— Нет. Я тогда испугалась и успела стереть последние ступеньки. Это же вроде должно было оборвать обряд. Но это не помогло. — Ника устраивается на кровати и проводит по мягкому пледу рукой. — Меня нашли без сознания на утро следующего дня, когда пришли хозяева дома, который снимал кто-то из ребят для этой вечеринки. Едва смогла объяснить им, что все в порядке. И что я просто напилась до чертиков. Они поверили и отпустили меня домой. Еле успокоила бабушка, которая подняла панику и собиралась созывать наряд для моих поисков. Пришлось соврать, что заночевала у подруги. У Ани. Наказание в виде домашнего ареста было как нельзя кстати. Не хотела никого видеть и пыталась забыться все, как плохой сон. Вот только он все никак не хотел заканчиваться. А потом я поняла почему. Ведь оттуда я вернулась не одна.
Глава 21. Тогда
— Она стала являться каждую ночь. В напольном зеркале, что стоит в моей спальне. Я боялась засыпать, потому что даже там, я видела ее. А если не так, то она давала понять о своем присутствии несколько иначе. В доме начала твориться полная неразбериха. Посуда билась, двери на шкафчиках сами собой захлопывались. Знаешь, что бывает там, где появляется зло? — Девушка задает вопрос даже не мне. А куда-то в пустоту и сама же на него и отвечает. — Оно выживает все хорошее вокруг. Доканывает тебя и в какой-то момент подминает под себя, потому что у тебя не остается сил для сопротивления. — Я любила бабулю. Правда. Именно она первой поняла, что со мной творится. Но была уже слишком слаба, чтобы помочь мне противостоять этому. Она уже тогда уходила от меня тяжело, в муках. И я на тот момент так погрязла в той боли. В своей, в бабушкиной… Что просто хотела, чтобы это поскорее все закончилось. Так что, очередные взывания из зеркала показались мне многообещающими. Она обещала дать бабушке покой и я согласилась, но не думала, что помощь будет вот такой.
— Какой?
— Такой, когда ты ничего не помнишь, но стоишь с зажатой у лица подушкой. И понимаешь, что стоит убрать ее, то ты увидишь мертвое лицо. Я не хотела, чтобы бабушке было больно. Но не так же жестоко. Однако вернуть все вспять было поздно. Я пыталась, правда. Но бороться с ней нереально. Ты даже не представляешь себе, каково это жить и… не знать, когда ты вновь проснешься самой собой.
— Что ты имеешь в виду? — внутри меня все холодеет, я была не готова к такому повороту событий.
— Она уже внутри меня, — внезапно переходит на шепот девушка. — У нас установилась такая связь, что однажды ночью проснулась и обнаружила ее, выползающей из зеркала. Меня тогда парализовало от страха и я не могла даже пискнуть. А она доползла до моей постели и улеглась рядом. Нежно поглаживая меня своими длиннющими пальцами с синюшной кожей. Лица не видно, их постоянно скрывали длинные темные волосы. Наверно, это к лучшему. Мне хватало и того холода, который она источала. И эти пальцы… она, будто играя, вышагивала по моему телу, пока не остановилась на груди. А потом ее рука взяла и начала в меня проваливаться. Ты понимаешь? Пока у нее нет собственного тела из плоти и крови в этом мире, она пользуется моим.
Я смотрю на лицо девушки и пытаюсь соединить все фрагменты разговора. И где-то внутри что-то щелкает.
— Через убийства она получает свою силу для своих деяний. И ты приводила к ней жертв, с которыми она заключала сделку. Ты стала ее глазами, руками, верным псом.
— Я стала ее заложницей. — Возражает Ника.
— Да какая теперь разница кем ты являешься? Ты привела ее в мой дом! — срываюсь на крик.
— Ты сама виновата, не надо было попадаться ей на глаза, — обреченно отвечает она и снова отворачивается к окну так, чтобы я не видела ее лица. — Пиковая дама почти окрепла. Я сдерживаю ее настолько, насколько могу. Но и мои силы на исходе. Я чувствую, что ты с отцом единственные, кто может мне помочь. Терять мне больше нечего и некого. Прошу, упеките меня в больницу. Сделайте так, чтобы меня держали на сильнейших препаратах. Чтобы я и она были овощами. Не дайте ей выбраться. Потому что для совершения обряда осталось убить еще пятерых. Если она сделает это, то здесь воцарится ад.
— Сколько у нас времени? — Я вопреки всему, почему-то безоговорочно верю ей. — Ника?
Проходит минута. Две. Три. Пять минут той тишины, которая тяжелым ватным одеялом накрывает нас с головой. А потом слышится голос:
— Ники здесь больше нет.
Я больше не могу назвать подругой то, что теперь сидело передо мной. Черты лица Ники стали какими-то смазанными. Будто я смотрю на картину, которую облили растворителем и сквозь поплывший верхний слой стала проглядываться неприятная подложка. Черные глаза фактически не мигая, буравили меня. Пальцы рук с противным хрустом то выгибались в обратную сторону, то становились на свои места.
Перелом за переломом. И так, я думаю, что она наказывала Нику, глубоко запертую внутри себя.
— А может быть и есть, — она играется со мной. — А может быть уже никогда и не будет.
— Чего ты хочешь?
— Заключим сделку? — ухмыляется она. — Это тело поизносилось и мне нужна достойная замена. Плюс твои способности мне пригодятся.
— Можешь не продолжать. Я не нахожусь в таком отчаянном положении, как те убитые, чтобы соглашаться на что либо с твоей стороны, — качаю головой.
— Но это же временное явление, — скалится она, — слышишь? Лифт наконец-то заработал и твои родители уже поднимаются домой. Твоя опора и защита станет твой же слабостью. Думаю, рыдая над их телами, ты будешь более сговорчивее. Я заставлю тебя согласиться со всем, чтобы я тебе ни предложила.
— Только через мой… — не успеваю договорить, как она с грацией пантеры бросается на меня.
— Как знаешь, — рычит то, что теперь было вместо девушки и толкает меня так, что я отлетаю и бьюсь спиной об шкаф.
Перед глазами пляшут звездочки, в груди ощущение того, что
