- Как это понимать?
Василек нерешительно посмотрел на Володьку и прошептал:
- Я же говорил: попадет.
Володька пренебрежительно двинул плечом. Это короткое шевеление заменило длинную фразу: "Не видишь разве, что он просто так, для порядка, потому что считает себя очень большим и серьезным?"
А мне Володька деловито объяснил:
- Понимаешь, мы решили: пускай Васек поживет у нас, пока штурман плавает...
Мальчишка внутри у меня заплясал, но я опять подумал: "Сон это..." И спросил подозрительно:
- А Валерка знает? Он согласен?
Братик тихо сказал:
- Он ведь уже уплыл...
А Володька добавил:
- Мы ему не говорили, потому что не знали: получится ли у нас... Мы пошлем ему говорящую раковину.
Кажется, вид у меня оставался недоуменным и озабоченным, и Володька продолжил разговор:
- А чего? С мамой я договорюсь. Учебники будут одни на двоих. Школьные формы у меня две - новая и старая. Я возьму старые штаны и новую куртку, а Васек - наоборот. Или я наоборот...
- Вы умные люди... или наоборот? - растерянно сказал я. - Кто запишет в школу человека без документов?
Володька глянул на меня как на занудного спорщика:
- У тебя же в гороно все начальство знакомое.
Он был прав. И маленький Сережка, танцевавший внутри меня, хотел уже пройтись колесом. Но вдруг и его и меня словно обдало холодом! Потому что не могло быть того, что сейчас было! Ведь вчера мы распрощались навсегда!
- Слушайте, а это... планеты? Они же расходятся!
Наверное, у меня было очень испуганное лицо. Василек опять улыбнулся виновато, а Володька снисходительно сообщил:
- Да никуда они не разойдутся. Я же не отвязал веревочку.
- Что? - по инерции спросил я и посмотрел вверх. Шина висела на толстом размочаленном канате.
Володька вздохнул и объяснил:
- Так уж получилось. Я когда вышел из лабиринта на нашей стороне, привязал ее. Ну, чтобы на обратном пути не сматывать. Мотать-то долго, а по натянутой я обратно, как трамвай по проводу, - ж-ж-ж...
- А к чему привязал? - глупо спросил я.
Он сказал с невинной улыбкой милого мальчика:
- К шиповнику...
Все стало ясно.
Якорь, намертво вросший в планету, и железный шиповник с корнями до центра Земли. И между ними - белый шнурок с хитрыми Володькиными узелками. Двадцатиметровая веревочка - бесконечная, как Вселенная, и вечная, как пламя нашего жемчуга. Она прошила завихрения загадочных миров, тонкая, слабенькая на вид. Как насмешка над всеми законами пространства и времени... Выдержит? Не поддастся чудовищной силе разбегающихся звезд?
Выдержит, понял я. Ведь у нас теперь есть общая звезда. Мы сами зажгли ее над пустынным островом. И поэтому веревочка связала наши планеты.
Веревочка. Ни порвать, ни развязать. Что может быть проще и прочнее?
Мой маленький Сережка с радостным воем встал на голову. А дурак Сергей Витальевич поморгал, и все же произнес нерешительно:
- Заговорщики... Вам не кажется, что это космическое хулиганство?
- Ой уж... - сказал Братик негромко, но с явно Володькиной интонацией.
А Володька насмешливо спросил:
- Что космическое хулиганство? Веревочка? Скажи кому - засмеют.
Тогда засмеялся я. Засмеялся, отбросив сомнения и страхи и поверив наконец, что это не сон. Засмеялся, до конца отдавшись радости. Я протянул к ним руки:
- Лезьте сюда, обормоты.
Они радостно качнули шину, забросили на подоконник исцарапанные шиповником ноги, а я ухватил их за рубашки...
В это время со двора донесся оглушительный вой. Какая-то смесь аварийной сирены и коллективного рева в детских яслях. Мы подскочили как от взрыва.
Под нашим окном, у стены, гневно распушив хвосты и вздыбив шерсть на выгнутых спинах, мерили друг друга негодующими взглядами два апельсиновых кота. Митька и Рыжик. Они устрашающе орали, готовясь сцепиться в смертельном поединке.
...Впрочем, к середине дня коты подружились и вдвоем отлупили соседского самонадеянного дога по имени Помпей.
ОРАНЖЕВЫЙ ПОРТРЕТ С КРАПИНКАМИ
ПОТОМОК МОРЕПЛАВАТЕЛЯ
Ох как ругала она себя за эту фантазию - за то, что решила сойти с поезда в Каменке и добраться до Верхоталья катером. Наслушалась о красоте здешних берегов, вздумала полюбоваться!
Берега в самом деле были красивые - заросшие лесом, где перемешались ели, сосны и березы. Иногда из воды поднимались отвесные ребристые скалы... Но катер оказался калошей, он еле полз против течения. Двигатель чадил, будто испорченная керосинка, на которой жарят протухшую рыбу.
Командовал катером парень чуть постарше Юли. Сперва он Юле даже понравился - за свою тельняшку и за фуражку с "крабом", почти такую же, как у Юрки. Но парень оказался нахальный. Сердито выкатывал белесые глаза и орал на пассажиров, чтобы не толпились на сходнях. У чахлой деревенской пристани с фанерной вывеской "Петухи" этот капитан заявил, что "Верхотальская станция забрала воду и дальше судно не пойдет, потому что у него осадка". На катере к тому времени из пассажиров остались, кроме Юли, две бодрые бабки да подвыпивший небритый дядя с кошелкой и завернутыми в рогожу граблями. Дядя послушно выкатился на берег, а бабки заругались и проницательно высказали мнение, что не в станции и не в осадке дело, а в самом капитане, который хочет вернуться в Каменку к началу телефильма про Штирлица. А им теперь на старости лет восемь километров топать на своих двоих.
Юля тоже сказала, что это свинство.
Парень, однако, не смутился. Бабкам он сообщил, что спешить им некуда, потому что крематорий в Верхоталье еще не построен, а Юле сказал, что пускай лучше возвращается в Каменку и они вдвоем пойдут на танцы. Только пусть она во время танца нагибается получше, а то потолки в клубе низковатые. В ответ он услышал насчет сопливых паромщиков, которые воображают себя магелланами. Но делать было нечего, пришлось высаживаться.
Бодрые бабки убежали вперед и проголосовали автофургону, который пылил на проселочной дороге. Дядька с граблями куда-то исчез. Юля без попутчиков зашагала по укатанной, но не пыльной колее. Ну и ладно!
Дорога то ныряла в лес, то выбегала к самому берегу, места оказались интересные, чемоданчик был легкий, сумка на плече висела удобно, и шагалось хорошо. По сторонам краснели кисти рябины. День стоял нежаркий, хотя и солнечный. И одно было плохо - день этот клонился к вечеру, и Юля боялась, что не успеет до закрытия библиотеки.
Так и вышло. Когда она дотопала до города, расспросила, где библиотека, и выбралась к одноэтажному кирпичному дому, на старинной резной двери висел ржавый замок (наверное, тоже старинный, от купеческого лабаза). Юля потопталась на высоком гранитном крыльце, обозрела с него заречные окрестности с деревянными кварталами и лесом у горизонта, а потом через сад вышла на центральную улицу.
- Люди, где тут у вас гостиница? - спросила она двух пацанов с удочками.
Мальчишки глянули снизу вверх, пощупали глазами нашивки на ее стройотрядовской курточке, и старший толково разъяснил, что гостиница на другом конце Верхоталья.
Все выходило одно к одному, и Юля начала злиться. На судьбу и на себя. А мальчишки смотрели ей вслед, и она услышала за спиной:
- Во жердина...
В ребячьих словах было больше восхищения, чем насмешки, однако настроение испортилось еще больше.
В двухэтажной гостинице на подоконниках цвела густая герань. Дежурная администраторша - рыхлая тетка в шлепанцах - жарила на плитке грибы. Она показалась Юле добродушной. Но в ответ на Юлины слова о жилье тетка непреклонно сказала:
- Ты что, голубушка! Тут строители нефтенасосной станции поселилися, не продохнуть. По двое на одной кровати... Это сейчас тихо, а чуть позже знаешь, как оно будет!
Юля устало брякнула на пол чемодан. Села на табурет. Тетка смягчилась:
- Ты, видать, на работу сюда?
- Почти, - вздохнула Юля. И, надеясь разжалобить администраторшу, подробно объяснила, что закончила второй курс культпросветучилища, в июле была со стройотрядом в Артемовском овощесовхозе, а сейчас приехала на двухмесячную практику в детскую библиотеку. Приехать-то приехала, а куда деваться?
- Ну дак заведующая ихняя, Нина Федосьевна, пущай тебя и устраивает, рассудила администраторша. - Она женщина строгая, образованная, но справедливая. При библиотеке али у себя в квартире и поселит, дом у нее большой. На улице Пионерской, бывшей Гимназической, напротив магазина "Фрукты - овощи". Там спросишь... Грибочков хочешь?
- Хочу, - опять вздохнула Юля.
- Вот и умница. Ты давай прямо со сковороды...
После неожиданного ужина стало веселее. Юля отправилась искать дом Нины Федосьевны. Снова через весь город. Впрочем, "город" - это было одно название. Кое-где встречались двухэтажные кирпичные дома явно девятнадцатого столетия с полукруглыми окнами на верхних этажах и чугунным узором парадных крылечек. Попадались древние купеческие лавки с современными вывесками "Промтовары" и "Керосин". На запертых дверях ржавели могучие кованые петли. А в основном дома были деревянные, с палисадниками и лавочками у калиток.
