— А отвару заветного мне потом дадут?
— Дадут, — успокоил его Энхэ. — Если сделаешь всё, что велено.
На мгновение лицо Веледара исказила плаксивая гримаса, губы задрожали. Он обхватил плечи могучими ручищами и, раскачиваясь, словно баюкая сам себя, начал монотонный рассказ:
— Хотел я, значица, девку энту подставить. Ну, полукровку. Дескать, она ворота открыла. Яснозор сказал, коли так, дело будет шито-крыто, и мне удирать не придётся. Да нашла коса на камень. Вызвал я её, значица, к воротам. А эта курица первая на меня напустилась. Мол, я украл бодряк-траву, веры мне больше нет, и сейчас она шум поднимет. А я ей: давай, шуми! Посмотрим, чьё слово больше весит. Скажу людям, что навью соглядатайку поймал. На тебя, смеска проклятого, и так люди с презрением смотрят да вслед плюют…
— Но-но! — Энхэ бросил опасливый взгляд на Лиса, но тот пожал плечами:
— Пф! Дивьи полукровок ненавидят — тоже мне новость! Веледар, продолжай.
Воевода некоторое время блуждал глазами по узорчатым коврам на стенах. Его мысли явно ускользали. Похоже, до безумия и впрямь оставались считаные дни.
— Эх, жалко, я эту лису не прибил…
Пленник начал тереть глаза. Хм, а может, и не дни, а часы.
Энхэ подошёл к нему и похлопал по щекам, приводя в чувство.
— Какую ещё лису?
— Ну, бабу энту рыжую.
— А что ж не прибил?
— Дык не успел. Откуда ни возьмись Яромир выпрыгнул. Я ему грю: о, братушка, смотри — вот навка зловредная! А он мне: твоя ложь не поможет, я за соседним шатром схоронился и всё слышал. Ещё и псина с ним. Зубы — во! — Веледар показал длину, явно преувеличивая. — И в этот самый момент мне ещё и ворона на голову нагадила.
— Псины, вороны… — Лис чувствовал, что теряет нить повествования, но Энхэ и тут пришёл на помощь:
— Дай я объясню. Псина — это симаргл. А ворона просто мимо пролетала. Дурная птица. Увидела блестяшку в ухе Огнеславы и набросилась. Но это нас и спасло. Пока Яромир помогал девице отбиваться, Веледар через приоткрытые ворота утёк. А тут и наши подоспели.
— Не люблю ворон… — пробормотал воевода, раскачиваясь на стуле.
Больше от него не удалось добиться ни слова, и Лис махнул рукой:
— Уберите этого болвана с глаз долой! Смотреть на него тошно.
И только когда Веледара увели, обессиленно откинулся на подушки. Он так слаб, а ему многое ещё предстоит разузнать и обдумать. Похоже, с наступлением придётся повременить.
Глава двадцать пятая Любовь во время войны
— Что это? — Огнеслава смотрела на разложенные перед ней гостинцы.
Пара ощипанных уток, туесок с замороженной клюквой, бочонок квашеной капусты, сушёные грибы и мешочек муки.
Вопрос прозвучал строго, и Яромир смутился.
— Ты сказала, что больше не хочешь видеть меня в своей палатке. Ну, это раненым, наверное? А если другой повод найдётся, то можно и заглянуть?
— Но откуда ягоды?
Да, такой роскоши в Диви не видывали уже очень давно. Пришлось пуститься в объяснения:
— От полуночников. Они ведь многих наших приютили. Ну, тех, кто от войны бежал: стариков, женщин с детьми. Выделили им землю — и только благодаря этому мы тут ещё с голоду не передохли. А ягоды, стало быть, из тамошних лесов.
Вряд ли Огнеслава этого не знала. А может, просто не задумывалась? Получала довольствие и делала своё дело. Яромир боялся, что она откажется от даров. Скажет: отдай тем, кому нужнее. Поэтому даже слегка удивился, когда услышал:
— Спасибо. И не только за еду. Ты ведь мне жизнь спас. Если бы не ты, Веледар меня бы прикончил.
— Выходит, теперь мы квиты. — Яромир улыбнулся. — Ты спасла меня, а я — тебя.
Лицо целительницы стало вдруг грустным и задумчивым.
— Значит, всё?
— Что «всё»?
— Ну, я думала, ты пришёл попрощаться. Тебя же воеводой царь назначил вместо Веледара. Ты теперь большой человек.
— А раньше что, маленький был?
Огнеслава теребила в руках связку сушёных грибов, да так, что нитка грозила вот-вот порваться.
— Мы не ровня… — вздохнула она. И Яромир не на шутку рассердился:
— Вот же заладила одно и то же! Ещё и ты меня виноватить будешь за то, что я теперь воевода?!
Зря он, конечно, повысил голос. Сейчас слово за слово — и опять поругаются. Или того хуже: замолчит Огнеслава, закроется, как перловица в своей раковине.
Но Яромир ошибся.
— Эй, кто это тебя виноватит? И почему?
Недоумение было вполне искренним, и он сразу успокоился.
— Сестрица моя, Радмила, считает, что должны были назначить её, а не меня. Но Радосвет решил иначе. Веришь, нет, но когда-то я сам ходатайствовал за сестру. А сейчас не стал отказываться. Это её сильно обидело. И это несмотря на то, что её царь назначил верховной чародейкой.
— Как вашу матушку?
— Ну да. — Яромир вздохнул. — Не понимаю: почему Радмила такая жадная? И того ей подавай, и этого!
— Просто хочет быть лучшей из лучших. Это достойное стремление. Но порой мы становимся его заложниками. Умом понимаешь, что нельзя превзойти всех и во всём, но так хочется. Подожди немного, дай сестре время, чтобы смириться. Я её не оправдываю, но понимаю. Я ведь тоже из таких…
Огнеслава опустила голову, но Яромир взял её за плечи и развернул к себе:
— Ты для меня — самая лучшая! Я тебя замуж звал, помнишь? Наверное, забыла уже. Или решила, что я бредил, потому что раненый лежал. Только это не
