Она сейчас в Бозмене с Риком.
При этих словах тетя Рут неодобрительно зацокала. Она до сих пор не смирилась с мыслью о том, что у меня будет соседка. И можно ли ее за это винить? Имя мне сообщили заранее, и я часто думала об Эрин. Мое воображение рисовало ее толстушкой в очках с непокорной гривой и россыпью прыщей на постоянно заливающихся краской щеках. И еще она окажется подлизой. Я в этом не сомневалась. Она будет стараться изо всех сил, молить Господа, чтобы при виде неряшливых, но тем не менее праведных музыкантов с постера на дверях у нее замирало сердце и мурашки бежали по коже. Да, она будет просить Иисуса, чтобы он помог ей возжелать их так, как раньше она желала соседку по парте. «Он такой пупсик, ну просто супер», – непременно скажет она о какой-нибудь звезде боевика и захихикает. Уверена, она окажется хохотушкой.
Мы так и продолжали стоять, но тут Джейн кивнула в сторону ручки.
– Заходите, – пригласила она нас внутрь. – Мы тут не запираемся. Двери принято держать открытыми, но раз уж все в разгоне, то ничего страшного. – Должно быть, она заметила, как изменилось мое лицо, потому что быстро добавила: – Ты привыкнешь.
Верилось с трудом.
Половина комнаты, на которой жила Эрин, была убрана в желтых и пурпурных тонах: желтое покрывало с подушками в пурпурных наволочках на кровати, желтый абажур на лиловой лампе, большая пробковая доска в догадайтесь-сами-каких-цветов полосатой раме. Она вся была увешана снимками, билетами с концертов христианских групп и переписанными от руки цитатами из Библии.
– Эрин из Миннесоты. Большая поклонница «Викингов» [25], – пояснила Джейн. – К тому же она тут уже второй год, поэтому у нее есть привилегии, которых пока нет у тебя. Я про постеры и остальное. – Она пожала плечами, глядя на меня. – Рано или поздно ты тоже все это заслужишь. Наверное.
Моя половина комнаты выглядела пустой и какой-то стерильной. Я взяла не так уж много вещей, которые могли бы скрасить обстановку. Мы поставили чемоданы на новехонький матрас. Меня никто не проинструктировал, нужно ли распаковываться сразу, как приедешь, поэтому я наугад выудила несколько вещей и положила их на полку над рабочим столом. Ими оказались стопка только что купленных Рут блокнотов и ею же приобретенная упаковка ручек, коробка бумажных салфеток и фотографии: на одной мы с родителями праздновали Рождество, на другой была мама до землетрясения, с третьей на меня смотрели мама и Марго. Рут только усмехнулась, обнаружив ее в моих вещах, но разрешила оставить. «Сделай усилие», – сказала я себе и добавила «Библию для подростков».
Рут внимательно изучала доску Эрин. Похоже, она заметила, как я изменилась в лице, когда увидела все эти фотографии и билеты. Может, ей даже стало немножко жаль меня. И она напомнила мне забрать настольную лампу и будильник из эмбриомобиля, пока она не увезла их домой.
– Мне кажется, тебе здесь будет хорошо, Кэмми. Я правда так думаю. – Она попробовала обнять меня, но я отступила, делая вид, что мне вдруг срочно понадобилось выглянуть из окна, в которое мне предстояло смотреть еще целый год. Вид, конечно, был просто нереальный, тут ничего не скажешь.
К счастью, Джейн разрядила обстановку:
– Не хотите пройти в столовую? Рик решил, что вы можете быть голодны с дороги. Так что вам там оставили сэндвичи.
– Очень кстати. – Рут уже была одной ногой в дверях.
Джейн заковыляла позади нее. А я задержалась, разглядывая доску. На всех фотография можно было заметить одну и ту же девушку. Видимо, это и была Эрин. Всё как я и предполагала, только без прыщей. Кожа чистая, как в рекламе «Клерасила», – наверное, это ей за усердные молитвы перед отбоем. «Боже, даруй мне безупречные поры! Боже, даруй моей коже здоровое сияние!»
* * *
Мы едва успели дожевать свои сэндвичи с яйцом, как перед зданием остановился большой синий микроавтобус; раздвижные дверцы с серебристым логотипом «Обетования Господня» распахнулись, и на нас хлынул поток грешных душ, которые, словно святая вода, должны были омыть меня, очистить и увлечь за собой.
Выглядело это так:
– Привет, я Хелен. Мы так рады тебя видеть!
– А я Стив. Мы закупили центнер хлопьев. Ты любишь хлопья? Класс!
Марк и Дэн обещали, что покажут мне озеро, Адам сказал, что бегает по утрам, и, раз я тоже бегаю, как он слышал, мне будет интересно послушать про стада оленей, на которых он все время натыкается во время утренних пробежек. Как-то раз или два он даже видел настоящих лосей. «Прикинь, они реально огромные!» А потом начались все эти объятия и пожатия рук, и у каждого глаза прямо-таки лучились добром, и все улыбались, улыбались, словно мы фигурки из настольных игр, а я только и могла, что думать, нормально ли столько трогать друг друга.
Я бросила взгляд на Джейн, которая выглядела царственно-небрежно с этим своим фотоаппаратом на шее, чтобы убедиться, не отросла ли у нее среди всей этой сладости и света новая нога. Протез был на месте. Ну что ж, уже кое-что.
Эрин-викинг вышла из машины последней. Поступь у нее была такая важная, словно она была принцессой, минивэн – каретой, в которую ее фея-крестная превратила тыкву, все эти ясноглазые благожелатели принадлежали к ее свите, а я сама была ее новой фрейлиной. Ни тени неуверенности на лице. На ней были джинсовый комбинезон и сандалии, волосы сияли и выглядели очень здоровыми. Все в ней, даже ее полнота и пухлость, свидетельствовало о здоровье. Возможно, я заблуждалась на ее счет? Возможно, это она у них тут всем верховодит?
При виде меня она взвизгнула. Потом хихикнула. И наконец принялась смеяться. Пока мы обнимались, она говорила мне все то, что я и ожидала услышать, принимая во внимание листок с молитвой на дверях и доску: как она рада, что у нее опять есть соседка по комнате и что мы пройдем наш путь вместе; как здорово, что я такая спортивная, потому что она и сама стремится привести себя в форму. Давно я не была так довольна собой, как в ту минуту, когда выяснилось, что интуиция меня не подвела.
И все же, хоть Эрин и воплощала собой бодрость и приятность, ей недоставало чего-то, чем обладали ее не менее радушные товарищи. Мне трудно было бы сформулировать, но я точно это знала. В попытках понять, что это, я внимательно посмотрела на Джейн. Еще одно последнее объятие с Адамом, и меня обдало каким-то
