обстановку на фронте, наказала всем стараться хорошо учиться, чтобы не огорчать своих отцов, братьев, которые сейчас на фронте сражаются за наше счастливое будущее.
Выступали со стихами дети из разных классов, которых заранее Марья Ивановна подготовила. Потом Василий Федорович стал играть на гармошке, а взрослые и дети стали петь песни: «Вставай страна огромная…», «Катюша». Песни военные, серьезные. Но вот Василий Федорович сказал: «Новый год надо встречать весело, а давайте – ка спляшем!» И заиграл плясовую «Барыню». Но все скромно жались и боязливо переглядывались друг с другом. У меня же ноги сами стали шевелиться на месте, руки встали «в боки», но в круг, к елке, я все же боялась выходить.
Василий Федорович увидел, что я уже почти пляшу возле стеночки и громко скомандовал: «Ну-ка, Любочка, в круг!» Под такие задорные переливы гармошки меня уже не надо было просить второй раз – я выскочила в круг и пошла вокруг елки притопывая, стуча подшитыми подошвами валенок, взмахивая и всплескивая руками в такт задорной мелодии. И здесь меня разобрало, я запела своим чистым и звонким голоском частушки:
«Ой, вы гости, господа,
Пол не провалите,
У нас подполом вода,
Вы не утоните!
Проводила мила друга
На войну с фашистами,
Я сама пошла за плугом
Стала трактористкою!
Едет Гитлер на коне,
Смотрит телеграмму,
А у Гитлера в штанах
Вши по килограмму!
Из колодца вода льется,
Вода – чистый леденец
Веселитесь, дорогие,
Скоро Гитлеру конец!
Все хлопали в ладоши, а моя подруга Фроська выскочила в круг и стала плясать вместе со мной. Тогда уже все стали плясать! Поднялся шум и топот, мамочки наши пели частушки, смеялись. Давно такого веселого, радостного смеха не было слышно в нашей деревне!
Когда все устали петь, плясать, Василий Федорович подошел к елке и снял с верхней ветки тот самый волшебно – красивый шар. Он сказал: «За хорошие, веселые частушки, за смелость, награждаем, Люба, тебя вот этой игрушкой»
У меня перехватило дыхание, а сердце, наоборот, застучало сильно-сильно.
Я осторожно взяла протянутый мне шар и, чуть дыша, отошла сторонку. Девчонки подскочили: «Дай подержать! Дай посмотреть!»
Никому не дала даже дотронуться до своего подарка. Быстренько схватила свое ватное пальтишко и юркнула на улицу. Там аккуратно положила на снег шар, завязала платок, натянула рукава пальто, полюбовалась искорками шара от солнечных лучей и быстро, бережно держа свою ценность, пошла домой.
Дома я положила шар на окно и еще долго разглядывала свое отражение в нем, смотрела, как свет отражается на его блестящих боках. Мама и братик тоже полюбовались шариком, а мама еще и похвалила меня за то, что я хорошо спела и сплясала. Я была счастлива!
Уснула я глядя на шарик, который мама подвесила за ниточку рядом с зеркалом на стене. Снимать его она строго запретила, потому, что он был он очень тонкий, хрупкий. Каждое утро, открывая глаза, я смотрела на свой шарик, а на душе становилось тепло и радостно, как в тот новогодний день.
Через два года шарик разбил отец.
Он пришел домой после ранения в конце 1944 года. Весной, после встречи с другом однополчанином, был под хмелем, а вернее – пьяным, и даже плохо стоял на ногах. Не удержал равновесие, взмахнул рукой и… сшиб со стены мою драгоценность.
Шарик разлетелся на мелкие части. Я долго и безутешно плакала сидя за сараем, а потом еще несколько лет хранила в коробочке осколки своего новогоднего счастья.
Жила рядом с нами бабушка – соседка. Жила она одна. Единственная дочь с внучкой жили в другом селе. Было ей лет семьдесят с лишком. Звали ее на деревне Токарихой. До сих пор не знаю, почему ее так прозвали.
Может фамилия была Токарева, а может быть потому, что она в разговоре, частенько повторяла: «То-ко так». «То-ко так делай, то-ко так сказал, то-ко так и пошел…»
Старушка была вредная, острая на язык, ссорилась со всеми, кто чем-то ей не угодил. Как и все в деревне, она держала корову и кур. Была у нее такая же вредная курица, как ее хозяйка. Я называла ее – Пеструха. Она действительно была с черно-белым оперением и очень крупная.
Токариха держала ее уже третье лето потому, что Пеструха была хорошая «квочка» и успевала с весны до осени дважды выпарить и вырастить цыплят. Но Пеструха была ужасно пронырлива и пакостлива. Ей, почему то, не нравился свой собственный двор и она постоянно старалась попасть к соседям в огород. Чаще всего она старалась попасть в наш огород. Там она очень быстро успевала изрыть гряды и поклевать всходы на них. Пеструха искала небольшую дырку в плетеном заборе, подрывала землю, углубляя проход, и оказывалась в нашем огороде. В свой огород она никогда не лезла, словно понимала, что хозяйке совсем не понравится.
После ее нашествия, мама просила бабушку Токариху: «Закрывайте вашу курицу в стайке. Опять мои грядки порыла, капустку поклевала…»
Бабка всегда отвечала: «Я че же поделаю, соседушка, курицу-то поди не привяжешь.
То-ко так ее закрою, она, то-ко так, подроет или перелетит опять…»
– «Так вы ей крылья обрежьте, чтобы не летала…»
– «Да ты что, голуба, чем же она цыпляток, то-ко так, прикрывать будет? Вы уж сами стерегите свой огород!»
Вот и весь сказ. На следующий же день, зловредная курица опять паслась в нашем огороде.
Маме надоело обращаться к бабке со своими бесполезными жалобами – просьбами и она строго-настрого наказала мне из дома не уходить весь день. Сидеть дома, или в ограде, но постоянно следить за огородом. При появлении там пронырливой Пеструхи, прогонять ее немедленно. Зарывать дыру, которую она прорыла, и вновь ждать, когда она появится в нашем огороде, чтобы опять ее выгнать.
Это было наказание! Июнь. Жара. Так хочется на речку купаться. А здесь, здрасьте, надо охранять огород от этой вредительницы Пеструхи!
Так обидно и скучно сидеть дома, когда подружки все уже убежали на речку.
Плавают, наверно, на «перегонки», играют в догонялки, валяются на горячем песочке, зарывая себя по самую шею, а может быть через брод, речка то мелкая нынче, ушли в лес искать сарану. Такая вкуснятина эти луковички сараны, когда мама сварит их в молоке! Но чаще всего ели мы их сырыми, просто отряхнув от земли, с удовольствием жевали это сочное, сладковатое чудо сразу в лесу!
