Над улицей и домами, почти касаясь головой ледяного купола, возвышалась огромная фигура Турропуто, тоже по пояс погруженная в ледяную гору.
Надо было использовать минуты, пока ураган держит в плену моих врагов. Ветер сбивал с ног, и я двигался ползком, проскальзывая между человечками. На свободу!
Турропуто взмахнул рукой, и ветер сразу улегся. - Эй, одинаковые мерзавцы! Фонари! - кричал Турропуто. - Лопаты, ломы! Первый, седьмой и тринадцатый отряды - откопать меня! Шестой и десятый - изловить маленького негодяя!
Город ожил. Отовсюду бежали человечки. Счастье еще, что в темноте они ничего не видели, уголек светил только одному мне.
Как пригодились в ту ночь уроки прыжков и кроссы, которые дорогой Учитель с мягкой своей настойчивостью застав-лял меня бегать ежедневно, и которые, казалось, совсем не нужны сказочнику.
Только благодаря им я не погиб!
Я пробирался под ногами человечков, увертывался, с разбега перепрыгивал через цепи врагов. - Живее, серые бездельники! - кричал Турропуто. - Поймать негодяя, иначе я выпущу одинаковых крыс, и они сожрут вас.
Впереди почти отвесно поднимался склон ледяной горы, в центре которой стоял Колдун. Я карабкался по этому, ставшему на дыбы катку, цепляясь руками с содранной до крови кожей за колючие льдины, но вновь и вновь скатывался вниз. Надежда почти оставила меня, когда я вспомнил, что в волшебном узелке есть ножик. Я вытащил его и с размаху вонзил в лед.
"Ж-ж-ж", - образовалась ступенька. Еще удар ножика - новая ступенька.
Я взбирался по ледяной лестнице и, оглядываясь, видел, как человечки с лопатами и ломами окружают гору. Бледный свет фонарей к ужасу моему поднимался все выше. Но вершина близко.
"Ж-ж-ж" - еще ступенька; "ж-ж-ж" - еще одна.
Вот уже рядом толстое брюхо Турропуто.
Собрав последние силы, я прыгнул, ухватился за пояс Колдуна, перебрался через край брючного кармана Турропуто и по ключу, как по стволу дерева, соскользнул в темноту. Волшебный ключик.
Все оказалось еще сложнее, чем я предполагал. Ключ от часов был прикреплен к стальной цепочке кольцом, закрытым на замок. Я заплакал от бессилия.
Слышны были частые удары ломов о лед. Еще немного, человечки освободят Турропуто из ледяного плена. Тогда побег станет невозможным. Зажав уши ладонями, я говорил себе:
"Думай, пока не поздно! Что сделали бы на твоем месте Ахумдус и Магистр? Как бы поступил метр Ганзелиус?"
И вдруг я не припомнил, а будто услышал голос Учителя:
Когда твоя матушка смотрела и смотрела на ключик, пока не закрылись ее глаза, и загадывала одно-единственное желание - пусть в самую трудную минуту он спасет ее сына, тогда ключик стал волшебным...
Волшебный ключик! Как можно было забыть о нем! Балансируя на скользкой цепочке, я добрался до замка. Я так волновался, что даже не смог сразу вставить ключик в замочную скважину. Потом кольцо разомкнулось, цепочка выскользнула из-под ног, и я чуть было не полетел в пропасть.
О том, что было дальше, можно не вспоминать. Не произошло ничего необычного. Удивительно было только то, как все мне удавалось в ту ночь: ведь я человек невезучий.
Я обмотал веревочку вокруг пояса и привязал к одному ее концу ключ от часов, а к другому - уголек. Турропуто был весь увешан значками, медалями, перепоясан орденскими лентами. И колдунское тщеславие очень пригодилось. Перепрыгивая с медали на медаль, я без труда добрался до плеча Турропуто, а оттуда вскарабкался на его шляпу.
До вершины ледяного купола моей тюрьмы было совсем близко. Устроившись поудобнее, я стал изо всех сил раскручивать веревочку с угольком. Уголек, думал я, как огненный нож прорежет лед, откроются ворота на свободу, и тогда...
Тогда я уж найду способ убежать!
Вот мой славный уголек коснулся ледяного купола и точно, как циркуль, прочертил круг. С каждой секундой он глубже уходил в ледяную броню. Плавясь и разрываясь, лед как бы стонал. "Колдун может услышать странные звуки, и конец всему!" - испугался я. Но недаром Учитель говорил: "Злые колдуны так громко кричат, что слышат только самих себя".
Блеснула полоска черного ночного неба и на ней яркая-преяркая звездочка. Плавно изгибаясь, полоска неба удлинялась и удлинялась. Скрежет льда стал таким пронзительным, что Турропуто замолк на полуслове. В высоте открылся круг звездного неба, и одновременно я почувствовал страшный удар, от которого потерял сознание.
Очнулся я от легкого ветерка, обвевающего лицо. Очень болела голова. С трудом открыл глаза и увидел Ахумдус. Она махала крылышками, как веером.
- Где мы? - спросил я.
- Наконец-то! - Ахумдус улыбнулась и перевела дыхание. - Успокойся. Ты на свободе. Я заметила уголек, мы с Магистром ухватились за веревочку и потащили - сначала показался ты, а за тобой - ключ.
Я лежал на тускло поблескивающем льду. Было жутко от того, что так близко Город Одинаковых Человечков, чуть было не ставший для меня вечной тюрьмой. Справа чернела круглая прорубь; через нее меня вытянули на волю. Оглядевшись, я увидел башню, аллею старых каштанов и ратушу. И увидел Магистра: высоко подпрыгивая, он спешил к часам.
- Как мы переволновались, пока ты был там, - жужжала Ахумдус. - Сколько раз я говорила, что тебе нельзя оставаться одному, пока ты так молод и еще не образовал свой ум. Но что нам советы друга, если природа наградила нас упрямым и строптивым характером...
Кажется, Ахумдус совсем забыла, почему я остался в одиночестве. Ну и пусть. "Забытая обида - мешок, сброшенный с плеч, обида, которую не прощаешь другу, - горб", - повторял Учитель.
- А где Турропуто?! - спросил я.
- Соскучился? - усмехнулась Ахумдус. - Льдина тебя, к счастью, только задела, а его так шарахнула по голове, что он не скоро очнется... Магистр просил нас поскорее разыскать Сильвера и Принцессу, - через минуту прожужжала Ахумдус. - Он очень беспокоится за их судьбу. Мы поднялись в воздух. Я обернулся. Не было ни ледяного купола, ни Города Одинаковых Человечков. Они исчезли так же странно и внезапно, как и появились. А может быть, они стали невидимыми только для нас, обычных людей?!.
Глава пятая
ЕСЛИ ЛЮБИШЬ - СБУДЕТСЯ! Под каштанами.
У старых каштанов мы увидели Принцессу и Юношу. Ахумдус опустилась на лист дерева, прямо над ними.
Нет, они не говорили о любви и всяком таком, а спорили, почти ссорились.
На каштаны падала черная тень; может быть, поэтому Принцессе и Юноше было не до любовных признаний. Очень близко, всего в нескольких шагах землю озарял ласковый свет луны. Но тень медленно накатывалась на освещенное пространство.
- Скоро эта проклятая тень от часов, идущих в прошлое, зальет весь мир, если только Магистр... - тревожно жужжала Ахумдус.
- Холодно и темно, - грустно сказала Принцесса.
- Да, холодно и темно, ведь мы опять в Средних Веках, - отозвался Юноша.
- Завтра тебя снова поведут к Инквизитору?
- Да... завтра, - ответил Юноша.
- Бедный, глупый... И ты снова будешь повторять, что Земля вращается вокруг этого маленького Солнца?
- Да!
- И под пыткой?
- Что же другое я могу сказать? Ведь Коперник доказал, что это правда.
- Вздор... Вся улица, весь квартал, весь город знает, что это вздор, а ты твердишь свое, чтобы погубить меня и себя.
Юноша молчал, поникнув головой.
- Всем известно, - продолжала Принцесса, - Солнце восходит там, за фруктовым рынком. Тетушка Петра, которая лучше всех печет пироги с ревенем, рано утром проходила по яблочным рядам и видела, как это дурацкое Солнце дрыхнет под навесом. Тетушка Петра еще подумала: "Какое огромное красное яблоко", подняла его и уронила - оно было очень горячее! Ты же веришь тетушке Петре?!
Юноша молчал.
- А дядюшка Питер, Начальник Ночного Караула, проходил с дозором по берегу моря и увидел твое разлюбезное Солнышко, которое тебе дороже и меня и жизни. Оно напилось допьяна и валялось в неположенное время в неположенном месте круглое, краснорожее. Дядюшка Питер наподдал его сапогом, и оно мигом скатилось за горизонт в море - даже не пикнуло. Ведь все должны подчиняться установленному порядку. Ты же веришь дядюшке Питеру?
- Все-таки... - начал было Юноша, но Принцесса не позволила ему договорить.
- И старый дядюшка Инквизитор так расстраивается, что ты перечишь ему и приходится тебя снова допрашивать. Ты должен сказать то, что тебе велят, то, во что верят все почтенные люди, даже если сам не веришь в это. Иначе я уйду от тебя. Я уйду от тебя навсегда.
Принцесса, не оборачиваясь, пошла прочь.
А Юноша стоял у скамьи под каштаном, словно снова окаменел. Он не плакал и не умолял, как сделал бы я и всякий другой, а только сказал вслед Принцессе со странной своей страдальческой гримасой:
- Две тысячи книг написано об одном старом докторе Фаусте, который продал душу дьяволу, чтобы все знать и все видеть. Почему же так мало книг о миллионах людей, которые продают душу дьяволу, чтобы ничего не знать и ничего не видеть?
