Миня, дорогой мой дед, возвращайся скорее!"
"15 декабря 1942 года.
Уважаемый дед Михаил Ермолаевич!
Печальные новости сообщаю тебе в этом письме.
Умер Виталий Севастьянович. Не стало нашего замечательного родича Витюти, геройского казака. Пока живы - будем помнить его. Вся станица провожала своего генерала в последний путь. И старые и малые шли за гробом...
И такие новости еще пришли к нам: в Старозаветинской опять на днях казнили колхозных активистов. Восьмерых повесили и человек пятьдесят расстреляли в кучугурах...
Вот так расправляются с нашим народом комендант Трюбе - "любитель и знаток истории донского казачества" - и его подручные. В разных станицах района похватали немало людей, которых ты лично знал, с которыми вместе воевал за Советскую власть и создавал колхозы.
И я думаю вот о чем: останься в живых Гордей Ненашков, его проклятый брат Пауль, Афоня и другая недобитая сволота, сколько бы еще нашего станичного народу пропало!...
Хорошо, что мы их к ногтю взяли, не дали им воли, паразитам!
И хорошо, что есть у нас в станице такие умные, мужественные, верные люди, как Пантюша, как Ригорашев, как были дед Евтюхов, кузнец Кудинов...
...Дописываю письмо через два дня. Гитлеровцы начали грабить наше хозяйство. Военные транспорты вывезли пшеницу из ближнего табора, часть проса и подсолнуха, которые мы специально держали тут. Забрали половину отбракованного скота, того, что был в коровнике. Вовремя мы спрятали сортовую пшеницу и породистый скот..."
Вышло так, что Егор больше ни одного письма не написал деду Мине после этого, так как чередом пошли всякие захватывающие события.
В субботу выпал первый снег, крепко приморозило. Народ повеселел: на рассвете многие слышали орудийную канонаду - значит, наши приблизились, скоро будут.
И вот под вечер Анюте Овсяной пришло в голову отблагодарить Гриню за спасение Кузьмы. Принесла она ему опатранного гусака и сулею с вишневой настойкой. А Кузьма от себя - литр бальзама. Гриня захохотал, когда они появились у него с подарками такими.
- Чего смеешься?! - обиделась Анюта. - Мы к тебе с душой, а ты...
- Вы к Егору идите! - стал пояснять Гриня. - Я тут ни при чем. То Егор, мой командир, приказал мне завернуть полицаев с арестованными в атаманскую управу. Я выполнил приказ командира, только и всего!
- Да вы, я вижу, ребята непростые! - сказал Кузьма. - Ну тогда пошли все скопом к Егору.
Егор гостей принял, не стал отказываться от угощения, только предложил:
- Я еще гостей позову. Посидим поговорим, помянем погибших станичников.
Егор пригласил Фросю с Селищевым - они в тот день. были дома, их подменили на свиноферме - и за Дашей забежал.
Только сели они за стол в натопленной передней, как услышали негромкий дробный стук в окно с глухой стороны. Егор вскинулся: так мелодию гопака мог выстукивать только старшина Конобеев. Рывком отдернул занавеску. За окном, кося глазами на запеченного гусака и смешно, по-кошачьи облизываясь, стоял Конобеев, а за его плечами то же самое делали Белоусов и Алексеенко. Егор едва сдержал радостный крик.
- С-смот-три-т-те, т-там н-на-аши-и! - вымолвил он, заикаясь, и, махнув им рукой, выбежал во двор,
За ним кинулись Гриня и Селищев. В темноте бросились друг к другу. Егор рычал от счастья, обнимая и целуя разведчиков. От их одежды - ватных крестьянских лапсердаков и разномастных шапок - пахло дымом чернобыла, полыни и махорки.
- Ну, как там мой дед? Жив-здоров он? - с ходу спросил Егор, не утерпев.
- Потом, потом, - ответил Конобеев, заходя в дом. Ухнуло сердце у Егора: а если что недоброе случилось с дедом?
Сняв шапку, с порога поклонился Конобеев хозяйке дома:
- Глубокий поклон вам, Панёта Николаевна, oт сестрицы вашей, Феклы Николаевны.
- Спасибо, спасибо... Жива-здорова она? - Панёта руки к груди прижала, в волнении ожидая вести о другом дорогом человеке.
- Жива-здорова Фекла Николаевна, и вам того желает, - с наигранной степенностью отвечал Конобеев. - А тебе Егорша, от нее горячий привет...
- Значит, были вы у Феклуши! - воскликнул Егор. - Запомнила она мой пароль?
- Крепко помнила. Твой пароль сработал прекрасно. Тетя встретила нас, как родных. Но мы, Егорша, об этом погодя поговорим еще. Дай мне еще один поклон передать Панёте Николаевне...
Конобеев опять низко поклонился Панёте:
- Низкий поклон вам, Панёта Николаевна, от нашего полкового комиссара, а вашего - мужа, Михаила Ермолаевича... А тебе, Егорша, от него горячий привет.
- Жив деда! Жив наш Миня! - в радости восклицал Егор, обнимая Конобеева. Спасибо тебе за добрые вести.
И Панёта, утирая счастливые слезы, тоже сердечно поблагодарила старшину, поцеловала его.
За ужином бойцы рассказали, как через фронт к своим перебирались. Они перед этим сделали налет на штаб немецкой части, добыли очень важные сведения. Кандыба и еще двое бойцов, - вечная им память! - погибли в схватке...
- В первый же день встретились мы с Михаилом Ермолаевичем, рассказали ему про дела в родной станице, про жизнь станичников в оккупации. - Конобеев взъерошил чуприну Егору. - Ну и, ясное дело, в точности доложили нашему комиссару о поведении его внуков. Доволен остался Михаил Ермолаевич. "Так оно и должно быть!" - сказал. Ещё мне хочется добавить, Егорша, вот что... В числе других бойцов вашего отряда ты представлен к правительственной награде за разгром вражеской базы горючего.
- Ну-у! - вырвалось у Егора.
Даша, сидевшая обок, подтолкнула Егора, шепнула:
- Поздравляю, Ёрка. Но смотри не зазнавайся. Панёта все порывалась о чем-то спросить Конобеева и наконец решилась:
- Ну а здоровье-то как у Ермолаевича? А тот почему-то замялся, отвел глаза и тут же наигранно-бодро ответил:
- Да ничего, здоровье отличное! Настроение боевое... Только ранен он, правду сказать...
- Господи, что с ним? - обеспокоилась она.
- Ничего страшного, Панёта Николаевна. В ногу ранен осколком... В госпитале пока находится. Ходит уже. На костыльках прохаживается.
- Где же его так угораздило? Разведчики, не сдержавшись, рассмеялись.
- Да разве на фронте негде, Панёта Николаевна? - извинительно произнес Белоусов. - Михаил Ермолаевич не раз самолично водил нас в штыковую атаку...
- Ну зачем ты рассказываешь ей о таких подробностях! - -упрекнул его Конобеев.
- Ох, разве я не знаю Ермолаевича! - сказала она. - Всегда такой был. И на фронт его никто не призывал - сам призвался... Совесть призвала.
Стали чай пить, настоенный на вишневых веточках, спокойнее повели беседу. Конобеев подробно рассказал о положении на фронтах. В заключение добавил:
- В общем, бьют фашистов на всех направлениях. Наши бойцы пришли в себя, закалились, стоят крепко. Под Сталинградом отсекли огромную гитлеровскую армию, и теперь готовится широкое наступление по всему нашему Донскому фронту... Ну, а мы вот получили боевое задание хорошенько присмотреться к нынешнему, уже битому фрицу с тыла. А тебе, Егорша, такое задание от Михаила Ермолаевича: если Ригорашев по-прежнему состоит в атаманах, то через него добыть нужные документы для разведчиков.
Капитану Селищеву старшина передал такие слова от командования: "Если здоровье позволяет - возглавьте группу дивизионной разведки". Здоровье ему уже позволяло, и он незамедлительно приступил к выполнению своих обязанностей.
Кузьма Круглов и Семен Кудинов просились принять их в группу, но их не взяли: во-первых, группа разведчиков не должна быть большой; во-вторых, у Семки кость ноги неправильно срослась (он заметно хромал), а у Кузьмы еще плохо гнулась правая рука - оба могли стать обузой для разведчиков.
- Вы тут, в станице, пригодитесь, - сказал им Конобеев.
Имейте в виду: отступая, фрицы подрывают мосты, железные дороги, сжигают колхозные фермы, бригадные дворы, насильно угоняют людей. Этим занимаются сволочи из зондеркоманд, полицаи, предатели всякого рода. Вы должны организовать самооборону и дать этим гадам по рылу. Ясно? Оружия у вас достаточно. На хороший взвод хватит. Даже миномёт есть...
- И пулемет "максим" имеется! - подхватил Егор. - Иван Свереда, парень из нашего отряда, прятал его. И пулеметные ленты есть. Пять коробок!
Ночевали разведчики у Запашновых. А рано утром, еще до восхода солнца, побежал Егор к Ригорашеву домой Передал привет от деда Мини и его просьбу помочь разведчикам.
Ригорашев растроганно ответил:
- Рад я... вспомнил обо мне старый друг. Спасибо ему!..
Он мне всегда верил... И верит...
Он взял под мышку свой неразлучный портфель с нужными бумагами, и они пошли к разведчикам, к которым уже присоединился Селищев. Увидев его, Ригорашев засмеялся, что бывало с ним редко:
- Ба, так здесь и капитан Селищев! Как здоровье? Вы, я вижу, меня не признали. А мы с вами с лета знакомы. Помните я на вас нечаянно набрел в Федькином яру? Вы как
раз на коня Фросю подсаживали...
- Помню, как же... Было такое дело, было. - Селищев смущенно улыбнулся.
