ты так спокойна? – Она повернулась ко мне, ее лицо почти касалось моего. – Так вот что случилось утром? Он порвал с тобой, да?
– Я тебе двадцать раз повторяла, что там и рвать-то нечего было.
– Я знаю, но я думала, что ты, как обычно, все держишь в себе.
– Не представляю, о чем ты. – Конечно, она была права. Я и правда темнила про нас с Джейми, просто она неверно все истолковала. – Нам с Джейми хорошо и так, – попыталась я снова.
Она хотела что-то сказать, но промолчала. Мы смотрели, как целуются Джейми и его новая подружка из Глендайва, а Рут корчит рожи, взирая на это, и разыгрывает праведный гнев на глазах единственного зрителя – Рэя. Это нас здорово позабавило.
– Хорошо, что это случилось именно сегодня. – Коули взяла меня за руку и потащила за собой. – Мы быстро найдем тебе ковбоя. Или двух. Или даже дюжину!
Мне так и подмывало сказать: «Может, лучше ковбойшу?» Прямо тогда. Облечь мысль в слова. Заставить Коули проглотить это. Разумеется, ничего подобного я не сделала. Да и как я могла?
* * *
После того как Коули в своей короне прокатилась на отделанной гофрированной бумагой платформе во время субботнего парада, мы обе поняли, что сыты этой выставкой по горло. Бретт уехал на свой отборочный матч, а Джейми обхаживал ту девчонку, потому что с ней у него были все шансы добиться своего. К полудню налетела грозовая туча, как оно обязательно бывает хотя бы раз за всю выставку. Все тут же стало серым, угрюмым и совсем не праздничным.
Коули отвезла меня к себе на ранчо, и мы провели день в гигантских свитерах Тая, попивая «Констант Коммент», любимый чай Коули, перед телевизором под клипы MTV. Нам хотелось укрыться от выставочной суеты и исполнения социальных обязательств, шедших в нагрузку. Я бывала у Коули и раньше, но только второй или третий раз без Бретта, поэтому неудивительно, что я вся была словно на иголках. Перед двенадцатичасовой сменой мама Коули приготовила нам томатный суп с жареными тостами с сыром. Она работала медсестрой в отделении неотложной помощи в городе. Она тысячу раз просила называть ее не миссис Тейлор, а просто Терри, но я так и не смогла.
– Коули, солнышко, не забудь их покормить до темноты, – сказала миссис Тейлор, стоя в дверях в темно-бордовой форме операционной сестры с зонтиком в руке. Передо мной была постаревшая, несколько потрепанная жизнью, но все еще очень красивая версия Коули. – Я понятия не имею, когда Тай явится. – Она кидала быстрые взгляды на свое отражение в зеркале, поправляя волосы. – Сегодня в кафетерии жареная курица. Девочки, вы не хотите заскочить и перекусить со мной перед выходом?
– Мы никуда не идем, – сказала Коули и повернулась ко мне. – Что ты сказала о выставке, Кэм, а?
– Что она словно уязвленная в своих чувствах любовница, – ответила я.
– Точно, – засмеялась Коули, но миссис Тейлор не разделяла ее веселья. – Мы решили, что выставка – это уязвленная любовница, так что мы станем есть мороженое и держаться от нее подальше.
– Это совсем на тебя не похоже, – сказала миссис Тейлор, переводя взгляд с Коули на меня. Она смотрела без укора, но и без одобрения. – Я была уверена, ты захочешь быть в самой гуще событий.
– А мы останемся дома и будем лениться. – Коули посмотрела на свое отражение в зеркале, натянула капюшон на голову и принялась пятиться, пока не налетела на подлокотник дивана и не повалилась на подушки, задрав ноги выше головы.
– Позвони мне на работу, если передумаете, – сказала миссис Тейлор. А потом, помедлив в дверях, добавила: – И если увидишь Тая, передай ему, чтобы тоже набрал меня.
Не прошло и получаса, и Тай, точнее его грязная и потрепанная тень, предстал перед нами. У него был большой порез под глазом, который он объяснил тем, что «его выбили из седла».
– Я думала, ты выступаешь сегодня вечером, – удивилась Коули, помогая ему снять джинсовую куртку.
– Я и не выступал. – Его рот растянула широкая улыбка. – Это все один злобный сукин сын по имени Фаддей. Я не шучу. Ублюдка зовут Фаддей. Теперь он выглядит так, будто по нему потоптался бык.
– Как мило, Тай. – Коули разглядывала засохшую кровь на воротнике его куртки. – А как же семейная честь?
– Именно ее я и защищал, малютка, – сказал он, зарывшись с головой в морозилку. Вынырнул он оттуда с пакетом замороженной брокколи.
После душа и яичницы с тостами он переоделся, надел узкие джинсы и другую шляпу, сунул за ухо сигарету и уехал. Коули спала рядом со мной на диване. Дождь почти прекратился, солнечные лучи пробивались сквозь облака, подсвечивая холмы за большим окном гостиной. У окна висела фотография в рамке, сделанная где-то в прериях незадолго до смерти мистера Тейлора. На всех были надеты мягкие джинсовые рубашки, заправленные в джинсы. Коули – ей, видимо, исполнилось тогда лет восемь или девять – убрала волосы в забавные хвостики. Пленку, похоже, недодержали, и остался лишь намек на цвет. Мистер Тейлор, пряча в усы улыбку, обнимал миссис Тейлор и Тая, а Коули втиснулась посередине. Тай засунул большой палец за пояс. На таких снимках люди стараются принять счастливый вид, но они не притворялись.
Я попыталась встать с дивана, чтобы получше рассмотреть фотографию, не разбудив Коули. Двигаться пришлось осторожно, сантиметр за сантиметром перемещаясь к краю, замирая и стараясь не задеть подушки. Но не успела я еще опереться на ноги, как Коули спросила:
– Дождь закончился?
– Да. – У меня было чувство, что меня застукали на месте преступления.
– Надо задать корм скотине, – сказала она, зевая и потягиваясь.
– Думаешь, я буду помогать тебе по хозяйству? Ты же у нас фермерша, а не я, – усмехнулась я.
– Конечно, ты ни в жизнь не управилась бы с хозяйством, куда тебе до меня, горожанка. – Коули быстро села, схватила меня за край свитера и потянула обратно на диван. Я и не думала сопротивляться. Она набросила мне на голову флисовый плед, в который сама была закутана, положила подушку и уселась сверху. Я отбивалась, но вполсилы, Коули не отставала, тогда я поднажала, и мы полетели на ковер, приземлившись между диваном и журнальным столиком. Плед по-прежнему прикрывал меня почти целиком, создавая барьер между нами. Но когда один его конец оказался зажат под моим коленом и я увидела, что безразмерные свитера обвились вокруг нас, обнажая мой живот и спину Коули, я перестала подыгрывать ей и вырвалась. Я встала и отряхнула ноги
