— Да ты что! Все же тебя видят. Говори, что ты его дедушка.
Учитель подошел ближе:
— Товарищ! Простите, но кто вы?
— Я? Я дедушка Евсея, — запинаясь ответил старик. — Вот пришел посмотреть, как внук учится. В наше время таких счетных машинок не было.
— Кто же так приходит! И прямо на урок! — возмущался учитель.
Евсей-старик виновато поднял плечи.
— Я вынужден просить вас уйти. У нас занятия!
— Я? Уйти? — обрадовался Евсей. — Конечно. С превеликим удовольствием.
— А где же ваш внук?
— Я его в коридоре оставил.
— Так давайте его в класс.
— Сейчас. Сейчас. — И дед, потрясая седой бородой, вышел в коридор.
— Евсей, превратись и возвращайся, — напоследок успел шепнуть ему Саша.
— Как бы не так, — мурлыкал себе в бороду радостный Евсей.
В коридоре он прислонился к холодной стене и вытер пот со лба. Но глаза его все равно весело блестели — ему удалось удрать с уроков!
— Вам, дедушка, плохо? Что с вами? — спросила проводившая мимо ученица с картой в руках.
— Мне плохо? — ответил ей удивительный дед. — Да мне прекрасно! Меня с уроков выгнали! Ура! Ура!
И запрыгал по коридору на одной ноге.
— Сейчас, Евсей, будет очень трудный урок, — наставлял его на переменке Саша. — Английский язык.
— Почему трудный?
— Все говорят не по-русски. И ничегошеньки не понимают.
— Так уж ничегошеньки? — удивлялся Евсей.
— Ну совершенно.
— А хоть кто-то понимает?
— Ну, учительница наша, Марина Владимировна.
— Опять женщина?
— Опять.
— А еще кто?
— Не знаю, Шекспир, наверное. Был когда-то такой писатель. Только давно умер. Сам понимаешь, говорить на таком языке — не сахар.
— Умер и все, и не с кем больше вашей учительнице поговорить?
— Точно, Евсей.
— Ну и ну. Что за науки у вас? Вскоре урок начался.
— Гуд морнинг!
— Что это она? — удивился Евсей.
— Здоровается.
— А, так бы и сказала. Здрасьте! — громко и от души поприветствовал он учительницу. В классе засмеялись.
— Ты что, Евсей, — стал пригибать его к парте Саша, но было уже поздно.
— А это у нас кто? Новенький? Ты что, английский язык не изучал?
— Говори: изучал, но призабыл.
— Подзабыл немного, — понурив голову, отвечал Евсей.
— Ничего, нам сосед твой поможет, — сказала Марина Владимировна. Давай, Саша, давай. Как домашнее задание?
— Я? Марина Владимировна, я не могу. Я не успел. Я готовился, готовился и… забыл…
— Постарайся, дорогой, вспомнить, — настаивала учительница.
— Сейчас… Сейчас… — тер лоб Саша. Евсей не мог смотреть на эти мучения.
— Шекспир, говоришь, знает, — прошептали его губы. — Сейчас мы его сюда.
И вдруг Саша заговорил. Если раньше англичанка отказывалась понимать его слова, то теперь…
— Ту би ор нот ту би… Ой, что это со мной. Вроде я говорю что-то… Зет из зе квесчен…
— Ах! — всплеснула руками Марина Владимировна. — Саша, теперь я понимаю, почему ты все время молчал. Ты, оказывается, изучаешь Шекспира. Слушайте, дети, это язык Шекспира. Еще, пожалуйста, еще…
И учительница принялась благоговейно внимать вылетавшим из Саши звукам.
Шекспир бранился и ругался, зачем его потревожили, а весь класс, замерев, пытался понять, что же хочет им сказать Саша.
— Вот это монолог! — бормотала Марина Владимировна. — Вот так молодчина.
Наконец Саша замолк, героически продержавшись пять минут.
— Еще, еще…
— Не могу больше, устал. — Он сел, а весь класс во главе с учительницей вскочил на ноги и зааплодировал.
Марина Владимировна никак не могла прийти в себя:
— Саша, тебе надо и в театральный кружок записаться. У тебя так хорошо получился этот монолог! Не говоря уже о том, какой ты блестящий лингвист. Язык Шекспира — что может быть лучше? Сит даун, плиз. Экселлент.
Саша, потупив голову, скромно молчал. Больше на английском он не мог вымолвить ни слова, так как Евсей ему не помогал уже.
— Спасибо, — шепнул он другу.
— Да чего там, — довольно откинулся на парте Евсей. — А что ты ей такое сказал, что она так обрадовалась?
— Что? — зачесал Саша затылок. — Я и сам не знаю.
На следующее утро, когда Евсей и Саша спешили в школу, перед ними возник огромный человек с копной черных развевающихся волос. Он так грозно посмотрел на них, что у Саши сразу душа ушла в пятки. А Евсей — тот и вовсе задрожал.
Ребята затоптались на месте, потому что незнакомец перекрывал им дорогу, не давая пройти.
Заметив испуг Евсея, Саша решил взять инициативу на себя.
— Позвольте, гражданин, вы мешаете нам пройти, сказал Саша, пугаясь своего запинающегося голоса.
Но, бесцеремонно отодвинув его в сторону, мужчина принялся браниться:
— Ах ты, прогульщик! Ах ты, негодник! Ты почему не в школе?
— Да мы как раз в школу идем! — пытался возразить Саша.
— Я тебя спрашиваю! — гремел голос.
— Я… Я… — дрожащим голосом ничего путного не мог ответить Евсей.
— А что ты в школе натворил! Мне все рассказал Кирьякий! — продолжал возмущаться черноволосый человек. — Ты опять напроказничал!
— Па, — только и вымолвил, всхлипывая, Евсей.
Саше все стало ясно.
Сейчас перед черноволосым человеком стоял и плакал седобородый старик. Евсея XVIII разыскал Евсей XVII.
— Товарищ Евсей семнадцатый… — хотел вступиться Саша, но не тут-то было.
— Меня вызывают в школу, и что я узнаю?! Ты прогульщик!
— Я заснул на тысячу лет, я не прогульщик, — плакал Евсей.
— Заснул… Кто это тебе разрешил?
— Да ведь учитель сам наказал…
— Учитель был в гневе, и гнев его справедлив. Он мог сказать даже больше: чтоб мои глаза тебя больше не видели. Но это не значит, что ты смог бы всю жизнь не ходить в школу.
— Прости, папа, я больше не буду. — Евсей, утираясь бородой, не сводил с отца извиняющегося взгляда.
— Ты у меня еще получишь трепки, а сейчас нам пора.
И через минуту Евсей XVII и плачущий Евсей XVIII исчезли из нашего времени.
Саша протяжно вздохнул, постепенно приходя в себя.
Эх, нет жизни! Даже у волшебников родителей в школу вызывают!
