ничего не забывает.
Снайперу заплатили, чтобы отомстить, и он собирался это сделать. Если он потерпит неудачу, то поплатится за это собственной жизнью.
Он знал, что через несколько минут из здания, которое притворялось международным банком, хотя даже близко им не было, выйдет четырнадцатилетний мальчик. Беспокоился ли он из-за того, что нужно убить ребёнка? Он убедил себя, что нет. Убивать людей – это вообще ужасно. Но неужели убить четырнадцатилетнего мальчика, которому никогда теперь не исполнится пятнадцать, настолько уж хуже, чем убить, скажем, мужчину, которому сейчас двадцать семь и уже не исполнится двадцать восемь? Снайпер решил, что смерть есть смерть. Она никогда не меняется. И пятьдесят тысяч фунтов, которые ему заплатили за убийство, есть пятьдесят тысяч фунтов.
Как и обычно, он прицелится в сердце. Цель, конечно, в этот раз будет немного меньше, но он не промахнётся. Он никогда не промахивался. Пора приготовиться, успокоить дыхание, войти в спокойное состояние, как обычно перед убийством.
Он сосредоточился на винтовке, которую держал в руках, самозарядном «Ругере K10/22 T» 22-го калибра. Не очень мощная винтовка, менее смертоносная, чем другие возможные варианты. Но у неё было два огромных преимущества: она была лёгкой и очень компактной. Выкрутив всего два винта, он отделил дуло и спусковой механизм от ложи. Сама ложа складывалась вдвое. Он спокойно провёз разобранную винтовку по всему Лондону в обычной спортивной сумке, вообще не привлекая к себе внимания. А в его работе это очень важно.
Он поднёс к глазу прицел «Леупольд 14x50 мм Сайд-Фокус», настраивая перекрестье на дверь, через которую пройдёт мальчик. Ему очень нравилось, как винтовка лежит в руках: очень аккуратно, идеальный баланс. Он модифицировал её под свои нужды. Ложа из ламинированного дерева с водостойким клеем – так она будет проченее и вряд ли искривится. Спусковой механизм отполирован, чтобы пуля более гладко выходила из ствола. Винтовка перезаряжается с такой же скоростью, с какой он мог стрелять – но ему понадобится всего одна пуля.
Снайпер был доволен собой. В то мгновение, когда он выстрелит, и пуля начнёт свой путь по стволу со скоростью триста тридцать один метр в секунду, они с винтовкой станут единым целым. Цель неважна. Практически неважны даже деньги. Важнее всего – сам факт убийства. Это лучше, чем что-либо другое в мире. В тот момент снайпер превращался в Бога.
Он ждал, лёжа на животе на крыше офисного здания с другой стороны дороги. Он даже удивился, что ему так легко удалось туда пробраться. Он знал, что в здании напротив находится дивизион специальных операций МИ-6, и предполагал, что все здания вокруг будут находиться под тщательнейшим наблюдением. С другой стороны, ему пришлось взломать два замка и разобрать сложную охранную систему, чтобы добраться сюда. Всё было не так просто.
Дверь открылась, и из неё вышла цель. Если бы снайперу очень хотелось, он бы увидел привлекательного светловолосого четырнадцатилетнего мальчика, с одной прядью, свисающей на глаза. Мальчика, одетого в серую толстовку с капюшоном и мешковатые джинсы; на шее висело ожерелье из деревянных бусин (через прицел каждую бусину можно было разглядеть отдельно). Карие глаза, узкий, строгий рот. Такое лицо привлекло бы немало девушек, проживи этот мальчик ещё хоть немного.
У этого мальчика было имя: Алекс Райдер. Но снайпер об этом не думал. Он даже человека в Алексе не видел. Для снайпера он был сердцем, парой лёгких, сложной системой вен и артерий. Но вскоре от него уже не останется ничего. Снайпер здесь именно для этого. Чтобы сделать несложную операцию – только не скальпелем, а пулей.
Он облизал губы и сосредоточил всё внимание на цели. Он не держал винтовку – винтовка была частью его тела. Его палец согнулся, касаясь курка. Он расслабился, наслаждаясь моментом и готовясь к выстрелу.
Алекс Райдер вышел на улицу. Было примерно часов пять, так что вокруг он увидел целую толпу народу. Он раздумывал о том, что услышал в кабинете Алана Бланта, но до сих пор не мог до конца всё осознать. Он узнал слишком много. Его отец – не убийца, а шпион, работавший на МИ-6. Джон Райдер и Ян Райдер. Оба – шпионы. А теперь ещё и Алекс Райдер. Наконец-то они стали одной семьёй.
Тем не менее…
Миссис Джонс сказала ему, что хотела, чтобы он сделал выбор, но он сомневался, что мог сам сделать хоть какой-то выбор. Да, он сам решил не работать на Скорпию. Но это не означало, что он обязан всю жизнь работать на МИ-6. Алан Блант определённо захочет снова использовать его, в этом он мог быть уверен. Но, может быть, в этот раз он всё же найдёт в себе силы отказаться. Может быть, теперь, когда он наконец знает правду, ему хватит сил.
В его голове крутилось множество противоречивых мыслей. Но одно решение он уже принял. Он хочет побыть с Джек. К чёрту домашние задания – они сходят в кино и устроят себе ужин до отвала. Никакой здоровой пищи. Он сказал, что вернётся домой в шесть, но, может быть, позвонить ей прямо сейчас и договориться о встрече в мультиплексе на Фулэм-роуд? Сегодня суббота. Он заслужил вечерный отдых.
Он шагнул вперёд и остановился. Что-то врезалось ему в грудь, словно его ударили кулаком. Он посмотрел налево, затем направо, но рядом никого не было. Как странно.
И ещё кое-что было странно. Ливерпуль-стрит убегала от него куда-то вверх. Он знал, что она плоская, но сейчас она определённо наклонилась. Даже здания покосились в одну сторону. Он не понимал, что произошло. Воздух стремительно терял цвета. Оглядываясь вокруг, он видел, как всё становится чёрно-белым, не считая нескольких ярких пятен – ярко-жёлтой вывески кафе, синей машины…
…и красной крови. Посмотрев вниз, Алекс с удивлением увидел, что кровью обагрена вся его грудь. По толстовке расплывалось бесформенное пятно. А ещё он понял, что звуки проезжающих машин стихли. Словно что-то вытянуло его из этого мира, и он видит его откуда-то издалека. Несколько пешеходов остановились и повернулись к нему. Они были явно изумлены. Какая-то женщина завизжала, но Алекс не слышал ни единого звука.
А потом улица решила с ним поиграть – покосилась так резко, что перевернулась вверх ногами. Вокруг уже собралась толпа. Люди сгрудились вокруг него, но Алексу очень хотелось, чтобы они ушли. Их было уже человек тридцать-сорок, все показывали пальцами и жестикулировали. Почему они так им заинтересовались? И почему он больше не может двигаться? Он открыл рот, чтобы позвать
