– Идет! А собак вы лечите? У вас нет книг о собаках?
– В свое время я помог нескольким овчаркам и охотничьим собакам. По существу, приемы одни и те же. А у тебя что, есть больная собака?
– Да… нет, но, может, когда-нибудь появится.
Кажется, он удивился, но я решила не уточнять. Даже если я приведу койпеса к доктору Прицкеру, совет будет простой – быстрая и милосердная пуля в голову. Чего еще заслуживает эта тварь? А если нет, то лечение такой развалины обойдется долларов в двадцать, не меньше.
Я бросила последний жадный взгляд на книги и повернулась, чтобы идти.
– Я не запираю дверь во время приемных часов. Заходи и читай что хочешь.
– О, спасибо!
Какой сегодня счастливый день!
– Хотя, если подумать, не все в книгах подходит для юной леди, так что лучше спроси позволения у мамы.
Кажется, не такой уж счастливый…
Я с легким сердцем несла Идабель домой и размышляла, куда делись мыши. Вдруг меня осенило. Как я, дура, раньше не догадалась? Бедная Идабель! Она не выдержала конкуренции со змеей.
Я принесла клетку на кухню. Виола вскочила со стула, в глазах слезы.
– Что с ней? Она умирает?
Никогда не видела Виолу в таком горе. Приливы и отливы наших семейных неурядиц проносились у нее над головой, пока она с похвальной невозмутимостью делала свою работу (хотя и слегка ворчала на всех и вся, за исключением Идабель). Раньше я никогда не видела ее плачущей. У нее было множество племянников и племянниц, в том числе Сэмюель, а своих детей не было. Наверно, Идабель заменяла ей ребенка.
– Она совершенно здорова, просто голодает, потому что ей не хватает мышей.
– И все? Слава Богу!
– Доктор Прицкер велел каждый день давать ей сардины, пока она не наберет вес, а мыши не вернутся.
Виола вытерла глаза фартуком.
– Сейчас же накормлю ее.
– Не надо, она только что слопала целую банку. Подожди до завтра, не то она лопнет.
– Хвала Иисусу! – шептала Виола, прижимая кошку к своей костлявой груди. – Моя девочка снова дома.
А кошка месила ногами ее фартук и громко мурлыкала.
– Куда делись мыши? – вдруг спросила Виола.
Не подумав, я выпалила:
– Это з… ой, – и осеклась.
– Что еще за зой?
– Ничего. Просто естественная флуктуация численности популяции.
– Раньше такого не случалось.
– Мне пора.
Я ушла, оставив их радоваться встрече.
Вопрос для Дневника: конечно, очень мило, что Felis domesticus мурлычит, а львы и тигры? Тоже мурлычут? Как бы это узнать?
В этот же вечер «зой» появилась снова, и не самым приятным образом. Сэр Исаак Ньютон опять сбежал из своей миски, и ему не повезло – он наткнулся прямо на змею, своего исконного врага. На полу посреди спальни я застала великую битву: тритон против змеи. Тритон явно проигрывал – когда я вошла, он уже наполовину исчез в змеиной глотке. Честная борьба меня бы не возмутила, но тут силы были неравны. Скромный, беззащитный тритон был заранее обречен на поражение. Я разозлилась.
Рванулась к ним, ухватила тритона за заднюю часть и потянула. Змея потянула к себе. Я завопила: «Отдавай моего тритона, ты, мерзкая тварь!», но змея не послушалась и продолжала тянуть. Тогда я сделала единственно возможное – дотянулась до змеиной головы и хорошенько стукнула. Змея отпрянула, выплюнула свою полуживую жертву и удрала за плинтус. Тритон едва держался на ногах. Я обтерла его носовым платком от змеиной слюны, прошептала несколько ободряющих слов, почесала под подбородком. Он встряхнулся и через минуту уже выглядел не хуже, чем всегда. Я посадила его обратно в миску и закрыла крышку. Хорошо еще, Агги ушла в лавку выпить газировки. Она бы со страху умерла. Точно бы умерла.
И в самом деле, ни минуты спокойствия, сплошные трагедии.
Глава 18
А что внутри у кузнечика?
Мы заметили на юге какое-то клочковатое облако темного красновато-бурого цвета. Сначала мы подумали, что это дым от какого-то большого пожара на равнинах, но скоро увидали, что это рой саранчи. <…> Она… обгоняла нас со скоростью 10 или 15 миль в час. Главное ядро насекомых заполняло воздух… и «звук их крыльев был точно грохот запряженных множеством коней колесниц, мчащихся в бой» или, я бы сказал, вернее, точно завывание сильного ветра в снастях корабля.
Кстати, о трагедиях. Я задумалась о «проблеме» Тревиса. Почему его тошнит при виде крови и кишок и что с этим делать? Я поймала дедушку в библиотеке и рассказала о нашем затруднительном положении.
– Понятно, – сказал дедушка. – Ты хочешь помочь, э… Тревису. Это который?
– Неужели вы забыли? Он в прошлом году откармливал индюшек и плакал, что их убьют.
– Да-да. Я, помнится, решил эту проблему.
– Ну да.
Тревис так нервничал, что его питомцев должны съесть, что накануне рокового Дня благодарения мы с дедушкой с помощью краски и ножниц изменили их внешний вид – хотели убедить брата, что мы будем есть других индюшек, соседских. Индюшкам преобразования не понравились, у меня даже остался шрам на левом локте – на память. (Чего не сделаешь для любимых братьев! Для Ламара я бы стараться не стала, ни за что на свете.)
– И ты хочешь помочь ему справиться с излишней чувствительностью? Я правильно понял?
– Да, сэр.
– Могу я поинтересоваться, зачем?
– Он хочет быть ветеринаром, значит, ему придется иметь дело с кровью, внутренностями и тому подобным. Но он не такой крепкий, как я. Его чуть не вырвало, когда я показала ему своего червяка.
– Правда?
– Но меня такие вещи не беспокоят, у меня луженый желудок, вы же знаете.
– Конечно, знаю.
Я прямо расцвела от его похвалы. Дедушка задумался на минутку.
– Интересная задача. Полагаю, надо предлагать ему все более и более сложные и занимательные объекты для препарирования постепенно, чтобы не вызвать слишком большое потрясение. Таким образом мало-помалу его нервная система будет привыкать к правде жизни. В то же время это даст тебе возможность глубже изучить анатомию. Мы будем двигаться от беспозвоночных к позвоночным и, возможно, доберемся и до мелких млекопитающих. Предоставляю тебе рассказать о нашем плане брату. Завтра можем заняться кузнечиками, Schistocerca americana.
На следующий день я поймала сачком большого желтого кузнечика и отнесла в лабораторию. Мы с дедушкой гуманно и безболезненно умертвили его в смертоносной мензурке.
– На биологической лестнице насекомые стоят выше других беспозвоночных, – объяснил дедушка. – Начинаем препарирование. Наблюдаем. Описываем. Делаем записи. Анализируем.
Так я и поступила. Отметила два больших фасеточных глаза, три простых глазика (таких маленьких, что и не разглядишь), две пары крыльев и три пары ног. Большие глаза обеспечивают насекомым хороший обзор, так что к ним трудно подобраться. Без сачка на длинной ручке я бы его нипочем не поймала.
Следуя дедовым указаниям, я сделала разрез и закрепила половинки булавками. У кузнечика нет легких, а только дыхальца – ряд крошечных отверстий вдоль брюшка. Они работают как воздушные мешки, подавая воздух прямо в тело насекомого. Кровеносная система насекомых – незамкнутая, кровь не течет по кровеносным сосудам, а заполняет полость тела. (А у человека, например, – замкнутая кровеносная система.) Я сделала несколько набросков и тщательно все записала.
Закончив, я накрыла лоток марлей и понесла показывать Тревису. Я отыскала его в хлеву. Он палкой почесывал Петунью за ушами.
– Вот, смотри! – я откинула марлю и показала ему ярко-желтые кусочки на черном воске. – Это кузнечик, сегодня препарировали.
– Угу.
– Нет, ты посмотри! Дедушка сказал, это тебе поможет.
– Угу.
Можно было предвидеть, что препарированный кузнечик может сбить с толку, особенно начинающего, но ведь мальчику необходимо обрести хоть немного мужества. И кто ему поможет, если не я?
– Оставь свинью в покое и посмотри сюда.
Тревис неохотно глянул и быстро отвел глаза. Не нравится он мне что-то.
– Можешь потрогать, – ободрила я и дотронулась до крепких задних ног кузнечика. – Он не кусается.
Тревис втянул носом воздух и побледнел.
– Посмотри, как эта пара ног приспособлена для прыжка. Взгляни на эти громадные глаза – вот почему кузнечиков так трудно ловить. Возьми лоток.
– Спасибо, мне и отсюда видно.
– Возьми. Лоток.
Я сунула лоток ему в руки. Он взял, но отвел глаза. Руки у него дрожали.
– Ты хочешь быть ветеринаром или нет?
Тревис сглотнул.
– Хочу. Хотя… нет, конечно, хочу!
– Тогда стой и смотри. Я не шучу.
– Кэлли, я не могу.
– Сможешь, потому что я с тобой. Попробуешь?
Никакого ответа.
– Тревис, я задала вопрос.
– Я постараюсь.
– Смотри, это нижние и верхние челюсти, они служат для перетирания пищи.
– У-гу-гу.
– Это усики, а это церебральные ганглии – что-то вроде примитивного мозга.
– Ага.
– И обрати внимание на жилки на крыле. Каждый вид кузнечиков имеет свое уникальное расположение жилок. Ты об этом знал?
