– Оставь это мне, – уверенно заявила Аманда. – Я тоньше разбираюсь в этих вещах, чем ты. А сейчас пойдемте-ка ужинать. Как ты, Яни, смотришь на то, чтобы завтра поплыть с нами на Остров Гесперид и обсудить там детали? А я тем временем выясню позицию нашего папаши.
– Прекрасно, – сказал Яни, прощаясь. – Значит, встречаемся завтра утром на пляже.
Дети отправились домой, горячо обсуждая тему похищения. Когда они пришли, на террасе уже горели медные керосиновые лампы и окна были озарены золотым светом. Там уже был накрыт стол к ужину.
– Ах, это вы, мои крошки, – сказала миссис Зяблик. – А я как раз собиралась вас искать, потому что Агати приготовила ужин. Во всяком случае, думаю, что приготовила, потому что папочка не захотел пойти в кухню и спросить у нее.
– При наличии двух женщин в семье, – пробурчал генерал, попыхивая трубкой, – почему именно я должен идти в кухню и вдаваться в хозяйственные подробности.
– Правильно, папочка, – сладко улыбнулась Аманда. – Сиди-сиди, я сейчас сбегаю и все выясню.
– И-ди-отка, – прошипел Дэвид, проследовав за ней на кухню.
– Ты чего это? – удивилась Аманда.
– Корчишь из себя пай-девочку, – сказал Дэвид, – если слишком войдешь в роль, он заподозрит неладное.
– Ничего не случится, вот увидишь, – сказала Аманда.
Затем все уселись за накрытый стол, и некоторое время семейство ужинало в полном молчании.
– Ты всласть порисовал сегодня, милый? – спросила наконец своего супруга миссис Зяблик. Она давно оставила надежду, что ее благоверный когда-нибудь станет настоящим художником, и относилась к его творчеству как к мании.
– О, у меня сегодня новый шедевр, – ответил ей генерал. – А кстати, жаркое удалось!
– Спасибо, родненький, – сказала тронутая миссис Зяблик, хотя сама она не принимала участия не то что в готовке, но и в заказе ужина.
– Скажи, папочка, – спросила вдруг Аманда, – если бы ты писал картины как Рембрандт, что бы ты делал?
– О-о, я был бы счастлив, – сказал генерал.
– Я имею в виду – если бы ты внезапно открыл в себе талант Рембрандта, стал бы ты продавать свои работы?
– Пожалуй, – ответил удивленный генерал.
– И если бы у тебя весь чердак был набит шедеврами на уровне кисти Рембрандта, как бы ты их подписывал? – спросила Аманда.
Дэвид, обеспокоенный таким странным подходом сестры к животрепещущей проблеме, ерзал на стуле.
– Ну, выдавать их за подлинного Р-рембранд-та, – подумав, сказал генерал, – было бы н-незакон-но, так что мне пришлось бы продавать их под моим собственным именем. Н-ну, можно, конечно, придумать себе псев-до-ним – вот, например… Рем-бранд-хлыст… Нет, не годится… Рем-бранд-мей-стер? Ближе к делу… Ага! Вот! Рембранд-майор!
Обер-унтер-Рембранд-генерал-майор! А, каково! А если бы я продавал их как подлинного Рембрандта, это было бы мошенничеством.
– Папа, скажи, – снова спросила Аманда, – почему одни действия считаются преступлениями, а другие нет?
– Видишь ли, милая, над этой проблемой веками бьются философы и религиозные конфессии, а ты хочешь, чтобы я сейчас, с куском жаркого во рту, дал тебе скорый и точный ответ!
– Ну папа, – настаивала Аманда, – действия, которые причиняют людям боль, понятное дело, относятся к преступлениям; но скажи, почему преступлениями иногда называются деяния, которые вовсе не обязательно причиняют людям боль?
– Девочка моя, – обреченно сказал генерал, – ты порою говоришь так же непонятно, как и твоя мать.
– Ну… – сказала Аманда, в раздумье подняв руку с вилкой, – например… Если ты будешь продавать свои шедевры как подлинного Рембрандта, ты же никому не причинишь страданий, и тем не менее это будет преступление. Или… возьмем похищение человека. Предположим, при этом ему никто не причинил вреда. Будешь ли ты считать, что это преступление?
Генерал сунул в рот огромный кусок мяса и стал медленно жевать, чтобы было больше времени обдумать ответ.
– По моему глубочайшему убеждению, – сказал он наконец, – похищение человека – самое тяжкое преступление после убийства, истязаний и голосования за партию лейбористов.
Дэвид с самодовольным видом взглянул на сестру.
– Однако, – заинтересовался генерал, отодвинув стул от стола и достав из кармана трубку, – чем вызван этот внезапный интерес к самым недобрым деяниям рода человеческого? Надеюсь, вы не собираетесь заниматься ночным похищением котов?
– Конечно нет, – успокоила его дочь, – мы только хотели выяснить. Ты же сам говорил, чтобы в случае сомнений мы обращались к тебе.
– Беда в том, – объяснил генерал, – что после этих расспросов меня тоже начинают охватывать сомнения.
Выкурив трубку, он принялся в быстром темпе выбивать алюминиевой ногой сложный ритм.
– Генри, милый, может, не надо? – с надеждой спросила миссис Зяблик.
– Это боевой ритм племени ваттуси, – объяснил генерал, – его играют всегда, когда готовятся к войне.
– Все это интересно, – с сомнением сказала миссис Зяблик, – но почему за столом? Ты подаешь детям дурной пример!
– Абсолютно не вижу связи, – сказал генерал. – По-моему, никто из них не курит и ни у кого из них нет алюминиевой ноги.
– Да, но когда я была девочкой, – настаивала миссис Зяблик, – джентльмены не выделывали за столом подобных штучек.
– А вот я, – твердо сказал генерал, – не джентльмен? С тех пор как ты вышла за меня замуж, ты провела двадцать бесплодных лет в попытках сделать меня лучше. Может, откажешься наконец от сизифова труда, а?
Дети незаметно отправились спать, оставив своих родителей за дружеской словесной перепалкой.
– Говорил я тебе, похищение – не дело, – сказал Дэвид, когда они взбирались по скрипучей деревянной лестнице, рассохшейся за множество лет.
– Все равно надо что-то предпринять, – твердо сказала Аманда, – мы просто обязаны решить эту проблему. Нельзя допустить, чтобы этот жирный боров отнял у Яни землю. В конце концов, у него всего два акра. Как он с них кормится, непонятно.
– Согласен, что надо действовать, – сказал Дэвид, – но, если дело сорвется, мы только навредим Яни.
– Что касается меня, – проговорила Аманда с большим достоинством, -то я предлагаю отложить раздумья на утро. Утро вечера мудренее.
Величественно, как принцесса, она внесла к себе в спальню керосиновую лампу и закрыла за собой дверь.
– Не завидую тому, кто возьмет тебя замуж, – крикнул ей вослед Дэвид, направляясь к себе в спальню. Аманда открыла дверь.
– Не думаю, что ты вообще найдешь ту, которая захочет за тебя замуж, – ответила она и закрыла дверь. Дэвид попытался найти реплику поязвительнее, но не смог. Он лег в постель и занялся пересчетом, сколько же потребуется ящериц, чтобы стронуть с места повозку.
На следующее утро ребята встретились с Яни на золотом пляже и вместе медленно поплыли к Острову Гесперид. Они поминутно ныряли, чтобы рассмотреть под водой странную рыбу или черного морского ежа, свернувшегося, словно обычный земной еж. Приплыв на остров, они стали взбираться по нагретым солнцем ступеням, и их мокрые следы тотчас же высыхали. Поднявшись до террасы, они разлеглись вокруг небольшого колодца и снова заговорили о насущных проблемах.
– Папа сказал, – начала Аманда, – что похищение людей очень тяжкое преступление, и, значит, мы не можем похитить жену мэра.
– Я рад, – улыбнулся Яни. – Представляю себе, как тяжело ее тащить. Ведь она лопает, как три поросенка!
– Слушайте, – сказал Дэвид, – этой ночью я подумал, что Ишакис порядком надоел всей деревне. Правда ведь?
– Да, – подтвердил Яни, – он всем надоел, но он мэр уже четыре года, и с этим приходится считаться.
– Так вот, – продолжал Дэвид. – Надо как-нибудь настроить всю деревню против него. Это его образумит.
– Да, но как это сделать? – грустно протянул Яни.
Дети лежали, перебирая идеи. Вдруг Яни вскочил на ноги и, улыбнувшись, наклонился к Аманде. Успевшая немного загореть, сейчас она казалась еще прекраснее, чем прежде. Ее тело и волосы золотились на солнце.
– Хочешь пить? – спросил он.
– Откуда?
– Из колодца, – лукаво ответил Яни, и глаза его искрились от смеха.
– Как из колодца? Чтоб я подхватила тиф? – недоверчиво переспросила она.
– А вот увидишь.
Яни подошел к колодцу, откинул накрывавшую его тяжелую железную крышку и потянул за веревку. Из прохладной глубины со звоном и плеском показалось ведро, в котором покоилось несколько бутылок лимонаду. Из-под камня, лежавшего возле колодца, он извлек открывалку, распечатал бутылку и торжественно подал ее Аманде.
– Откуда это?! – изумилась та. Яни ответил широкой улыбкой.
– Я утром переплыл сюда и опустил их в колодец, чтобы не нагревались. Ну, так ты не подхватишь тиф?
– Какой ты славный, Яни. – Аманда была тронута, но глаза ее погрустнели. – Ну как бы тебе помочь!
