- Здравствуй, деда... дорогой деда... - Егор обхватил его похудевшие, ощуплевшие плечи и, не в силах больше произнести ни слова, разревелся, как мальчишка.
- Ты что, Егорка?.. Ты что?.. Ты брось! - сбивчиво говорил Михаил Ермолаевич: у самого жгучие слезы опалили глаза, задрожали плечи. - Ничего, внук, ничего... не переживай... Поправимся мы!.. Все наладится... Мы с тобой еще поскачем!..
Ощущая под ладонями вздрагивающие плечи деда, Егор еще крепче обнял его.
- Да это я от радости, деда!.. Тебя живого вижу... Я тебе знаешь сколько писем написал за это время... Только отсылать было некуда...
- Я прочитал их, Егорка. Мне Селищев их привез... Бабка нашла письма... Слышь-ка, Егор, Селищев нашим зятем стал, а!..
Они разжали объятия, взглянули друг на друга и неведомо отчего расхохотались. А потом Егор сказал:
- Интересно бы полковника Агибалова повидать.
- Повидаешь. Он зайдет сюда. У него к тебе дело есть.
- Ну-у! - поразился Егор. - Дело у него - ко мне? Какое же?
- Секрет, братец, секрет. Скоро сам узнаешь.
Утром по госпиталю распространилась весть: наши войска овладели городами Шахты и Ростовом.
- Жив ли остался наш Санька? - задумчиво произнес Михаил Ермолаевич.
- Вот выйду из госпиталя, отправлюсь в Шахты, разыщу его, - ответил Егор.
В полдень пришла Феклуша, принесла теплых пирожков с картошкой и настоек на лекарственных травках и корешках. А чуть позже приехали на подводе Пантюша и Ригорашев. Ласково встретил своих старых сподвижников Михаил Ермолаевич. Они долго беседовали. Ригорашев и Пантюша советовались с ним, как налаживать колхозную жизнь. Все сошлись на одном: быть председателем колхоза Семену Кудинову. Он инвалид, на фронт его снова не возьмут, и человек он толковый.
В тот же день навестили Михаила Ермолаевича секретарь райкома партии и председатель райисполкома. Узнав, что демобилизовался, они предложили ему стать председателем Ольховского стансовета. Дед дал согласие. Егор про себя подумал: "Миня наведет порядок и в станице и на хуторах..."
Время от времени Михаил Ермолаевич брал костыли к шел в кабинет начальника госпиталя звонить куда-то по телефону: он уже входил в курс хозяйственных дел района - хозяйства готовились к весеннему севу.
А на следующий день к ним нагрянули майор Селищев и лейтенант Конобеев. Ворох новостей привезли. Самая главная - гитлеровцев крепко притиснули к Миус-фронту. Батальон Селищева стоял на переформировке в станице Ольховской; Агибалову присвоено звание генерал-майора, он теперь принимает дивизию под свое командование.
Егоровы командиры привезли для него полный комплект обмундирования: гимнастерку и шинель, шапку, галифе, сапоги и ремень. А в вещмешке лежали запасное белье, продовольственный паек и его тот самый наган с запасными патронами в потертой кобуре. Только теперь к рукоятке нагана была прикреплена медная плашка с выгравированной надписью:
"Егору Запашнову - за храбрость и отвагу. Комдив И. П. Агибалов".
- Вот это подарок! - ахнул Егор. - Я о таком и не мечтал...
- Ну, это еще не все, - подмигнул Селищев. - Ты вот приготовься к торжественному событию: вот-вот подкатит генерал-майор Агибалов. Надевай форму, будь молодцом.
Гимнастерка хорошо подошла Егору, а вот у галифе правую штанину пришлось распарывать до колена - не пролезала в нее забинтованная нога... Разыскали ему просторные валенки - в них свободно Можно было всовывать ноги.
Михаил Ермолаевич облачился в свою форму, и тут Егор впервые увидел его новые награды: орден Ленина и два ордена Отечественной войны.
Конобеев, стороживший приезд Агибалова, доложил:
- Прибыл генерал! Идет сюда с адъютантом и начальником госпиталя.
Генерал зашел, обвел всех быстрым взглядом:
- Здравствуйте, друзья мои! - Подошел к Егору, обнял, прижал к груди. Какой парень стал, а!.. Молодец ты, Егор! Настоящий внук красного атамана. А, знаешь, я не раз вспоминал наш разговор. Помнишь, какой вопрос ты задал мне однажды ночью? Сидели мы тогда у вас во дворе под старой грушей...
- Помню, Иван Павлович. И хорошо помню ваш ответ. Вы сказали: скоро мы будем бить фашиста как Сидорову козу!
- И разве не так, Егор?
- Именно так, товарищ генерал!
- И ты ведь это сам доказал на деле - лупил их!.. Товарищи, прошу всех стать в строй. Вручу воину Егору Запашнову награды перед строем, как и положено.
Егор и Михаил Ермолаевич стали с краю, опираясь на костыли.
- Смирно! - скомандовал генерал. - Боец Егор Запашнов, выйти из строя.
Стуча костылями о пол, Егор вышел вперед и, волнуясь, повернулся лицом к строю.
- От имени Советского правительства за проявленный героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками вручаю медаль "За отвагу"... Она, Егор, дожидалась тебя еще с осени... И орден Красной Звезды - за последний бой в Голубой впадине.
Генерал прикрепил медаль и орден к гимнастерке. Отдал честь:
- Поздравляю с боевыми наградами!
- Служу Советскому Союзу! - четко ответил Егор.
- Верю, Егор, и в дальнейшем ты послужишь Родине, не жалея себя, принесешь ей наивысшую пользу.
- Так и будет, товарищ генерал!
- Вольно, друзья! - Иван Павлович с улыбкой обратился к Селищеву. - Когда же свадьба, Митя? Давненько я не бывал на свадьбе... И хочу быть на твоей свадьбе не генералом, а посаженным отцом; имей это в виду.
- Есть иметь в виду, Иван Павлович, уважаемый батя? Свадьбу сыграем тотчас, как только отец невесты, тесть мой, выйдет из госпиталя.
- Вот как!.. Ты долго тут намерен околачиваться, дружище мой? - спросил Агибалов у Михаила Ермолаевича.
- Начальник госпиталя сказал: еще недельку быть мне здесь.
- Так-так... Сегодня пятница. Вот в будущую субботу и сыграем свадьбу. - И тут Иван Павлович сказал шутливо Конобееву: - Лейтенант, ты ведь тоже, слышал я, породичался с Запашновыми?
- Так точно, товарищ генерал! Родные мы друг другу стали, - серьезно ответил Конобеев. - Сроднила нас война крепко, на всю жизнь.
- Хорошо сказал, лейтенант!.. Ну, как говорится, даст бог, еще одну свадьбу дружно сыграем. Придет добрый час победы, и живыми мы сюда вернемся.
Глава пятая
После завтрака вышел Егор погулять во двор госпиталя. Грустно ему было без деда. Тот уже вторую неделю находился дома. Там сыграли свадьбу - поженили Селищева с Фросей, - был на ней и Иван Павлович, комдив.
Наезжают к нему из станицы проведывать, да все равно тяжко тут быть одному. На днях были Семен Кудинов с Гриней и Иванами. Их тоже наградили. Комдив вручил им медали "За отвагу". Станичники на первом собрании выбрали Кудинова председателем колхоза. Ригорашев остался завхозом. Спасенное дойное стадо свели на молочно-товарную ферму, и уже стали сдавать молоко в госпиталь и детский приют. Все коровы растелились, ни одной яловой не оказалось. И породистые свиноматки дали добрый приплод. Одна Роскоха двадцать два поросенка привела. Сортовое и семенное зерно, хранившееся у станичников, свезли в амбары, стали готовиться к севу.
Пантюша с Конобеевым и Белоусовым сдали золото и драгоценности Осикоры в районное отделение государственного банка.
И вот уже покинул батальон Селищева станицу Ольховскую. Ушел с ними Гриня, ушли Иваны, ушли другие Егоровы годки на фронт добровольцами, семнадцатилетними. Ушел взвод Конобеева - его родной взвод. А ему уже не придется воевать плечом к плечу с прекрасными людьми, с которыми сроднился навеки.
Опираясь на костыли, волоча правую ногу, Егор тихо шел по засыпанной пушистым снегом аллее на край двора. Вышел к саду за плетнем и остановился, завороженный: редкая красота открылась ему. Словно белые пуховые шапки были надеты на все вокруг: на курени, на сарайчики, на колы плетней, на высокие пни срубленных деревьев. И не осыпались эти шапки, не опадали крутые стрехи. Видно, шел ночью снег в полной тишине, был он легок, падал целыми, не сломанными узорными снежинками, которые цеплялись зубчиками одна за другую, как шестеренки. Снег лежал и на ветвях. И, кроме того, тонкие веточки были покрыты мохнатым инеем, как серебристым бархатом.
Солнце светило сбоку, из сиреневых кругов, сквозь слабую дымку, и оттого, вероятно, на снегу везде лежали двойные тени, синие и розовые. Да и сам снег повсюду - и по бугру, и за рекой, в долине, и в саду, меж деревьев, - был где голубой, где синий, а где розовый. Сад казался густым, как в мае, когда он рясно цвел; снег и иней, покрывавшие ветви, выглядели так чисто, так утихомиренно, что Егор забыл на какое-то время и о войне, и о тянущей, нудноватой боли в обгрызенной гранатой ноге.
Сзади послышались тихие шаги. Он оглянулся. Это осторожно шла Даша, боясь нарушить тишину необыкновенного утра. Она была в нагольном сизом полушубке, в валенках, закутанная веселым цветастым платком, так подходившим к ее милому округлому лицу, к ее добрым, внимательным и чуточку грустным серым глазам. А Даша сама вся так подходила к этому чудесному утру, к этой сказочной чистой красоте; что Егор чуть было не вскрикнул от внезапной, какой-то взрывчатой радости. Даша, видно, угадала его состояние, приложила палец к губам. Подошла, тихонько поцеловала и прислонилась к нему, положив голову на плечо. Они так и стояли молча минут десять, потом стали неторопливо ходить по двору.
