в подземелье.
Малыш решил попытаться опередить его. Путь во все подземелья шёл по единственной лестнице, поэтому Малыш бросился вниз ещё до того, как дракон дошагал до порога. Малыш спускался всё ниже по тёмной винтовой лестнице, боясь споткнуться в темноте, и чувствовал шаги дракона. Лестница дрожала под его лапами.
Где укрыться? Малыш дошёл до пустого круглого подвального помещения, в котором его шаги гулко отдавались и в котором особенно сильно воняло серой. Но и сюда дракон следовал за ним по пятам. Малыш уже видел приближение отсветов драконьего огня, которым Вак освещал себе путь.
И Малыш спустился ещё глубже, споткнувшись в подвале, полном рухляди. Под ногой что-то металлически звякнуло, и, чтобы не наделать шума, Малыш остановился, затаив дыхание. Но дальше и некуда было идти: Малыш достиг самого глубокого подземелья Рабануса Рохуса.
Он напряжённо прислушался, но топот дракона стих. Дракон, казалось, решил вздремнуть. Малыш услышал, как его тяжёлое тело укладывается на полу.
– Так, принцесса! – прогремел Вак в своём предпоследнем подземелье, этажом выше Малыша. – Тут мы будем ждать, и ты не думай, что я хоть на миг про тебя позабуду!
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Малыш решился наконец сделать вдох. Он не знал, как ему быть, но мог хотя бы узнать положение дел. И он на цыпочках прокрался на несколько ступеней выше – так, что смог сперва учуять вонь дракона, а потом и увидеть его самого. Грузное тело Вака перекрывало выход из подземелья на лестницу. Малыш был таким же пленником, как и Флип.
Двенадцатая глава,
в которой Малыш по ошибке становится предателем
Замок короля Килиана на другом конце парка уже снова пришёл в движение. Собственно, движение в нём и не прекращалось, потому что с тех пор, как король узнал о похищении принцессы, никто, кроме самого короля, не знал покоя. Килиану по-прежнему подавали еду белого цвета и готовили ему горячие ванны. Даже притомившийся оркестр ещё играл, если король был в силах слушать его.
Теперь ко всему этому добавилось ещё одно задание: по велению придворного медика Падрубеля королевский театральный зал готовили для представления кукольного театра, который генерал доставил в замок среди ночи. На восходе солнца весь штат слуг сбежался посмотреть, как в ворота въезжает вагончик, влекомый тремя ослами. Стены вагончика были разрисованы весёлыми фигурками, под окнами висели ящики с цветущей геранью, а над окнами было написано большими буквами:
КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР ПАПЫ ДИКА
В надежде, что прибывшие кукольники смогут исцелить впавшего в хандру короля, собравшиеся во дворе слуги аплодировали въезжающему вагончику. И таким образом мама Дик, папа Дик, Сократ и Родриго Грубиан въехали в королевский замок сквозь ряды аплодирующих людей, и это ввергло Родриго Грубиана в такой ужас, что он вобрал голову в плечи. Он не привык к такому вниманию. Кроме того, втайне он всё ещё ждал ареста.
Однако прошло уже много времени, а Родриго Грубиан так и не был изобличён как рыцарь-разбойник. Улучив минутку, он даже освободился от остальных своих доспехов, и теперь на нём была лишь длинная, посеревшая от многих стирок нижняя рубаха, которой он стеснялся. Однако исподнее и страх разоблачения были ещё не самой большой его проблемой.
Родриго Грубиан страдал боязнью выхода на сцену. Ибо папа Дик распорядился, чтобы и рыцарь-разбойник тоже поработал кукловодом в самом весёлом из всех кукольных спектаклей. Сам папа Дик хотел сыграть уличного певца, а в паузах между своими никудышными куплетами намеревался водить марионетку чёрного как ночь дракона. Мама Дик должна была дёргать за ниточки шута горохового, а на Родриго Грубиана возложили ответственность за целый отряд рыцарей.
И теперь Родриго Грубиан сидел за сценой и репетировал, держа между колен этот самый отряд. Он тянул за ниточки, и по его велению какой-нибудь рыцарь поднимал ногу или кивал большой головой, вырезанной из липы. Всё получалось очень хорошо, но у Родриго Грубиана всё равно выступал пот на лбу. С одной стороны, ему казалось, что исполняется тайное желание всей его жизни – желание, которое он скрывал в такой глубине, что даже сам не знал о нём, пока не увидел марионеток папы Дика в кукольном вагончике. С другой стороны, он страшно боялся провала. Время от времени он косился в сторону сцены и тяжело вздыхал.
Декорации кукольного театра уже были почти все установлены. «Проказбург» – так Дики называли свои фанерные кулисы, состоящие из двух намалёванных башен и занавески, натянутой между ними. Родриго Грубиану они нравились чрезвычайно.
Он умело дёргал за третью ниточку, после чего кукла рыцаря замахивалась дубинкой, которую мама Дик надёжно прикрепила к руке куклы. На сцене этот взмах дубинки был одним из самых важных движений, потому что в конце спектакля отряд рыцарей должен был изгнать марионетку дракона из сокровищницы Проказбурга. Дракон из пьесы хотел похитить сокровища, а шут гороховый и рыцарь должны были помешать ему. Поскольку папа Дик извлекал из старинной книги историй только самые простые и грубые, эта пьеса тоже не отличалась изобретательностью и, к сожалению, не была такой уж весёлой.
– Хорошо! Очень хорошо! Из тебя выйдет толк, разбойник! – хрипел Сократ, глядя, как умело Родриго Грубиан заставляет марионетку размахивать дубинкой.
Попугай сидел на штативе для марионеток из кукольного вагончика, установленном за сценой. Он вцепился когтями в перекладину штатива между чёрными как ночь драконом и чародеем.
