов он проглотить весь дом! Глотал он все, что было под столом, под стульями, в углу и под кроватью: чулок и радкин поясок от платья, кусочек хлеба, семечки от дыни, и носовой платок, и шарфик синий.
— Теперь я сыт! — промолвил пылесос, но все же под диван засунул нос. — А это что? А-а, на десерт — тетрадка! О ней уже давно забыла Радка.
Проснулась утром девочка — и что же? Своих вещей она найти не может. Где поясок от платья? Где чулок? Куда девался носовой платок? Все в доме перерыла. Вот загадка!
И ничего понять не может Радка.
Но в это время мама ей сказала:
— Ты в комнате давно не убирала.
И отодвинув ту же табуретку, включила Радка пылесос в розетку. Но пылесос ворчит, скулит, бормочет и почему-то пыль сосать не хочет. Ах, до чего он вредный и упрямый!
Упрямый? — Тут его открыла мама.
Не может быть! Так вот она пропажа! Чулок, платок и синий шарфик даже. И поясок!
Обрадовалась Радка:
— Ну наконец нашлась моя тетрадка!
А мама головою покачала:
— Ты в комнате так редко убирала! Читай, играй и делай что угодно, но пылесос не должен быть голодным!
МУЖ, КОТОРЫЙ ВСЕ ДЕЛАЛ НАОБОРОТ
Женился крестьянин весенней порой, доволен он был молодою женой:
— И нравом добра, и собой хороша, да вот женский ум — он не стоит гроша. Не зря говорили еще в старину, что только глупец станет слушать жену. И пусть это даже к скандалам ведет, что скажет жена — делай наоборот!
Проснулись они, когда рассвело. Жена говорит:
— Муж, солнце взошло!
А он отвечает:
— Да что ты, жена! На улице — ночь, а на небе — луна.
Жена поднялась и взялась за дела: двор подмела, накормила осла. В небе ни облачка — славный денек.
— В поле пора уж давно, муженек!
Муж даже глазом в ответ не моргнул, а повернулся к стене и уснул.
Ночь наступила и вновь рассвело, вновь ожило, пробудилось село. Встала жена и на кухню пошла — печка погасла, остыла зола.
— Муж, мне тебя надоело будить! Надо бы в лес за дровами сходить.
Муж потянулся и сел на кровать — что же, действительно, нужно вставать. Встал, позевал, заглянул в огород, неторопливо добрел до ворот, вышел на улицу, лег под кустом и до заката проспал мертвым сном.
Так и пошло. Зажил муж без забот, делая все наоборот. Вот пролетела неделя одна.
— Нет уж, довольно! — сказала жена. — Зря он решил все мне делать назло…
И на рассвете, лишь солнце взошло, она говорит:
— Муженек, будет сегодня горячий денек. В поле сосед наш уехал пахать. Ты же поспи и не вздумай вставать!
— Слушай, жена, вечно мелешь ты вздор! — муж проворчал и поплелся во двор. — Вздумала мужу советы давать!
Лошадь запряг и уехал пахать.
С поля усталый домой он пришел. Ужин жена собирает на стол:
— Вкусный тебе испекла я пирог, кашу сварила. Поешь, муженек!
«Ноги от голода пусть протяну, только не стану я слушать жену. Я не глупец, чтоб жене уступать!..»
Злой и голодный, улегся он спать.
Быстро смекнула жена что к чему. Пусть будет так, коль охота ему. Пусть даже люди смеются кругом.
— Муж, — вдруг сказала она перед сном, — ты не води завтра в стадо коров, не заготавливай на зиму дров.
Утром он в стадо коров отводил, в роще дрова до заката рубил, строил, пилил, делал тысячу дел, но возвращался домой — и не ел. Ждал, что наступит однажды денек — скажет жена:
— Ты не ешь, муженек!
Только жена была тоже хитра, и надоела ей эта игра. Как только муж переступит порог, мужа встречает:
— Поешь, муженек! Я приготовила вкусный обед.
… Вот уж он чувствует: сил больше нет.
«Что, мне голодная смерть суждена?»
— Ладно, — промолвил он, — слушай, жена. Это напрасно придумал народ — глупо все делать наоборот.
— Понял? — сказала жена. — Молодец!
И улыбнулась. Тут сказке конец.
Полз Муравей, от тяжести сгибаясь. Тащил он в муравейник, всем на зависть, огромное, чудесное — одно душистое пшеничное зерно.
Он обходил травинки, хворостинки, он нес зерно то в лапках, то на спинке, то — выбиваясь из последних сил — толкал его, пихал его, катил.
На тропке повстречал его Сверчок:
— Куда зерно ты тащишь, дурачок? Присядь на травке возле тех рябин, передохни и съешь зерно один.
Ему в ответ, не замедляя шага, промолвил Муравей:
— Эх ты, бедняга! Понять ты этого не сможешь все равно: лишь в муравейнике мне сладко есть зерно.
Жила-была сказка. На полке ей жить надоело.
— Как грустно! — вздыхала она. — Как скучно без дела. А многие сказки живут по-другому на свете. Я слышала — читают их с радостью дети! А в библиотеке моей детей не бывает — приходят ученые скучные люди, толстенные книги читают, где собраны самые важные, нужные знанья. Конечно, никто тут на сказки не обращает вниманья. Как я устала от умных, но скучных соседей, от словарей и от разных энциклопедий. Эй, левый сосед, толстый том, перестаньте толкаться! Что же мне делать? Не может ведь так продолжаться…
— Хватит стонать! — ей сказал толстый том. — Много слышал я всякого, но уверяю тебя — все книги живут одинаково.
