В потемках-то лучше думается.
— Ну, Алеша, давай спать. Тебе Марина постелила в сенях. Андрей ляжет на погребице — это его любимое место, а тебе с ним нельзя: он как вьюн ворочается, все равно спать не даст, — сказал Митрич.
— Дядя Петя, а можно мне чуть-чуть посидеть с Андрейкой?
— Немного можно.
Пришел Андрейка из бани, поел, выпил кружку молока — и готов. Наконец-то они остались вдвоем. Забрались на погребицу. Андрейка достал из-под постели какую-то тряпку и показал Алешке:
— Видал?
— Ну и что... — сказал Алешка. — Наш рюкзак, ничего особенного.
— Правильно, рюкзак.— Андрейка хитро улыбнулся. — Только разве рюкзаки пустые бывают? Понимать надо!
— Конечно, бывают. — Алешка ничего не понимал. — Вот этот же пустой.
— А мы сделаем, чтобы он был полный... — таинственно сказал Андрейка.
— Чего ты мне загадки загадываешь? — рассердился Алешка.
— Ничего не загадка. Был рюкзак пустой — станет полный. Понятно?
— А-а, за горохом? — догадался Алешка.
— Да мне гороху и даром не надо. Эх, ты! Знаешь, где я сегодня был? В большом саду! Там анис уже поспел и грушовка... Я уже разведочку сделал. Вот, тебе яблоко оставил.
Взял Алешка яблоко, надкусил — во рту тает. Загорелся:
— Идем!
— Сандалии сними, через забор полезем.
Мимо дома прокрались ребята на огороды. Тихо сейчас в селе, даже собаки не лают. Никто их не видит, только луна сверху подглядывает.
Идут по тропе. Сто раз здесь ходили, а места будто и незнакомые. По обеим сторонам — картошка. Листья у нее от лунного света серебряные. На околице стоят избы. Крыши блестят, словно сделаны из белой жести. Все меняется в неверном лунном свете: дорога через поле серебрится, как речка, так и хочется прислушаться, не журчит ли. Далекие постройки будто присели — расплылись, сливаются с темнотой.
Андрейка шепотом:
— Эх и ночь, Алешка! Никогда такой не видал.
— И я не видал,— отозвался Алешка.
И снова замолкли. Мягко шлепают босые ноги по пыли. Вот и сад.
— Яблоки рвать не будем, — прошептал Андрейка.
— А что, смотреть на них? Зачем тогда шли?
— Опять ты, Алешка, не понимаешь. Я же не сказал, что без яблок уйдем.
Алешке надоели Андрейкины загадки, но спросить боится — еще услышат.
Сад обнесен высоким забором. Вокруг забора густо посажена акация — ветроломная полоса. Подошли ребята к забору и скрылись в густой тени деревьев. Перелезли. Сначала Андрейка, затем Алешка. В саду никого не видно. Стоят яблони рядами, молчат. Алешка поднял с земли яблоко и надкусил. Яблоко хрустнуло на зубах так громко, что Алешка даже испугался. Прислушался... По-прежнему никого нет. Только тогда почувствовал, как свело скулы.
— Кислятина, — сказал Алешка. — Где же сладкие?
Андрейка еще днем приметил яблони со сладкими яблоками, а теперь не мог вспомнить где — ночью сад совсем другим стал. Скрываясь в тени деревьев, ребята осторожно двинулись в глубь сада.
— Ой-ей! — заорал вдруг Алешка и отпрыгнул в сторону. Вскрикнул он скорее от неожиданности, чем от боли.
— С ума сошел! — зашипел Андрейка.
— Ты бы не сошел... — проговорил Алешка сквозь слезы.— Я на ежа наступил, наверное. Всю ногу исколол.
— Где еж? Покажи!
Вернулись, пошарили в траве. Да разве ночью отыщешь!
— Давай яблоки рвать. И домой пойдем... — сказал Алешка.
— Сказано, рвать не будем, так ведь одной зелени насобираем. Вот смотри. — Андрейка потряс яблоню. Зашуршали в листве, застукали по ветвям осыпающиеся яблоки. — Теперь понял, почему рвать нельзя? Самая спелятина падает...
Яблок нападало много. Стали собирать вдвоем. Набили рюкзак, карманы, а на земле еще целый воз остался.
Тронулись домой. Рюкзак несли оба, держа с двух сторон за лямки. Андрейка первый залез на забор. Алешка подал ему рюкзак. Андрейка перевесился, спуская рюкзак на ту сторону, да не удержался и вместе с ним грохнулся на землю. Когда Алешка перелез через забор, то увидел, что Андрейка сидит на траве и трет ладонью колено.
— Небось даром не достаются яблочки, — плачущим голосом сказал Андрейка.
Алешка приспособил рюкзак на спину и понес. Андрейка захромал следом.
— До крови? — спросил Алешка.
— Вроде нет...
— Я тоже знаешь как искололся, — сказал Алешка. — Я, Андрейка, завтра в поле рано уйду, а яблоки возьму с собой. Пойдешь косить, приходи ко мне. Там уж наедимся...
Придя домой, ребята спрятали яблоки. Алешка ушел ночевать в сени. Андрейка забрался под одеяло и сразу уснул.
* * *
Сторожа с молочнотоварной фермы звали «Чужой Иван». Это для того, чтобы отличить от своих Иванов, потому что пришел он в колхоз из соседнего села — женился на здешней.
Поздно вечером Чужой Иван обошел все фермы. Навестил и Байкала. На ферме, кроме Байкала, другой скотины не было. Чтобы быку не было душно, сторож оставил ворота открытыми. Байкал лежал на мягкой подстилке и спокойно жевал жвачку.
Медленно тянется время дежурства. Одно развлечение Чужому Ивану — зайти в правление послушать радио. Вот и сегодня: походит, походит Иван по участку — и в правление. Охранять-то особенно некого, на ферме один Байкал. Но все же, мало ли что... Забредет какой-нибудь пьянчужка, устроит пожар.
Снова прошел Иван по ферме. Никого нет. Луна да звезды. Все село спит. Один Иван бодрствует...
Впрочем, нет, еще один человек не спит — Федька. Вот он притаился у стены фермы, ждет, когда сторож кончит обход. Ведь говорил же Федька, что бык в одиночку сбесится. А раз говорил, так должно и быть...
Тишина стоит на улице. Спят люди, честно трудившиеся целый день. Осела дневная пыль. Воздух прохладен и чист. Гуляй, дыши на здоровье, если уж тебе не спится ночью. Но не для прогулки вышел на улицу Федька. Луна серебрит всё вокруг, но свет луны Федьке только помеха.
Зашел Чужой Иван в правление, уселся у приемника.
Федька неслышными шагами пробрался к Байкалу. «Спишь, бычок? Сейчас проснешься... Будет веселье и тебе и Митричу».
С грохотом, словно бомба взорвалась, вскочил бык на ноги. Натянулись цепи, удерживая быка на месте. Заметался Байкал в стойле — могучий и... беспомощный. Крепко держат цепи. А в спину снова и снова вонзается что-то острое, причиняя нестерпимую боль. Пытаясь избавиться от этих непонятных укусов, вскочил бык передними ногами в кормушку, рассвирепев, двинул рогами в дощатую стену. Стена не выдержала, повалилась. Яростно мотнул Байкал головой, и доски, вырванные из стены, повисли на концах цепей. Так, вместе с досками, волочащимися сзади, выскочил Байкал из фермы. С глазами, налитыми кровью, роняя с губ розовую пену, несся Байкал по селу и крушил все, что попадалось ему на дороге. С диким ревом, как самых лютых своих врагов, лбом таранил Байкал заборы, рушил мазанки, погребицы — только пыль летела...
Первым услышал бычий рев Егор Васильевич. Он босой выскочил на улицу и, увидев разъяренного быка, попытался остановить его. Но для Байкала не было сейчас ни родных, ни знакомых. Все ему одинаково ненавистны. Лишь на секунду остановился он перед Егором Васильевичем, опустил голову, взрыл ногами землю и бросился... Егор Васильевич не успел посторониться. Удар здоровенной бычьей башки отбросил его в сторону саженей на десять. Так и остался лежать Егор Васильевич неподвижно. А Байкал двинулся дальше.
Разбуженное ревом и криками, все село, от мала до велика, высыпало на улицу. Тут и Митрич, и Иван Ефимович — председатель. Чужой Иван прискакал на лошади. Здесь же и Федька. Он бегал от одного к другому и кричал громче всех:
— Говорил я, взбесится скотина!.. Говорил... Говорил, не брать из стада! Что теперь делать? Умники!
Чужой Иван с кнутом в руке подъехал к быку и начал теснить его в сторону фермы. Бык бросился на лошадь и одним рогом, как показалось всем, лишь слегка царапнул ее по боку. Но от этого легкого прикосновения у лошади вылезли ребра, и она грохнулась на землю вместе с Иваном. Расправившись таким образом с живыми врагами, Байкал продолжал сокрушать неживых: амбарушки, плетневые сарайчики, погребицы. Он подходил уже к погребице, где спал Андрейка. Женщины кричали:
— Убить его!..
— Стреляйте...
Как ни крепко спал Алешка, но услышал крики, проснулся. В одних трусах выскочил на улицу. Когда увидел людей и обезумевшего быка, вспомнились ему Федькины слова. Подумал: «Видно, прав был Федька...»
В эту минуту истошно закричала Марина:
— Андрюшка ведь на погребице!.. Ой, убьет... Помогите!
Не помня себя закричал и Алешка плачущим голосом:
— Байкал!.. Байкал!.. Байкал!..
Бык остановился, поднял голову и начал осматриваться вокруг. Бросился Алешка в избу, схватил ломоть хлеба, посолил и бегом обратно. Бык все еще стоял на месте. Алешка, увертываясь от рук людей, которые хотели задержать его, подбежал к Байкалу.
— Байкал!.. Байкал!.. Ты чего?.. Байкал...
Несколько секунд Байкал тупо смотрел на Алешку, словно не узнавал. Затем пошел прямо на мальчишку. В толпе ахнули. А Байкал, убийца с налитыми кровью глазами, подталкивая Алешку мордой, стал обнюхивать его живот и руки. Алешка осторожно похлопал быка по шее. Люди замерли от удивления. Рядом с быком щуплый Алешка выглядел совсем маленьким. А бык уже пережевывал протянутый Алешкой кусок хлеба. Затем облизнулся и фыркнул в лицо горячим своим дыханием. Тогда Алешка сказал ему, как обычно:
