когда так мало возможности уже осталось для них, ярких, сильных, порой прекрасных, порой не очень.
Меня уже ничего не трогает, ничего, я не воспринимаю это близко к сердцу. Как-то все проходит мимо, наполняя энергией окружающее пространство, но не меня.
Что-то мелькнуло в глазах, загорелось, погасло. Они не выражали ничего. Ни боли, ни гнева, ни радости. Был щелчок, но потом все гасло, не сумев разгореться и набрать силу. Насколько была правдива эта улыбка на лице, если в глазах не виделось счастья. Как важно было внимать строгому, возмущенному голосу, если в зрачках не читалось гнева? Все ушло в прошлое. Все чувства, которые полыхали в груди, раздуваясь душой, были погашены, теперь у нее не было возможности это поддерживать. Она старалась сама сохранить остатки той былой мощи, что была когда-то внутри.
Теперь же здесь полнейшее спокойствие и умиротворение. Ничего не тревожит, ничего не беспокоит. Редко что-то загорается и потухает, загорается… и снова потухает. Широкие шрамы тушили в зародыше все, вбирая в себя всю энергию. Они питались и жили этим.
Любовь. А будет ли она? Смогу ли почувствовать я это волнительное ощущение, которое испытывают многие или к этому моменту моя душа огрубеет и забудет подобное понятие.
Негодование. Мне абсолютно все равно, что происходит. Все приходит и уходит, я лишь подстраиваюсь, и нет никакого смысла бушевать, рвать, кричать, ничего не изменится. И лишь очередная красная линия появится у меня на некогда бело-прозрачном полотне.
Я непонимающим взглядом смотрела вдаль. Там, где должно быть что-то, но в полном спокойствии, без каких-либо взлетов, падений. Все это присутствовало в мире, но внутри было полное отсутствие всего.
В конце всё обязательно должно быть хорошо. Если что-то плохо – значит, это ещё не конец.
©Пауло Коэльо
Это странное ощущение покинутости, что ты никому не нужен в этом мире, тебе не с кем поговорить, все либо заняты, либо не понимают. Не знаешь, за что взяться, чтобы стало легче. Сбой в системе, сбой в ритме жизни. Ты бежал, бежал, не хватало времени на что-либо, а тут бац… пропасть. И ничего, пустота. Там все время было занятие, упорядочивание, мысли просто не успевали пробраться в твою голову, чтобы начать посылать какие-то отвратные импульсы, которые ты не желаешь ощущать. Одиночество, грусть, отверженность. Смелые и сильные люди справляются с такой напастью, ведь, по сути, мы сами формируем наше состояние, эмоции, но что делать, если они исчезли, и наступила постоянная меланхолия. Ты радуешься, но это не похоже на радость, ты веселишься, но у тебя лишь жалкое подобие всех улыбок вокруг. А все воспринимают твои слова по-своему, ты не вкладывал в них такой смысл, а они его нашли, раскопали, достали и зажали. Зажали, не отдав тебе, но потом поделившись с другими лживым впечатлением о тебе.
Хочется придумать себе больше дел, чтобы закрыть эту дыру, покинуть ее и снова бегать, смотреть на других и искать эти потерянные эмоции, которые с таким трудом даются теперь. И все приходит в движение, а ты стоишь на месте и не понимаешь, куда же кинуться, за чем пойти, чтобы успеть, не опоздать и быть вовремя везде, но это невозможно. Клонировать человека нереально. А жизнь вокруг кипит и лишь ты стоишь по середине этого огромного мира, не осознавая, что будет лучше в этом случае.
Мы изменяем себя в основном по одной из двух причин – вдохновение или отчаяние.
©Джим Рон
Я немного приоткрываю глаза и вижу тебя, сидящего на постели. Твое лицо размыто, а мои глаза слезятся, а может быть это просто тусклый свет, который еле пробивается через плотно задернутые шторы. Огни с того потустороннего мира – улицы, скромно подмигивают, говоря о том, что люди в другом доме тоже укладываются спать.
Ты ли это? Но я не верю ни тебе, ни мне, а тем более моим глазам. Глаза смотрят прямо в мои, но я не чувствую этого настоящего живого тепла, которое должен передавать этот долгий и пристальный взгляд. Ты улыбнулся, вроде так искренне, так натурально, но в следующий момент мне кажется, что этого и не было вовсе. Я тебя не понимаю, не вижу твоих эмоций, мыслей, рассуждений, а значит ли без этого всего, что ты вообще существуешь? Ведь это все так наигранно и придумано.
Твоя рука уже тянется ко мне, чтобы погладить или немного взъерошить волосы, но я беру ластик и стираю тебя начисто, стараясь не оставить даже намека на твое некогда реальное существование. Вот исчезло в конец лицо и шея, рука наполовину отсутствует. Я закончила свою работу, а на месте осталось белое пятно на фоне окна, которое было так неественно вырезано из общей картины моего довольно немалого мира. Взяв кисточку и краски, я со свойственной мне тщательностью дорисовываю недостающие детали: ткань, кровать и стол вдали. Вот теперь как будто и не было ничего, вообще никто не сидел на кровати, не говорил ласковых слов, этого не было, либо было просто моей фантазией. Ничего более не напоминает мне о тебе, как о чем-то порой радостном, а иногда печальном. Ты не приносил мне ничего, что могло оставить яркие воспоминания, ты делал лишь какие-то вбросы в мою память, которые легко закрыть другими более яркими эмоциями. Они все теснятся, теснятся, и вот, наконец, сжимаются до точки. Чпоньк. И нет ничего. И тебя не было. Тебя не было никогда.
Я понимаю, что могу справиться со всем сама. Мне некогда плакать и горевать, ведь от этого отнюдь ничего не поменяется, мир не станет проще, люди не бросятся мне на помощь, а ты не обнимешь и не будешь стоять рядом. Этого не будет, поэтому и обижаться, ссориться, ругаться, унижаться, рыдать будет незачем. Нет смысла, нет цели, нет надежды, что кто-то пожалеет. Все останется лишь во мне, лишь мое внутреннее состояние способно на великие дела, а ты был лишь опорой, от которой я смогла освободиться и выйти на волю. Тебя нет, смирись с этим. Я уже почти забыла. И, возможно, ты ко мне придешь. Я сначала тебя не замечу, но ты будешь другим, и мы вновь познакомимся, познакомимся заново. Но это будешь не ты. Не ты для меня, ведь я уже другая.
Сила – в отсутствии страха, а не в количестве мускулов на нашем теле.
©Махатма Ганди
Некое волнение внутри. Как давно я не чувствовала это ощущение, оно у меня уже забылось, но что-то всплывает в памяти, такое невнятное, размытое. Где-то глубоко в сознании мелькают искры тех моментов, но я не вижу их
