Эрнст Сетон-томпсон - Рассказы о животных

Выстрелы револьвера гремели за нею непрерывно, но ни одна пуля не задела ее. Тито перелетела через гребень холма - теперь пуля уже не могла настигнуть ее. Усталая Тито со своим детенышем мчалась впереди, а громадная разъяренная собака - во всю прыть за нею.

Если бы Тито не была так утомлена и бежала бы налегке, она скоро оставила бы далеко позади своего преследователя, но теперь собака, свирепея, начинала настигать свою жертву. Тито призвала на помощь свои последние силы, стрелой взлетела на холмик и затем, выиграв небольшое расстояние, спустилась снова в долину, где густая трава несколько замедляла ее бег. Но вот опять она очутилась на совсем открытой равнине, и охотник, оставшийся далеко позади, снова увидел ее и начал стрелять с еще большим ожесточением. Правда, пули только взрывали землю и поднимали пыль, но Тито все же приходилось постоянно менять направление, чтобы избегнуть их. Таким образом она теряла драгоценное время, между тем как собаку звуки выстрелов только подгоняли. Охотник узнал Тито. Он видел, что она все еще держит в зубах кролика, и удивлялся ее странному упорству. "Почему она не бросит эту лишнюю тяжесть, когда дело идет о ее жизни?" - думал он.

Внезапно перед Тито открылась ложбинка. Усталая, с тяжелой ношей в зубах, она не решилась перепрыгнуть через нее, а обежала кругом. Но собака не успела еще устать и легко перескочила через препятствие. Теперь расстояние между ними сократилось вдвое. Тито неслась все вперед, стараясь держать своего детеныша повыше, над колючими иглами кустарников. Но при этом она держала его так крепко, что беспомощный детеныш начал задыхаться в ее пасти. Бежать долго с такой тяжестью Тито была уже не в силах. Она хотела крикнуть, призвать на помощь, но шерстяной комок во рту заглушал ее голос. Детеныш задыхался, и когда Тито попробовала держать его немного послабее, он дернулся и вдруг упал в траву, во власть безжалостной собаки.

Тито была гораздо меньше собаки. В другое время она, конечно, испугалась бы, но теперь она думала только о спасении своего детеныша. Когда собака прыгнула, чтобы схватить его, Тито выросла между ними и замерла. Вставшая дыбом шерсть и оскаленные зубы ее говорили, что она решила спасти жизнь своего детеныша какой угодно ценой. Собака не отличалась храбростью, и только сознание, что она крупнее врага и что сзади нее находится человек, ободряло ее. Но человек был еще далеко.

Первое нападение на дрожащего маленького детеныша было отбито, и Тито, воспользовавшись передышкой, громко позвала на помощь. Эхо подхватило этот вопль, так что Джек не мог разобрать, откуда он доносится. Но зато был некто другой, кто услышал этот клич и понял его. Собака снова прыгнула на детеныша, и снова мать отразила прыжок своим собственным телом. Они сцепились в смертельной схватке. О, если бы только пришел Оседланный! Но никто не приходил, и не было больше возможности звать на помощь. Тито упала на землю, борясь до конца, но изнемогая. А храбрость собаки росла, и

теперь она думала только о том, как скорее покончить с матерью, а потом растерзать ее беззащитного детеныша. Она не видела и не слышала ничего кругом, но вдруг из ближайшего куста шалфея вылетел какой-то серый шар. Ощетинившаяся собака была отброшена врагом таким же сильным, как она сама. Еще мгновение - и старый Оседланный подмял ее под себя. У собаки не хватило дыхания, чтобы лаем призвать хозяина, скрытого за холмами, и в несколько секунд шакалы растерзали ее.

А затем Тито подняла спасенного детеныша, и шакалы не торопясь побрели к своему новому дому.

В этом новом убежище маленькие шакалы жили в мире и покое, пока не узнали всего, чему научила их родителей жизнь. Там жили и поживали не только они, но и дети детей их.

Бизоны давно перевелись: их истребили ружья охотников. Стада антилоп тоже почти совсем исчезли: собаки и пули доконали их. Старинные обитатели прекрасных степей исчезли, как исчезает снег под лучами солнца, но шакалы уцелели и не боятся исчезновения своего рода с лица земли.

Шакалы остерегаются капканов и ядов, они знают, как провести охотника и собаку. Их увертливость не меньше догадливости человека. Они узнали, как можно жить в стране, населенной их злейшими врагами - людьми.

И всему этому научила их Тито.

В давно минувшие времена, когда на севере Америки еще не бывало зимы, синицы весело жили в лесах вместе с корольками, кедровиками и другими своими родственниками и ни о чем не заботились, кроме удовольствий.

Но вот однажды осенью мать-природа предупредила всех пернатых певуний, что они должны поскорее улететь на юг, так как сюда надвигаются могущественные враги - снег, холод и голод, бороться с которыми для многих будет очень трудно.

Кедровики и другие родственницы синиц принялись обсуждать, куда лететь. И только синица, предводительница всей стаи, хохотала, кувыркаясь на сучке, как на трапеции.

- Отправляться в такую даль? - пищала она. - Вот еще! Нам и здесь хорошо. Враки, не будет ни снега, ни холода, ни голода! Никогда во всю свою жизнь ничего подобного я не видала и не слыхала даже от стариков.

Но кедровики и корольки так волновались и трусили, что в конце концов их волнение передалось и многим синицам. Они даже оставили на время свои забавы и принялись допытываться у родственников, в чем, собственно, дело. Те разъяснили им как могли, что надвигается опасность и надо немедленно улетать в теплые страны.

Выслушав своих умных родственников, синицы опять только расхохотались, снова принялись беззаботно распевать и летать наперегонки.

Между тем корольки и другие птички стали готовиться к длинному путешествию и разузнавать дорогу на юг. Большая, широкая река, текущая к югу, луна в небе и дикие гуси, также переселявшиеся в теплые страны, должны были служить им путеводителями.

Чтобы их не заметили коршуны, решено было отправиться в путь ночью. Начиналась буря, но и на это переселенцы решили не обращать внимания.

Вечером отлетающие птички расселись на деревьях и стали ждать восхода луны. Синицы собрались провожать своих "сумасшедших" родственников и продолжали насмехаться над ними.

Как только холодная луна поднялась над горизонтом, вся огромная стая пернатых переселенцев сразу вспорхнула и, попрощавшись с синицами, плавно понеслась к югу.

Пожелав им вместо счастливого пути скорейшего возвращения, беспечные синицы, перелетая друг через друга и кувыркаясь в воздухе, шумно помчались к опустевшему лесу.

- Нам будет гораздо лучше без этих чудаков! - щебетали они. - Просторнее, да и весь корм достанется нам.

И они веселее прежнего стали играть и баловаться.

Между тем после сильной бури действительно пошел снег и наступили холода. Непривычные синицы совсем растерялись. Куда девалась их былая веселость! Им стало страшно, холодно, голодно. Беспомощно носились они по лесу, ища, у кого бы спросить совета, у кого бы узнать, как найти путь на юг. Но - увы! - кроме них, во всем громадном лесу не оказалось ни одной певчей птички. Они припомнили, что переселенцы полетели над рекой, но как теперь узнать эту реку, когда все вокруг занесено снегом?

Как- то раз с юга пахнул теплый ветерок и поведал легкомысленным певуньям, что их родственники, послушные указаниям мудрой матери-природы, отлично устроились на теплом, благодатном юге, но что та же мать-природа, разгневанная непослушными синицами, приказывает им оставить всякую надежду на переселение в теплые страны и приспособляться, как сами знают, к изменившемуся климату на их родине. Не хотели слушаться вовремя -теперь пусть пеняют на себя.

Мало было утешительного в этой вести, но она подействовала на синиц самым отрезвляющим образом: заставила их призадуматься и примириться с новыми условиями жизни.

Синицы приободрились и развеселились. Решив, что можно жить и среди снега, они снова стали весело чирикать, гоняться друг за дружкой, прыгать по заиндевевшим веткам деревьев. Они чувствовали себя по-прежнему вполне счастливо. Во время метелей и морозов они спокойно сидели в теплых гнездышках, устроенных в дуплах старых деревьев. И как только после суровой зимы пахнет теплым, предвесенним ветерком, одна из них радостно запевает "весна идет!", а хор весело подхватывает песню.

Люди слушают, как звенят радостные голоса птиц в занесенном снегом лесу, и тоже начинают радоваться скорой весне. Они знают, что предсказание этих маленьких предвестниц всегда верно.

Но раз в году, глубокой осенью, когда по опустевшему лесному царству зашумит, загудит и завоет холодный ветер, со всеми синицами творится что-то странное: они на несколько дней теряют рассудок и начинают, точно угорелые, метаться между деревьями и забираться куда попало, даже в самые опасные места. Их тогда можно видеть и в лугах, и в степях, и в городах, в подвалах, амбарах, сараях, - словом, всюду, где не следует быть маленькой лесной птичке.