портрете нарисован наш русский царь Николай второй, тот самый царь, который «безо время войну сделал». Он — рыжеватый, как Толька до стрижки, и бородатый. И мундир у него очень нарядный.
На другом портрете — женщина. Это — русская царица. Она — красивая, не то, что царь. И тоже нарядная. А глаза у ней злые, как у Колькиной матери.
А в углу висит большущая икона — господь бог наш. Бог тоже бородатый, сто лет не бритый.
Сначала вышел поп в длинном золотом пальто и стал петь молитвы. А другой дяденька, тоже в золотом пальто, но попроще, подпевал попу и махал каким-то шариком на цепочках. И из этого шарика шел душистый дым. И везде в зале запахло, вроде как в парикмахерской.
Потом все школьники стали говорить молитву и креститься.
Мишка тоже крестился и вспоминал:
⠀⠀ ⠀⠀
Катя, Катя, Катенька,
где училась, Катенька?..
— А где денежки брала?
— В кабинете со стола!..
⠀⠀ ⠀⠀
Потом все стали смотреть на царя и на царицу и петь для них.
Сначала пели просто:
⠀⠀ ⠀⠀
Боже, царя храни!.
Сильный! Державный!
⠀⠀ ⠀⠀
А дальше стали петь все на букву Ц:
⠀⠀ ⠀⠀
Царствуй на славу нам!
Царствуй на страх врагам!
Царь православный!
⠀⠀ ⠀⠀
Пели все. Кто не хотел петь или не знал слов, тот все равно разевал рот, будто бы поет. Так надо, чтобы не наругали…
Когда все спели, тогда разошлись по классам и сели за парты.
И учительница действительно удивилась, что Мишка так много знает, и похвалила его.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Прощаемся с Колей
⠀⠀ ⠀⠀
Сразу после школы Мишка побежал к Сережке — рассказывать. А у Сережки, оказывается, целое сборище: и Тоська и Яночка.
Они сидят и все смотрят на часы-ходики: скоро ли шесть.
Мишка тоже стал ждать, скоро ли шесть. Ждет, а не знает, чего ждет. А спрашивать как-то неудобно.
Вдруг без пяти шесть в окно кто-то скребется. Так скреблись, когда здесь прятался Коля.
Открыли двер, а это в самом деле Коля! Он в солдатской шинели, в солдатском картузе и улыбается во весь рот.
Подошел к Яночке, отдал ей честь и заорал:
— Здравия желаю, Ваше превосходительство!
Яночка догадалась, вскочила со стула, вытянулась и важно сказала:
— Вольно!
Вот смеху-то…
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Яночка сияет. Коля тоже сияет.
Стали его спрашивать, как живет. Оказывается, он ничего живет. Старые солдаты скучают по дому и скучают по детям. И он им вроде сына.
Они ему всю одежду приспособили по росту — перешили из большой.
Хотели отдать его в полковой оркестр, но там все на виду, и можно попасться на глаза живоглоту Маевскому.
Тогда сунули его на кухню. Но все-таки часто приходится прятаться.
И уже пошли слухи, что на кухне какой-то парень со стороны. Из-за этого Коле придется уехать в соседний городок — Слободской. Там стоит рота этого же полка, а Маевский туда не ездит.
Как жалко было, что Коля совсем уезжает. Яночка даже заплакала.
Тут Мишка не выдержал: сбегал домой, схватил самое дорогое свое сокровище — оленя — золотые рога, написал на бумажке:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
наклеил бумажку оленю на ногу, прибежал обратно и сунул оленя Коле:
— На! Возьми! И помни обо мне!
И обо мне! — сказала Яночка.
— И про меня не забывай! — сказал Сережка.
— И про меня! — сказал Тоська.
Коле стало тепло. Он взял да и расцеловал Мишку. И Сережку поцеловал. И Тоську. И подошел к Яночке.
Мишка думал, что Яночка или рассердится или убежит. А она не рассердилась и не убежала, а только немного закрылась рукой.
А Коля такой молодец: отвел ее руку и все равно поцеловал. В губы.
Конечно, он теперь уже солдат, и ему теперь уже можно целоваться с девочкой.
Но он все-таки покраснел, когда поцеловал. И Яночка покраснела.
А потом он взял оленя и уехал. Но это ничего: ему все-таки там веселее, когда с оленем!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Больше ничего не случилось до самого рождества. А на рождестве случилось.
Сначала расшумелись немцы. Неслыханное дело!
Отто с Беккером выпили, вышли в коридор и стали рычать на Мелиса.
Они рычали непонятно: по-немецки. Но Мишкина мама не зря училась в гимназии и немножко поняла, о чем они рычали.
Оказывается, Мелис говорил, что не надо было начинать войну. А они за это рычали, что он — изменник.
И правда: какой же он немец, раз ему не надо войну?
А потом старый черт шел по коридору в кухню, к тете. Она выздоровела, и он опять стал к ней ходить. А Мелис не знал, что он идет, и как раз в это время как распахнет дверь!
И дверь попала по старому черту.
Он стал ругать Мелиса нехорошими словами, а потом толкнул и прямо на пол. Тут Мелис рассердился, вскочил да как даст в отместку.
Теперь старый черт на полу, а Мелис орет на него:
— Вы вредний! Вас никто не лубит!
Старый черт ушел с позором. Но когда вернулся — с ним четыре полицейских.
Он показал на Мелиса:
— Вот этот буянил, меня избил!
Они бросились, а Мелис стал их отшвыривать. Но все равно они повалили его и стали бить да пинать. И старый черт пинал, старался все в лицо, в зубы.
Потом они связали Мелиса и утащили. И он уже больше не вернулся.
На другой день и пожитки его унесли. И в комнатушке стало пусто.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Больше не плакать
⠀⠀ ⠀⠀
Пришел Сережка. Мишка стал рассказывать ему, как били Мелиса, и заревел.
Сережка ненавидит, когда ревут:
— Не плачь, рева-корова!
Мишке стало обидно, он заревел еще сильней.
Сережка посмотрел и ушел, хлопнул дверью на прощанье.
А Мишка все ревет, сердится на Сережку, ругает его: «Сережка — арестант! Сережка — хулиган»!
Ругал-ругал и вдруг опомнился.
Ну-да: Тайка ревет. И Толька ревет. Но ведь хорошие-то люди не ревут, терпят! Сережке в миллион раз труднее: отец у него
