Там, где конец указки касался карты, на ней вспыхивали разноцветные точки, линии, пунктиры, мелькали яркие ниточки границ, звездочки городов, портов, аэродромов. Микки зачарованно смотрел на сверкавшую стену. Она казалась ему волшебной рождественской витриной, полной соблазнительного товара…
— Сейчас мы проверим, насколько ваш интересный рассказ совпадает с данными справочника, — сказал генералу Догу заместитель министра и подошел к изящному пульту, стоявшему у стены. — Господа, этот электронно-счетный справочник, названный «Фиником», является новейшим достижением компании «Вежеталь-Электрик». Достаточно произнести название любого пункта на земле, как на экране появится пояснительный текст. «Финик» абсолютно точен и объективен…
Заместитель министра наклонился к прибору и внятно произнес:
— Финик, Диньдон!
Экран засветился ярче, но никакого текста на нем не появилось.
— Диньдон! — громче повторил заместитель министра.
Экран снова мигнул, но текста на нем по-прежнему не было.
— Диньдон! — рявкнул генерал Дог, желая помочь начальству.
Экран вспыхнул и медленно погас, будто отживший свой век кинескоп телевизора.
— Понятия не имею о вашем Диньдоне! — раздраженно сказал прибор.
Генералы переглянулись.
— Надо полагать, у человечества нет никаких данных об этом городе, — заметил один из генералов. — Это еще раз говорит в пользу Диньдона. Чем незаметней, тем лучше.
— Справедливо, — согласился заместитель министра. — Приказываю: это дело причислить к делам особой секретности. Помните, если сведения о Диньдоне попадут в руки противника… или, что еще хуже, — в руки морского министерства, все пропало. Моряки — наш самый серьезный конкурент. Учтите, они могут предложить лучшую цену…
— Меры приняты! — успокоил генерал Дог. — Я уже приказал изъять этот номер газеты.
— Напрасно, — поморщился заместитель министра. — В морском ведомстве обычно газет не читают. А вот теперь, несомненно, начнут доискиваться, почему мы наложили запрет на газету. Следовательно, их надо опередить…
— А государственный департамент? Пожалуй, надо проконсультироваться… — неуверенно предложил тот самый генерал, который обнаружил у Микки стратегический склад ума. — Все-таки речь идет об иностранной территории…
— Ничего подобного! — возразил другой генерал. — Речь идет о коммерческой сделке. Нам предлагают купить, мы покупаем. Госдепартамент будет тянуть, изучать, давать пресс-конференции, вызывать послов из Европы. Дело, как всегда, кончится шумным скандалом.
Заместитель министра вернулся к столу и постучал по нему карандашом. В кабинете стало так тихо, что Микки даже задержал дыхание: боялся — услышит начальство.
— Господа! — сказал заместитель министра. — Знаменательный факт! Европа поворачивается к нам лицом! Впервые не мы предлагаем, а нам предлагают строить базу!.. Какие будут соображения?
И тут Микки Маус совершенно неожиданно для самого себя открыл рот и громко сказал:
— Господа, нужно строить!
Заместитель министра, по-видимому, впервые заметил скромного лейтенанта. Изумленно осмотрев его нескладную фигуру, он спросил:
— А кто это?
Микки молил бога, чтобы бетонные междуэтажные перекрытия разверзлись и он провалился бы вниз. Но снова, не повинуясь лейтенантской воле, рот сам собой открылся и бодро доложил:
— Лейтенант Микки Маус!
Генерал, увешанный орденскими колодками, пояснил:
— Лейтенант первым самостоятельно оценил значение Диньдона. Мне кажется, такой независимый и глубокий анализ говорит о незаурядных военных способностях молодого человека.
— Безупречно служит, — поддержал генерал Дог. — Находчив и расторопен. Достоин повышения в чине.
После некоторого раздумья заместитель министра протянул Микки руку:
— Поздравляю вас со званием капитана! Назначаю капитана Мауса комендантом новой армейской базы в Диньдоне. Но помните, капитан, действовать нужно обдуманно. Диньдон в Европе. А в Европе каждый солдат — прежде всего политик. И, наоборот, каждый политик… Впрочем, это не имеет значения. Будьте там политиком.
Микки Маус обещал быть в Европе политиком. Голова у него шла кругом.
К приезду покупателей все было готово. Горожане уже знали, что в Диньдоне основана коммерческая ассоциация по эксплуатации побережья, сокращенно — КАП. В КАП вошли: отец Кукаре, ресторатор Сервантус, комиссар полиции Фьють. Председателем единогласно был избран аптекарь Моторолли. По этому случаю он произнес яркую речь, в которой подробно описал блистательные перспективы, открывавшиеся перед членами ассоциации. Отцу Кукаре аптекарь обещал в самом скором времени сан епископа. Другу Сервантусу — роскошный трехэтажный отель на главной улице. А комиссара Фьють, вне всякого сомненья, ждал «кадиллак» последней модели…
Аптекарь говорил около полутора часов. В конце выступления две-три фразы он посвятил благополучию и процветанию Диньдона…
В ту самую минуту, когда Моторолли, окончив речь, устало опустился на стул, от столичного перрона отошел пассажирский поезд № 33. Такие поезда, набитые крестьянами, возвращающимися с базаров, старушками, совершающими ежегодные путешествия к сыновьям, и полунищими коммивояжерами, обычно отправляются глубокой ночью, чтобы не мешать сверкающим лаком дневным экспрессам. Они неторопливо плетутся по рельсам, астматически кряхтят на подъемах, то и дело останавливаются, используя каждый удобный случай — будь то закрытый семафор или всеми забытый полустанок…
Капитана Микки Мауса раздражал дряхлый грязный вагон. Только что совершив в роскошном реактивном лайнере молниеносный перелет через океан, он теперь никак не мог смириться с тем, что последние десятки километров, отделявшие от цели, вынужден тащиться со скоростью, едва ли превышавшей пятнадцать миль в час. Но иного выхода не было.
Агентство путешествий «Глобус», отлично осведомленное о всех способах передвижения на земном шаре, в ответ на запрос военного министерства сообщило, что в Диньдон можно попасть: либо воспользовавшись поездом № 33, который курсировал дважды в неделю, либо спрыгнув на парашюте, либо, добравшись на автобусе до центра округа, следовать дальше на муле, являющемся основным транспортным средством в этом районе.
От варианта с мулом капитан наотрез отказался, ссылаясь на то, что в программу военного училища, которое он окончил, кавалерийская подготовка не входила. Парашют был отвергнут управлением разведки из опасений, что его появление в окрестностях Диньдона могло привлечь внимание газетчиков и прочих левых элементов. Капитану было приказано следовать поездом.
«В Европе солдат — прежде всего политик…» Вспомнив наказ заместителя министра, Микки принялся перелистывать разговорник. Три дня назад он всерьез начал изучать язык страны, в которой, по-видимому, ему придется осесть надолго.
«Слишком дорого», — старательно зубрил Микки, — «Не бейте меня, я иностранец», «Я буду жаловаться»…
От этого полезного занятия капитана оторвал негромкий стук приоткрывшейся двери. Поезд стоял на какой-то невзрачной станции, едва освещенной бледной луной. В куне заглядывала веселая голова с буйной черной копной волос. Голова подмигнула Микки, улыбнулась, показав два ряда белоснежных зубов, и спросила:
— Не помешаю?
Не дожидаясь ответа, в купе забрался молодой парень в сером поношенном костюме.
— Кондуктор уже был? — спросил парень, плотно закрыв за собой дверь купе.
Микки понял только одно слово — «кондуктор». Он открыл разговорник, отыскал нужную страницу и по складам прочитал:
— «Какой европейский язык вы знаете? Английский, немецкий, французский?»
— О, да вы иностранец! — удивился парень. — Ду ю спик инглиш?
Микки обрадовался: парень довольно сносно говорил по-английски. А ведь даже самый плохой собеседник лучше хорошей, но скучной дороги.
— Кто вы такой? — поинтересовался Микки.
— О, я великий неудачник! — последовал шутливый ответ. — Я никак не могу наладить свои отношения с богом. Он постоянно меня наказывает. Можно подумать, что у господа нет других забот. Представляете, что бы я ни предпринял, все оборачивается против меня.
— Подумайте! — искренне удивился Микки.
— Уверяю вас! Достаточно мне сделать шаг, как бог, вместо того чтобы направить на путь истинный, толкает в спину, и я делаю второй шаг. Потом третий, четвертый…
— Ну и что?
— И очень скоро попадаю в дурацкое положение.
— Не хотите ли сигарету? — предложил Микки, чтобы как-нибудь выразить расположение к этому чудаку.
— Охотно. — Бровастый парень повертел в руках иностранную сигарету, закурил, с удовольствием затянулся несколько раз и продолжил рассказ: — После окончания лицея, как говорил мой отец, я вышел в люди. С тех пор два года уже иду и никак не могу остановиться. Только устроюсь на работу, как бог выкидывает со мной очередную штуку и меня немедленно выгоняют за ворота.
