И я не доверяю этому. Жизнь научила меня тому, что всегда есть в чем-то подвох.
— Его нет. — Как-то просто звучит его ответ. — Я же не обещаю тебе легкую и беззаботную жизнь дальше. Каждый день ты будешь просыпаться с теми же тяжелыми воспоминаниями, что и все это время в больнице. А по ночам к тебе будут приходить кошмары, от которых ты будешь просыпаться в холодном поту и почти до самого утра рыдать от горя. Да и просто исчезнуть не получится. Придется умереть для всего мира. Хотя ты таковой уже являешься для всех вокруг. Оставшиеся знакомые открестились от тебя после случившейся трагедии. И предпочитают увидеть некролог о твоей смерти в газете, а не тебя лично на своем пороге. А я не волшебник, Варь, назад все не могу вернуть и отбелить твою репутацию и не могу вернуть к жизни твоих родных. В моих силах поймать Пиковую даму, но только с помощью твоего зрения. Вот если бы твои глаза могли функционировать без тебя, выдрал бы не задумываясь. А так приходится с тобой носиться.
Озвученная реальность неприятно царапает нутро. Но было бы глупо ожидать от демона доброты. Да и все, что он сейчас сказал, попадало прямо в цель. Так что мне нет смыла над чем-то долго думать. Я внутри уже давно почти нежилец, осталось только убрать свое имя с бумаг.
— Поднимайся, — демон в одно мгновение оказывается рядом и в его руке появляется небольшой клинок.
— Что ты собираешься делать? — При виде поблескивающей стали меня прошибает холодный пот и я стараюсь не упускать его из поля своего зрения.
— Заключать договор. — Обыденно отвечает Егор. — И нет ничего действеннее, чем скрепить его кровью. Протяни руку, Варя. И учти, что твои действия должны быть добровольными.
Отступать некуда, позади стена и пространства для маневров фактически нет. Да и смысл говорить нет, если ты уже в одном шаге от неизбежного. Вздыхаю и протягиваю ему руку ладонью вверх. Демон действует молниеносно, не успеваю даже ахнуть, как появляется алая полоса разреза, которая тут же болезненно начала пульсировать. Затем он проделывает то же самое с собой и обхватывает мою ладонь так, будто у нас рукопожатие и наши раны соприкасаются. Больно сдавливает их до того момента, пока его темная, фактически черная кровь не смешивается с моей. Помимо боли возникает ощущение, будто руку пронзает сотня острых игл. С каждой минутой, боль нарастает все больше и больше, устремляясь вверх. Голова кружится, в глазах темнеет, но я в сознании.
— Довольно, — шепчу и пытаюсь освободиться от хватки, но не выходит.
Демон сдавливает наши ладони сильнее и я сгибаюсь пополам, судорожно втягивая в себя кислород. Боль уже достигла ключиц и распространяется на грудь. Сердце, которое до этого билось в бешенном ритме, делает один резкий удар об грудную клетку и замирает.
Как замирает и все вокруг. Прямо на моих глазах капля крови, которая собиралась упасть вниз, зависла в воздухе почти у самого плинтуса. Я перестала слышать все звуки, будто очутилась в каком-то вакууме. Я перестала чувствовать боль и даже умудрилась выпрямиться в полный свой рост. Егор удовлетворительно хмыкает и щелкает пальцами. Капля крови с ускорением размазывается по полу и в ту же секунду с улицы послышался звук автомобильного клаксона.
— Что это сейчас было? — провожу пальцами по ладони, растирая кровь и не вижу даже и намека на порез.
— Тебя не стало для этого мира. — Демон бросает взгляд на часы. — Минуту назад в кабинете заведующей обнаружено два обезображенных тела. Через час после вскрытия и взятия необходимых анализов, в картотеке больницы появится запись, указывающая дату и время, когда сердце Вари Домовой перестало биться.
Если бы меня спросили, тяжело ли было прощаться с той жизнью? Мой ответ был бы явно отрицательным.
Если бы меня спросили, что я чувствую в данный момент? Я бы сказала, что странное облегчение.
Глава 23. Сейчас
— Где мне теперь жить? — прерываю затянувшееся молчание с тех пор, как мы вышли из той квартиры и сели обратно в машину.
Первый глобальный вопрос, с которым я столкнулась в новой действительности и который требовал решения.
— Можешь вернуться к себе, как дальняя родственница. Кем ты теперь и являешься для всех и которая получила эту квартиру в наследство.
— Нет, — ответ получается резковатым.
— Почему? — Егор не смотрит на меня, сосредоточившись на вождении.
— Потому что я не могу там находиться. Пусть там не осталось ни мебели, ни мелочей, но я закрываю глаза и все это воскресает в моей памяти. Мне мерещатся запахи, звуки родительских голосов. Но самое страшное, что будучи в той квартире, я не помню родителей в живых. Передо мной ужасные кадры с их телами. Перед моими глазами их мертвые лица. Ты ночью меня разбуди и я скажу, как выглядели их раны. И я не могу от них избавиться, понимаешь? Хотя, кого я спрашиваю…
— Ты права, я не заостряю внимание на таких мелочах. — Демон заворачивает на парковку у знакомого ресторана. — И все, что ты сейчас говоришь меня не особо как-то впечатляет.
— Для людей, смерть их близких далеко не мелочь. Это страдания, которые мы будем испытывать до конца нашей жизни.
— Вас никто и не заставляет этого делать, — Егор глушит мотор и разворачивается ко мне всем корпусом тела. — Никогда об этом не задумывалась? Вам же только дай повод и вы выходите из строя. И это я не имею в виду болезни. Потеряли работу, вас бросили, не сдали на права с первого раза, отчислили за проваленную сессию, потеряли питомца или любимую бабку. И это лишь верхушка айсберга, так можно продолжать до бесконечности. Я все-таки склоняюсь к тому, что вам нравятся это состояние. Иначе бы вы были бы более хладнокровными и безучастными. И не тратили так бесполезно свой короткий человеческий век.
— Такие качества присущи только монстрам и садистам, — выскакиваю из машины и оборачиваюсь к нему, — в этом и есть наше с вами главное отличие. Мы знаем, что такое страдания и сострадание. И мы их не боимся проявлять и чувствовать.
— Так себе преимущество,
