Мила нам добра весть о нашей стороне:
Отечества и дым нам сладок и приятен.
А у Державина это, в свою очередь, восходит к «Одиссее» и затем к латинской пословице: «Et fumus patriae dulcis» – «И дым отечества сладок». И снова умник Чацкий сыплет поговорками не хуже Фамусова – хранителя старины:
...Числом поболее, ценою подешевле...
..............................................
Господствует еще смешенье языков:
Французского с нижегородским?
..............................................
Ум с сердцем не в ладу...
..............................................
Дома новы, но предрассудки стары
..............................................
А судьи кто? – За древностию лет
К свободной жизни их вражда непримирима.
Сужденья черпают из забытых газет
Времен Очаковских и покоренья Крыма...
..............................................
Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
..............................................
Прошедшего житья подлейшие черты...
..............................................
Кричали женщины: ура!
И в воздух чепчики бросали!
О Молчалине:
А впрочем, он дойдет до степеней известных,
Ведь нынче любят бессловесных.
..............................................
Но чтоб иметь детей,
Кому ума недоставало? (Курсив Грибоедова.)
О Скалозубе:
Хрипун, удавленник, фагот,
Созвездие маневров и мазурки!
О себе:
Я странен, а не странен кто ж?
..............................................
Служить бы рад, прислуживаться тошно.
..............................................
Ах! Тот скажи любви конец,
Кто на три года вдаль уедет.
..............................................
Свежо предание, а верится с трудом...
..............................................
Кто служит делу, а не лицам...
..............................................
Чины людьми даются;
А люди могут обмануться.
..............................................
Когда в делах, я от веселий прячусь,
Когда дурачиться – дурачусь;
А смешивать два этих ремесла —
Есть тьма искусников, я не из их числа.
Фамусов:
Что за комиссия, Создатель,
Быть взрослой дочери отцом!
..............................................
Читай не так, как пономарь,
А с чувством, с толком, с расстановкой.
..............................................
А может в пятницу, а может
и в субботу
Я должен у вдове, у докторше
крестить.
Она не родила, но по расчету
По моему: должна родить...
..............................................
(Упал вдруго́рядь – уж нарочно
А хохот пуще, он и в третий так же
точно.
А? как по вашему? По нашему
смышлен.)
Вы, нынешние, – нутка!
..............................................
Что говорит! И говорит, как пишет!
..............................................
Ну как не порадеть родному человечку!..
Скалозуб: про женщину —
Мы с нею вместе не служили.
О Москве —
По моему сужденью
Пожар способствовал ей много к украшенью.
Об упавшем с лошади:
Поводья затянул, ну, жалкий же ездок...
Фамусов – Скалозубу:
...Признайтесь, что едва
Где сыщется столица, как Москва.
– Дистанции огромного размера.
– Вкус, батюшка, отменная манера...
...Дверь отперта для званых и незваных,
Особенно из иностранных
...Возьмите вы от головы до пяток,
На всех московских есть особый отпечаток.
Извольте посмотреть на нашу молодежь,
На юношей сынков и внучат,
Журим мы их, а если разберешь,
В пятнадцать лет учителей научат!
..............................................
И точно, можно ли воспитаннее быть!
Умеют же себя принарядить
Тафтицей, бархатцем и дымкой,
Словечка в простоте не скажут – все с ужимкой;
Французские романсы вам поют
И верхние выводят нотки,
К военным людям так и льнут,
А потому, что патриотки.
Софья:
...Лицом и голосом герой...
– Не моего романа.
Молчалин:
Умеренность и аккуратность.
..............................................
– К Татьяне Юрьевне хоть раз бы съездить вам.
..............................................
Мы покровительство находим, где не метим.
Чацкий:
Я езжу к женщинам, да только не за этим.
..............................................
– ...Слог его здесь ставят в образец,
Читали вы?
ЧАЦКИЙ:
– Я глупостей не чтец, а пуще образцовых.
МОЛЧАЛИН:
– В мои лета не должно сметь
Свое суждение иметь.
ЧАЦКИЙ:
Помилуйте, мы с вами не ребяты;
Зачем же мнения чужие только святы?
– Ведь надобно ж зависеть от других.
– Зачем же надобно?
– В чинах мы небольших.
3
Перечитав эти строки, скажите сами – разве не ясно из этого, почему Грибоедова надо учить наизусть?
Знание всеми людьми России строк великих поэтов, возможность перебрасываться ими в разговоре без объяснений – это (после родного общего для всех языка) едва ли не важнейшая скрепа нации. Остальные – сомнительны.
Генри Хаггард, и не только он
1
Этот писатель жил в Англии во второй половине XIX века, дожил до 1925 года, а известен стал еще в 1880-е годы – своими захватывающими приключенческими романами.
«Для современников, – писал знаток американской и английской литературы Алексей Зверев, – книги Хаггарда были такой же неотъемлемой приметой английского быта, как согревавшие постель бутылки с горячей водой или гвардейцы в медвежьих шапках у резиденции престарелой королевы Виктории».
Особенным успехом пользовалась небольшая книжечка «Копи царя Соломона». Копи – раньше так называли рудники, вообще то пространство, где идет разработка каких-либо месторождений. А тут дело происходит в Южной Африке и речь идет об алмазах... Когда-то по ним в тех краях так же сходили с ума, как на американском материке, в Клондайке и в Калифорнии, – по золоту.
Хаггард описываемые им места хорошо знал. Он был восьмым ребенком в семье, где детей было десятеро. Отец с трудом дал сыновьям образование. И в восемнадцать лет Генри отправился в Южную Америку – секретарем новоназначенного английского губернатора. Там было легче, чем в метрополии (то есть – в самой Англии), сделать карьеру.
Конечно, эпоха империй повсюду шла на убыль. Но все-таки именно при юном Хаггарде покорились английской короне зулусские племена. Он, как и миллионы британцев, гордился, когда еще на одной африканской территории ползло по флагштоку британское знамя. Но это совсем не означает, что он относился к подчинившимся короне народностям с высокомерным презрением. Все тут гораздо сложнее. И, конечно, британцы шли на этот материк не только с огнем и мечом, но и с просвещением. Но эту обширную тему мы здесь подымать не будем, хотя отношения британцев и местных жителей – немаловажная часть содержания небольшой книжки (к тому же недавно выпущенной в мягкой обложке, в удобном формате – влезает даже в карман куртки).
...Когда начнете ее читать – особое внимание обратите на зулуса Омбопа.
Вокруг него – подскажу вам, так и быть, – и развернутся в последней части книги главные события...
Вообще же эта книжка – на самые разные вкусы.
Если кто любит про добрые чувства вообще, в особенности же – про нежные чувства, тем более вспыхнувшие неожиданно, – пожалуйста:
«Женщины – всегда женщины, какого бы цвета ни была у них кожа, и куда ни пойдешь – всюду они одни и те же. А все же меня немного удивляло, что эта чернокожая красавица день и ночь склоняется над постелью больного и исполняет свое дело милосердия с таким же тонким пониманием своих обязанностей, как самая лучшая европейская больничная сиделка... Как сейчас вижу всю эту сцену, повторявшуюся днем за днем, ночь за ночью при свете нашей первобытной лампы; вижу исхудалое лицо и широко раскрытые, неестественно блестящие глаза Гуда, который мечется на постели и бормочет всякую чепуху, и около него на полу – стройную кукуанскую красавицу с нежными глазами, которая сидит, прислонившись к стене хижины, и ее утомленное лицо так и дышит безграничной жалостью».
Кто ценит описание настоящего рукопашного боя – он тут есть, и на многих страницах.
А кто любит, чтоб дрожь от ужаса пробирала, – читайте, как герои книги оказались в некоей пещере:
«Эта комната или пещера была далеко не так хорошо освещена, как сталактитовый грот, и с первого раза я только мог рассмотреть массивный каменный стол, занимавший ее во всю длину, колоссальную белую фигуру, сидевшую на противоположном конце, да еще другие, тоже белые, фигуры в натуральную величину, сидящие кругом... Через минуту мои глаза свыклись с окружающим полумраком; я рассмотрел, что это значило, и бросился назад со всех ног. Вообще говоря, я человек не нервный и мало подвержен суевериям... но должен признаться, что то, что я тут увидел, перевернуло меня совсем. Если бы не сэр Генри, поймавший меня за шиворот и помешавший мне убежать, через пять минут меня бы уже не было в сталактитовом гроте, и я не согласился бы туда вернуться ни за какие алмазы. ...Однако когда его собственные глаза привыкли к темноте, то и он отер со лба холодный пот и выпустил меня сразу».
2
Но и до этого им пришлось натерпеться страху – среди зулусов, которыми правили исключительно жестокие властители, убивавшие своих подданных за крохотные провинности и регулярно совершавшие человеческие жертвоприношения.
