Пришлось теперь и Наташе выкладывать весь остаток сил. Я это видел хорошо по выражению ее лица, не опуская бинокля. Мне известно было по многим рассказам знакомых гонщиков состояние, в котором была сейчас Наташа. Только бы скорее наступил желанный покой, только бы скорее пришло это "потом". Наташа подгоняла, как ей казалось, время, понукала его, что есть силы выгребая палками в потоке мгновений, бурно несшихся навстречу ей. Но это было ее собственной скоростью, которую она сейчас уже плохо осознавала. Она уже видела себя там, за желанной чертой финиша, за синей тенью от арки на снегу. Она была там всем рвением, всей волей и неистовой жаждой раньше всех достичь финиша. Но ее ноги с лыжами, именно ноги с лыжами, были еще тут, и надо было подтащить их как можно скорее туда и пересечь ими черту, синюю тень на снегу...
На трибунах все встали. Башлычки визжали и подпрыгивали. Доносился отчаянный крик Сергунка. Он яростно топал ногами и подскакивал на месте...
- Еще, еще... Тетя Наташа, скорее!
- Ой, Наташенька, девонька, голубушка, уважь напоследок! - причитала мать уже во весь голос.
- Дочка-а! Не срами ты меня. Вытяни маленько. Поднапри, милая!..
Все стояли на трибунах. Громовые валы возгласов, просьб, понуканий и заклятий катились по стадиону. Сергунок вскочил, стуча сжатыми кулачишками по плечам сидевшего впереди болельщика, но тот словно и не чувствовал...
Я видел, что Алиса делает невероятные усилия, чтобы удержать хотя бы небольшой просвет между собой и Наташей. Алиса умела ходить на пределе, и сейчас все ее силы, и физические и душевные, были брошены на лыжню, в эти десятки метров, завершающие бег.
И вот тут под оглушающий рев трибун Наташа непостижимым образом, сильно согнувшись, сделала бросок. Она оттолкнулась и в мощном одновременном упоре обеих палок, почти летя по воздуху, на самых последних метрах поравнялась с чемпионкой, и они лыжа в лижу, плечом к плечу пронеслись одновременно над чертой финиша.
Кажется, я обо всем этом сказал через микрофон. Я сам себя не слышал, такой рев стоял вокруг. Обе чемпионки (да, да, они обе теперь были чемпионками страны!) исчезли в толпе окруживших их фоторепортеров, кинооператоров, спортсменов. Сзади суетился, подпрыгивая, чтобы как-нибудь через головы стоявших впереди сфотографировать победительниц, Донат Ремизкин. Оркестр играл туш.
- Внимание! - сказал я в микрофон, выпив целый стакан боржома и вытерев платком взмокший лоб и шею под воротником (досталась и мне эта гонка!).-Внимание! - сказал я.- Итак, финальная лично-командная гонка на десять километров для сильнейших лыжниц окончилась победой двух основных претенденток на первенство: Алисы Бабуриной - общество "Маяк", Москва, и Натальи Скуратовой - "Маяк", Зимогорск. Они обе стали всесоюзными чемпионками, показав великолепное до одной десятой доли секунды сошедшееся у обеих время. Тридцать восемь минут две секунды - превосходный ре" зультат. Неоднократная чемпионка страны Бабурина никогда еще не показывала такого времени. Ей пришлось напрячь все силы, мобилизовать всю свою изощренную технику, чтобы выдержать борьбу с молодой, но уже блестяще себя зарекомендовавшей уральской лыжницей Скуратовой, которая прошла всю дистанцию на большой скорости, показав незаурядную технику. На третьем месте оказалась Ирина Валаева, "Радуга", город Киров, четвертый результат по времени показала Мария Богданова, тоже молодая, но чрезвычайно выросшая лыжница зимо-горского "Маяка". Таким образом, хрустальный зимний кубок спартакиады уже обеспечен теперь "Маяку".
Прежде чем победительниц окружила толпа почитателей и корреспондентов, я все же успел заметить, как Алиса, одновременно с Наташей миновав линию финиша, зашаталась, почти падая ничком... Она так устала, что ей невольно пришлось повиснуть на плече Наташи, иначе она бы не удержалась на ногах. Она была в полном изнеможении. Руки с палками висели ниже колен, у нее не было сил разогнуться. А Наташа, пожирая ее взором, в котором сквозь пелену огромной усталости все еще просвечивал огонь неукротимого спортивного упорства, сама была не в силах оттолкнуть ее или отойти.
Они стояли с подламывающимися от усталости коленями, не имея возможности оторваться друг от друга, как это бывает с боксерами, попавшими на ринге во взаимный клинч. А вокруг цыкали затворы фотоаппаратов, безжалостно били в глаза молниеносные вспышки рефлекторов, и я уже представлял себе, как завтра в газете появятся снимки с короткими подтекстовками, объясняющими, что две чемпионки обнимают друг друга, поздравляя с победой... Потом осторожно, но настойчиво высвободившись из объятий Алисы, Наташа, как всегда прямая и словно неспешная в движениях, прошла мимо аплодирующих трибун, широко и плавно скользя своим просторным, невозмутимым шагом.
- Королева,- сказал кто-то в толпе, любуясь ею.
- Хозяйка,- поправили сзади.- Белой стези хозяйка.
Но где же, где был Чудинов? Тщетно просматривал я ряды трибун и группы сидящих репортеров и спортсменов у финиша - нигде не было Степана. А ведь сейчас наступил тот момент, о котором он, вероятно, давно уже мечтал.
Да, пусть Наташа не обошла Бабурину, но она великодушно помогла ей в тяжелую минуту и пришла с ней вровень. Она не дала вырваться грозной чемпионке, она поделила с ней славу, победу и звание первой лыжницы страны. Вот они поднимаются вместе, только что бывшие непримиримыми соперницами на лыжне, а сейчас две сестры по славе, две чемпионки - Алиса Бабурина и Наталья Скуратова. Наталья Скуратова и Алиса Бабурина. Они поднимаются на вышку почета, на которой выведена цифра "1". И гремит музыка, и реет над ними, поднимаясь на мачте, голубое с алой башней, мечущей снопы золотых молниеподобных лучей, знамя "Маяка". Уже несут хрустальный кубок, выигранный теперь у "Радуги". И сам Ворохтин, возвышаясь над толпой, огромный, необычайно величественный сегодня, вручает сверкающий почетный приз Короткову, представителю "Маяка". Наступает последняя минута спартакиады. И радио возвещает на весь стадион, торжественно притихший: "Чемпионкам Советского Союза по лыжам Бабуриной и Скуратовой спустить флаг".
И снова вместе подходят они к высокой красной лакированной мачте и вместе берутся за веревку. Наташа запрокинула голову и глядит на медленно скользящий вниз алый флаг. А Алиса смотрит хмуро и сосредоточенно прямо перед собой, перебирая руками снасть. И теперь, когда все кончилось и официальная церемония позади, Алиса стремительно протягивает руку Наташе. Нет, не так торжественно официально, как там, когда стояли на вышке почета, а порывисто и даже чуточку неуклюже. Она хочет что-то сказать, но у нее бессильно расползаются губы, и, отвернувшись, она внезапно отходит.
А Наташа в это время уже ищет глазами вокруг себя, смотрит на трибуну, на дорожку. К ней подбегают ребята, лезут под руки, прижимаются. Со всех сторон она окружена их башлычками. Подходят отец, мать, проталкивается сквозь толпу Савелий. А она все оглядывается беспокойно и уже рассеянно подставляет щеку матери...
- Товарищи, а где же Степан Михайлович?..
И через пять минут мы мчимся на аэросанях по равнине, где только что разыгрывалась гонка, въезжаем в тот перелесок, который не позволил Чудинову подоспеть на аэросанях к нужному пункту дистанции. Сейчас у нас есть возможность объехать мешавший крутогор с лесочком. Аэросани наши оставляют за собой искрящийся хвост снежной пыли, несутся вдоль лыжни.
Вот и третий километр.
Чудинов сидит на бугре, туго завязывая колено носовым платком. С контрольного пункта из-за холма радио доносит из репродуктора музыку, которую еще передают со стадиона. Значит, Чудинов уже слышал обо всем:
Водитель резко тормозит аэросани, останавливаясь у края овражка, мешающего подъехать прямо к лыжне. Я выскакиваю на ходу, за мной Наташа, прихватившая доверенный ей Коротковым хрустальный кубок. Вываливается через борт аэросаней, плюхаясь в снег, Сергунок, увязавшийся за нами. Он разом проваливается в глубокий сугроб. Наташа сует кубок в руки оторопевшему Сергунку, чтобы тот подержал пока приз, и бежит к Чудинову. Я обгоняю ее.
- Степан! Дорогой! Поздравляю! - кричу я еще издали.- Новая чемпионка пополам со старой, и кубок дома!
Чудинов делает вид, что его сейчас занимает главным образом боль в ноге.
- Вот, понимаешь, растянулся не вовремя! Но дело сделано. Теперь уж можно и без меня.
Оттолкнув меня в сторону, так что я невольно сел в сугроб, прямо в снег перед Чудиновым бросается на колени Наташа. Я понимаю, что мне тут сейчас, собственно, делать нечего, встаю и отряхиваюсь. А Чудинов смотрит на опустившуюся подле него Наташу. Глаза у нее запавшие, усталые, но такие благодарные!
- Спасибо, Наташа,- просто говорит Чудинов и вдруг неожиданно, порывисто и неловко целует ей руку, которую она положила ему на плечо. И не отпускает, придерживает ее кисть своей щекой.
