Ирен Клоусон? – Горячее дыхание Коули, в котором чувствовался виски, щекотало мне щеку и ухо.
И я наконец-то решилась:
– Целуется со своим парнем, игроком в поло. – И тут же добавила, пока кураж не прошел: – Притворяясь, что ей это нравится.
Мои слова повисли в воздухе, застыв на мгновение на фоне разноцветного неба и звука дождевых капель, падающих с сосновых ветвей, когда на них налетал ветер.
Коули помолчала с пару секунд, затем спросила:
– Зачем ей притворяться?
– Что? – испугалась я.
– Почему ей это не нравится? – Коули перебирала пальцами по моему животу: сначала мизинец, потом безымянный, средний и так далее. То надавит, то отпустит.
– Просто предположение, – ответила я. Если бы я повернулась к ней сейчас, прямо сейчас, подумала я, то все бы случилось.
– Ты же не всерьез? – Она убрала руку с моего живота, выпрямилась, пододвинулась к откинутому борту кузова и свесила ноги вниз.
Разговаривать с ее спиной было легче, но все же… Я несколько раз глубоко вдохнула, а потом, пользуясь моментом, выпалила ей в затылок:
– Она притворяется, потому что предпочла бы целоваться с девушкой.
– Что? – испуганно вскрикнула Коули.
– Ты слышала. – Я старательно сохраняла спокойствие, хоть и не без усилий.
– Откуда тебе знать?
– А ты как думаешь?
Коули не ответила. Мы слушали, как капли дождя падают с сосновых веток. Тьма вокруг нас сгущалась.
Наконец она повернулась ко мне. На фоне пестро раскрашенного неба ее лицо было сумрачным.
– Посиди со мной.
Я подвинулась к ней так близко, что наши плечи и бедра касались друг друга. Она болтала ногами, словно ребенок на качелях, и борт машины поскрипывал в такт ее движениям. Мы молчали некоторое время, но потом Коули решилась и заговорила, тщательно подбирая слова:
– Мне тысячу раз казалось, что ты вот-вот меня поцелуешь. Даже вчера во время родео, – она помедлила, – но ты этого не сделала.
– Я не могу, – еле слышно прошептала я. – Я никогда не осмелюсь.
Сапоги Коули раскачивались над землей, время от времени задевая каблуком куст полыни, с которого во все стороны разлетались капли.
– Я не такая, Кэм. Ты ведь уже поняла.
– Ну да, я ничего и не думала.
Она набрала побольше воздуха в легкие и вдруг проговорила:
– Странно, но иногда я чувствую, что не стала бы тебя останавливать, если бы ты меня поцеловала.
– Ого. – Я на самом деле сказала «ого», глупое, многозначительное, ничего толком не объясняющее «ого».
– И что это значит? – потребовала она объяснений.
– А это обязательно должно что-то значить?
– Да. – Коули не сводила с меня глаз. Я чувствовала ее взгляд, но с прежним упорством продолжала пялиться на ее сапоги. – Это должно что-то значить.
Я спрыгнула прямо в грязь и, прислонившись к бортику, пыталась разглядеть склоны терявшихся в сумерках холмов, что было непросто.
– Прости. – Сказать мне было нечего, хотя, наверное, я и должна была придумать ответ. Интересно, дойду ли я пешком до Майлс-сити? Только до шоссе добираться не меньше часа, это было мне известно, но в тот момент такое решение выглядело куда менее опасным.
Неожиданно для меня Коули вдруг положила руку мне на плечо – легкое, едва уловимое движение, но я ощутила тяжесть ее ладони сквозь толстую ткань свитера Тая. Вот то, что было мне так нужно. Я обернулась к ней. Ее губы словно напрашивались на поцелуй. Прекрасные податливые губы Коули, которые еще хранили вкус выпивки. Она не только не остановила меня, но и вернула мне поцелуй, а потом притянула к себе руками и сомкнула лодыжки вокруг моих бедер. Мы замерли и стояли так, пока я не почувствовала, что мои сапоги уходят в размякшую от дождей глину, и я не начала опасаться, смогу ли я вообще вытащить их. Коули тоже заметила, что теперь я стала на несколько сантиметров ниже.
– Твою мать, – выругалась она, когда я отодвинулась.
– Ага, – ответила я и попыталась вытащить сапоги, но у меня не получилось, так что пришлось замереть на месте. – Я застряла. – Положение было дурацкое.
– Боже мой, Кэм. Боже мой! – Коули закрыла лицо, которое было в нескольких дюймах от меня, руками.
– Слушай, это не шутки, Коули, я застряла. – Я вытянула руку, надеясь ухватить ее за штаны и высвободить одну ногу, но мое прикосновение напугало ее еще больше, и она чуть слышно вскрикнула с видом Элизабет Тейлор, а потом спрыгнула на землю, но между мной и бортом грузовика места было так мало, что я упала навзничь. Сценка получилась что надо: сапоги Тая намертво застряли в густой глине, от внезапного толчка в грудь я словно в замедленной съемке падаю назад и приземляюсь прямо на пятую точку.
Я шлепнулась на куст полыни, слишком хилый, чтобы удержать мой вес, спина все сильнее давила на кожаные листья и жесткие стебли, и вот я вся уже в грязи, а мои гребаные ноги, чуть не по колено, пойманы в капкан идиотских сапог. В ушах еще хлюпала холодная жижа, но смех Коули я слышала отлично. Она хохотала без притворства, громко, заливисто. Я прикрыла глаза, сунула исцарапанные руки в карманы джинсов и засмеялась вместе с ней.
Когда же я их открыла, надо мной, широко расставив ноги так, чтобы я оказалась между ними, нависла Коули. Солнце светило ей в лицо, и я не видела, какое на нем было выражение, зато волосы щекотали мне лоб.
– Ты сама грация, – заговорила она.
По ее тону можно было догадаться, что она улыбается.
– Очень остроумно.
– Что это было?
– Я шмякнулась на задницу. Мой бенефис, надо полагать. – Я тянула время, и Коули это чувствовала.
– А до того?
– О чем ты?
– Ты знаешь. – Она ловким движением уселась на меня сверху, как тогда, в гостиной, когда мы боролись на полу; только теперь в этом жесте угадывалось нечто большее. – Ты же поцеловала меня.
– Но ведь ты не возражала?..
Коули ничего не ответила. Я ждала, не скажет ли она чего-нибудь, но она молчала.
– Это не так уж важно, – продолжила я. – Пусть все это остается еще одной нашей глупой проделкой.
Коули молча сидела на мне, давя всем своим весом, а я потихоньку сходила с ума от необоримого желания резким движением притянуть ее к себе. Пришлось мне ждать, постепенно впадая в панику, и слушать Тома Петти, певшего нам из кабины грузовика, и думать о Линдси, которая предупреждала меня. Что поделаешь, если я не смогла устоять.
– Брось, Коули. Тут и говорить не о чем. Это ерунда.
– Не ерунда.
– Почему?
– По многим причинам.
– Но все-таки?
– Потому
