- Опять крайности. Уж сразу "немой и покорный"... - недовольно поморщился волшебник Алеша.
Он снял с батареи Валькины башмаки. Они были теплые и твердые, словно выдолбленные из коры.
Валька сунул в них ноги, сделал несколько шагов. Жесткие башмаки скрипели, и ноги в них не сгибались, были как деревянные.
- Ничего, вы походите, походите в них, разомнутся, - сказал волшебник Алеша и снова повернулся к джинну: - Так или иначе - пора!
То, что случилось потом, показалось Вальке слишком быстрым, слишком невероятным, будто это был сон.
Само собой распахнулось окно. В лицо пахнуло холодом, сыростью уходящей зимы.
Валька почувствовал пустоту под ногами, словно пол провалился и он повис в воздухе. Когда он глянул вниз, он увидел крыши города, убегающие огни, огни, удлиненные движением.
Но все время он чувствовал крепкую руку волшебника Алеши, обхватившую его поперек живота. Впрочем, Валька не был уверен до конца, чья это все-таки рука: волшебника Алеши или джинна?
Он даже не успел испугаться, как за ними уже захлопнулась знакомая дверь подъезда, а джинн, стыдливо сгорбившись, приткнулся в углу возле доски с почтовыми ящиками.
Валька не помнил, как он вместе с волшебником Алешей поднялся на лифте.
А потом перед ним появилась мама.
Она стояла в дверях квартиры, опустив руки, и казалось, совсем не рада была Вальке, такая она была бледная и такими измученными и чужими были у нее глаза.
- Мы уже не знали, что и делать, куда звонить, - тихо сказала мама.
Вальке стало обидно, что мама так говорит с волшебником Алешей. Хотя откуда ей было знать, что он волшебник.
- Во всем виноват я, один я, - смущенно сказал волшебник Алеша, церемонно приподнимая шляпу. - Забыл о времени, как всегда. Но поверьте, у нас были очень важные дела с вашим маленьким капитаном.
С этими словами волшебник Алеша подтолкнул Вальку к маме.
- Так уж и капитаном... - слабо улыбнулась мама.
- Да, капитаном, - волнуясь и, как обычно, немного смущаясь, сказал волшебник Алеша. - У меня даже нет сомнений. Понимаете, меня внизу ждет мой... неважно кто. И если кто-нибудь увидит моего... неважно кого... Особенно какая-нибудь пожилая соседка, старушка... Словом, я должен торопиться. Но если бы у меня была хоть минута времени, я бы вам непременно объяснил, какие тут имеются вернейшие признаки, что наш дорогой, уважаемый Тин Тиныч, как вы его мило зовете, непременно станет капитаном...
И, произнеся эти малопонятные, загадочные слова, волшебник Алеша еще раз приподнял шляпу и стал торопливо спускаться вниз по лестнице.
Теперь, друзья мои, мы простимся с Тин Тинычем, который, по-моему, очень славный, и с волшебником Алешей. Впрочем, с волшебником Алешей мы еще встретимся на страницах нашей повести. Так же, как и с нарисованной Ласточкой.
А нам с вами пора в путь.
Туда, где катит свои голубые волны океан Сказки. В удивительную страну Мечты и Фантазии. Прямехонько на остров Капитанов. На остров, к которому со всех сторон плывут маленькие корабли, сделанные ребячьими руками.
Глава 5
В ТАВЕРНЕ "ЗОЛОТАЯ РЫБКА" И ГЛАВНОЕ: РАССКАЗ ДРЕССИРОВАННОЙ САРДИНКИ
Тихо шуршали высокие пальмы на острове Капитанов. Их жесткие волосатые стволы и длинные листья казались оранжевыми от заходящего солнца.
Над пальмами, устраиваясь поуютнее на ночь, еще сонно летали небывало большие, яркие бабочки. Задевали верхушки пальм хрупкими крыльями, осыпали разноцветной пыльцой.
Их торопили мохнатые ночные бабочки, появившиеся едва только начало смеркаться. Толстые, неуклюжие, с короткими крыльями, похожие на кульки с пылью.
- Ишь разлетались... - ворчали ночные бабочки. - Сейчас наше время. Скоро зажгут свечи, лампы, фонари. Мы будем биться о стекла и кружиться, кружиться вокруг огня...
Со стороны гавани доносились оживленные голоса. Там еще вовсю кипела работа. Моряки чинили корабли, которые изрядно потрепал последний шторм.
Да, друзья мои, океан Сказки поистине можно было назвать капризным океаном. Мало сказать - капризным. Вспыльчивым, даже задиристым.
Шторм и бури налетали совершенно неожиданно, и предсказать их не было ни малейшей возможности.
Вдруг ни с того ни с сего небо мрачнело, собирались косматые тучи. Бешеный ветер словно перемешивал их с морем. Рев и грохот в один миг сменяли тишину. А вот уже катит девятый вал, как известно, самый опасный и коварный. А за девятым валом, откуда ни возьмись, опять девятый вал, а за ним снова девятый.
И прошу вас, друзья мои, не удивляйтесь!
Раз уж вы отправились на остров Капитанов, вам не раз придется широко открывать глаза и говорить: ну и ну! Вот это да!
А чем мерить удивление, мы с вами так еще и не решили. Во всяком случае, не километрами. Взвешивать удивление на весах тоже, я полагаю, не лучший способ. Правда, один чудак уверял меня, что он капает десять капель удивления в рюмку и принимает каждый вечер перед сном. Но я думаю, что он просто шутил.
Однако не будем отвлекаться.
Как всегда, во время шторма хуже всех пришлось "Веселому Троллю".
Капитан Нильс, раздосадованный и злой, шагал по палубе, из-под насупленных бровей мрачно поглядывал, как ловкие матросы, взобравшись по вантам с кисточками и тюбиками клея, ставили заплаты на бумажные паруса.
Да, бумажные паруса были поистине злым роком капитана Нильса! После каждой бури "Веселый Тролль" еле-еле дотягивал до гавани, и размокшие обрывки парусов, свисавшие с рей, представляли собой плачевное зрелище.
"Ну почему, почему мой Нильс, когда мастерил "Веселого Тролля", сделал ему бумажные паруса? - стискивая в карманах кулаки от безнадежного отчаяния, думал капитан Нильс. - Ведь "Тролль" отличное судно, устойчив на курсе, прекрасно маневрирует. Но паруса?.. Терпения ему не хватило, вот что. Сделал паруса тяп-ляп. Схалтурил мальчишка. Лишь бы поскорей на воду спустить..."
Но тут настроение у капитана Нильса окончательно испортилось.
В гавань, неуклюже лавируя между легкими парусниками, входил "Гросфатер", надежно сделанное, тяжелое и неповоротливое торговое судно.
На палубе, широко и устойчиво расставив ноги, стоял его капитан Макс Мориц Густав Теодор Фридрих, по прозвищу капитан Какследует.
"Гросфатер", как всегда, пришвартовался возле "Веселого Тролля".
"Нарочно же, конечно, нарочно" - с неприязнью подумал капитан Нильс.
С досадой закусив губу, глянул на измочаленные бурей обрывки бумажных парусов.
Все в капитане. Как следует раздражало капитана Нильса. И самодовольная, как ему казалось, улыбка, и оранжево-рыжие веснушки, словно шляпки гвоздей, крепко вбитые в круглую физиономию. И обширные карманы его куртки, сшитой из грубого, но добротного сукна. И башмаки на толстой подошве, подбитые подковками, так что каждый шаг отдавался, как удар молотка.
И главное, что особенно обижало болезненно самолюбивого капитана Нильса, - это досадная манера повторять по любому поводу:
- Все надо делать как следует! Так всегда говорил мой покойный дедушка!
Словно белокрылая чайка, к острову подошла бригантина "Мечта". Матросы лихо и ловко убрали паруса.
"Пожалуй, лучший корабль здесь у нас, - с невольной завистью подумал капитан Нильс, провожая "Мечту" глазами. - Но и капитан на "Мечте", ничего не скажешь, настоящий моряк. Отличный товарищ, безупречно храбрый, всегда можно на него положиться. Другого такого не сыщешь, как наш капитан Тин Тиныч".
У капитана Нильса как-то отлегло от сердца. И он уже бодро зашагал вверх по мощенной камнем дороге, туда, где гостеприимно и приветливо покачивался и мигал узорный фонарь над входом в портовую таверну "Золотая рыбка".
Как всегда, под вечер капитаны собрались в портовой таверне.
Скоро в "Золотую рыбку" пришел и капитан Валентин Валентинович, капитан Тин Тиныч, как часто в шутку любили называть его друзья.
Только хочу вас сразу предупредить, дорогие читатели, что это был вовсе не тот маленький Тин Тиныч, ученик первого класса, с которым вы встретились в начале этой необыкновенной истории.
Не забудьте, ведь мы с вами пересекли океан Сказки и попали на остров Капитанов, где живут капитаны ребячьей мечты.
Поэтому нет ничего удивительного, что через порог шагнул взрослый человек, широкоплечий и ладный, с мужественным, пожалуй, даже несколько суровым лицом. Словом, точно такой, каким мечтал стать маленький Тин Тиныч, когда вырастет.
Даже среди обветренных, прокаленных зноем и солью лиц капитанов, его лицо казалось особенно смуглым, будто выпало ему на долю больше, чем другим, и солнца, и ветра. А спокойный взгляд серых глаз говорил о редкой твердости характера.
Капитан Тин Тиныч обнял за плечи капитана Нильса. Ни о чем не спросил его: ни как прошел рейс, ни как "Веселый Тролль" встретил бурю.
И капитан Нильс мысленно поблагодарил его за это.
Насвистывая что-то веселое, в таверну вошел капитан Жан, невысокий, стройный и ловкий.
