тушевался на публике и уж точно не смог бы пойти на телевидение. Вспомнив об этом, Муса больше ничего не говорил. Синдо тоже мягко поддакнул в ответ, не развивая темы.
Кинг, казалось, чувствует себя не в своей тарелке, поэтому Муса решил сменить тему разговора:
– А вы уже слышали, что в Аотакэ новенький?
– Когда он появился?
– Что за человек?
Мгновенно оба придвинулись поближе. Кинг даже уменьшил громкость телевизора. Видимо, это была интересная для них тема. Муса выпалил им все о встрече с Какэру в ванной.
– Я думаю, он только сегодня приехал. Хайдзи-сан сказал, что он поступил на факультет социологии. Хайдзи-сан выглядел довольным.
– У меня плохое предчувствие, – пробормотал Кинг.
– Почему? Какэру кажется серьезным и хорошим человеком.
– Кинг беспокоится не из-за его характера, – пояснил Синдо. – Ты ведь тоже это слышал, Муса? Как Хайдзи-сан жаждет заселить комнату сто три.
– Да, ну и что?
– В том-то и дело.
Сидя по-турецки, Кинг поставил локоть на колено и погладил ладонью подбородок.
– Муса, ты же тоже слышишь об этом с начала весны. Хайдзи только и делает, что бормочет себе под нос: «Еще один, еще один…» Ни дать ни взять Бантёсара Ясики [10].
– Что такое БАНТЁСАРАЯСИКИ?
– Это… – начал было объяснять Синдо, но Кинг перебил его, не дав закончить:
– Определенно что-то происходит. Хайдзи что-то замышляет.
– Почему для него так важно, чтобы в Аотакэ жили именно десять человек?
Синдо наклонил голову, задумавшись, а Кинг начал воодушевленно излагать свою версию:
– Я здесь уже четвертый год, но десять обитателей в этой обители… Каламбур случайно вышел…
– Понимаю. Продолжай.
– …никогда вместе не жили. А почему? Да потому что здесь всего девять комнат.
– Действительно.
– Однако в этом году все изменилось. В двести первую комнату въехали близнецы. И тут Хайдзи стал подвывать, как призрак: «Еще один, еще один».
– Это правда, Хайдзи-сан, похоже, зациклился на десяти жильцах.
Муса тоже кивнул. На самом деле у Киёсэ был сдержанный характер: он не проявлял особых эмоций, какие бы беспорядки ни творились в Тикусэйсо. Однако в этом году все заметили, как он забеспокоился, найдется ли жилец для освободившейся комнаты 103. Муса тоже задался вопросом, почему Киёсэ так странно себя ведет.
– Что же произойдет, когда нас будет десять?
– Без понятия.
И хотя Кинг сам затеял разговор, теперь он потерял к нему интерес.
– Может быть, появится призрак, считающий тарелки?
– Сам завел шарманку «что-то нечисто, что-то нечисто», а теперь уходишь в молчанку?
Синдо поворчал на Кинга, который вынырнул из беседы и снова погрузился в телевизор. Кинг уже был поглощен викториной, не особо реагируя на слова товарищей. Муса и Синдо еще некоторое время обсуждали намерения Киёсэ, но так и не смогли прийти к определенному выводу и на этом прекратили разговор.
В комнате 202 на некоторое время воцарилась тишина.
Даже телевизор ждал ответа участника викторины, выдерживая огромную паузу. Кинг пробормотал:
– Во всяком случае, если с нами случится что-то плохое, Хайдзи даст нам знать. Он ворчит и отпускает ехидные замечания, когда пропускаешь уборку туалетов, но в остальном он хороший парень.
Муса согласился с ним. Киёсэ не сделает ничего такого, из-за чего обитатели Тикусэйсо могли бы оказаться в сложной ситуации.
У Мусы не было плохого предчувствия. Потому что, когда он сегодня встретил Киёсэ, тот выглядел вполне довольным. Примерно таким же довольным, как Муса в прошлом году, когда впервые в жизни увидел снег.
Глава 2. Гора Хаконе – самая крутая гора в мире!
Какэру бегал по десять километров каждый день – утром и вечером. Эта привычка осталась еще со старших классов.
Во время летних соревнований на втором году обучения в старшей школе, когда он был в лучшей форме и бегал гораздо больше, Какэру установил рекорд в беге на пять тысяч метров – 13:54,32. Это было не просто хорошим результатом для старшеклассника, для японских легкоатлетов это были очень высокие показатели, его тогда еще звали к себе различные университеты. И поскольку он был еще подростком, все видели в нем перспективного спортсмена, который с такими результатами может попасть даже на Олимпийские игры. Так продолжалось до тех пор, пока Какэру не ушел из школьной команды по легкой атлетике из-за драки.
У Какэру не было амбиций представлять свою школу или ставить мировые рекорды. Больше всего в беге его привлекало то, что можно просто свободно бежать вперед, чувствуя всем телом, как со свистом рассекаешь воздух. Ему надоело, что с ним связывают ожидания разные учреждения, все время управляя им, будто он какой-то подопытный.
В день, когда он установил рекорд в беге на пять тысяч метров, у него болел живот. Поскольку в спорте забота о собственном здоровье – только его ответственность, не было смысла потом этим оправдываться. Но сам Какэру чувствовал, что смог бы добежать и быстрее. На пяти тысячах ему удалось бы показать рекорд и на тринадцать минут сорок секунд.
Уйдя из команды, Какэру продолжал тренироваться самостоятельно. Он хотел наконец попасть в мир такой скорости, с которой еще не бегал. Мимо проносятся разные виды. Ветер свистит в ушах. Как будет выглядеть все вокруг, как будет бурлить кровь в его теле, когда он пробежит пять тысяч метров за тринадцать минут и сорок секунд? Чего бы это ни стоило, он хотел испытать этот неизведанный мир.
На левом запястье были часы с секундомером, Какэру молча бежал. Не было ни тренера, который бы давал ему советы, ни товарищей по команде, с которыми можно было бы соревноваться, но Какэру это не смущало. Ветер, касавшийся его кожи, учил его. Его собственное сердце кричало ему: «Ты можешь еще! Можешь быстрее!»
Прошло несколько дней с тех пор, как он переехал в Тикусэйсо, он уже почти запомнил лица и имена местных обитателей. Возможно, это дарило ему чувство покоя, теперь во время утренней пробежки ноги очень легко отталкивались от земли.
На односторонней зеленой улице было еще мало людей. Иногда мимо проходили старики с собаками или служащие, спешащие ранним утром к автобусной остановке. Слегка опустив голову и зацепившись взглядом за белую линию, Какэру бежал по маршруту, к которому тело начало привыкать.
Тикусэйсо находился в уютном старом жилом районе, расположенном между линиями Кэйо и Одавара. Из крупных зданий здесь был только Университет Кансэй. Ближайшие станции – Титосэ-Карасуяма на линии Кэйо и Сосигая-Оокура или Сэйдзёгакуэн-маэ на линии Одавара. Но до любой из них было далековато. Чтобы дойти пешком, требовалось минут двадцать или даже больше, многие доезжали до станции на автобусе или на велосипеде.
Разумеется, Какэру добирался до станции не транспортом. Бегом было быстрее, заодно и тренировался. По просьбе Киёсэ он бегал до ближайшего торгового квартала за продуктами, бегал рядом с близнецами, которые вдвоем ездили на велосипеде с корзинкой для покупок, а также бегал в книжный магазин в Сэйдзё, благодаря чему стал лучше ориентироваться на местности.
Какэру наметил для себя несколько маршрутов. Как правило, они пролегали по узким улицам с не очень интенсивным движением, где еще сохранились небольшие рощицы и поля. На соревнованиях не полюбуешься пейзажем, но во время обычных пробежек и тренировок он мог смотреть по сторонам.
Рядом с домом стоял трехколесный велосипед, на краю поля – мешок с удобрениями. Какэру нравилось наблюдать за такими повседневными вещами. В дождливые дни велосипед заносили под навес. Содержимое мешка с удобрениями постепенно уменьшалось, и вскоре его меняли на новый мешок.
На душе было как-то тепло, когда он обнаруживал в этих картинках изменения. Хозяева не знали, что Какэру утром и вечером бегает по этой дорожке, а трехколесный велосипед и мешок с удобрениями занимают его мысли. Они жили своей жизнью, перемещая предметы и используя их по назначению. Думая об этих людях, он испытывал некоторое удовольствие. Ему казалось, что он тайком заглядывает в мирную размеренную жизнь, спрятанную внутри коробки.
Посмотрев на часы, он обнаружил, что уже шесть тридцать утра. Нужно было бежать обратно в Аотакэ на завтрак.
Пробегая мимо небольшого парка, Какэру краем глаза обратил внимание на что-то необычное. Остановившись, он вытянул шею
