надеждой взглянула на Лотти и тихонько вздохнула, когда та покачала головой.
– Гораций, ты останешься здесь и поможешь Лотти, да? – спросил папа, закинув рюкзак на плечо.
Крошечный филин сердито нахохлился, сверкнув желтыми глазами:
– Если так надо.
– Мы все ей поможем! – Розовый мышонок Фред гордо прошествовал через прилавок и встал прямо перед Горацием, браво размахивая хвостом.
Гораций медленно закрыл глаза и глухо проухал:
– Уберите его!
Его когти хищно зашевелились, в глазах появился охотничий блеск. Ему было трудно справляться со своими совиными инстинктами, хотя он был филином только с виду.
Лотти быстро пересадила Фреда к себе на ладонь и прикрыла другой рукой. Она любила Горация, но все-таки филин… в одном помещении с мышами… это не самый лучший вариант. Никто не знал, сколько еще ждать, когда Гораций наберется сил для следующего превращения.
Фред, как всегда, занятый только собой, даже не заметил угрожавшей ему опасности. Он вскарабкался на плечо Лотти, встал на задние лапы и гордо заявил:
– Я хорошо объясняю людям, что такое магия. Я помог Лотти рассказать Руби о волшебстве. Да, Лотти?
Лотти улыбнулась. Да, Фред ей помог. Но исключительно тем, что появился в самый неподходящий момент и заговорил с Руби о своей необычной розовой шерстке.
– Убедить маму будет сложнее, чем Руби, – сказала она, легонько погладив его по голове. – Она слишком здравомыслящий человек и не верит в магию.
– Но я же розовый! – воскликнул Фред. – Она ведь не может меня не заметить!
– Еще как может, – ответила Лотти. – Раньше она тебя не замечала, хотя вы с Персиком, да и все остальные не слишком-то хорошо прятались, да? Хотя вас просили ей не показываться.
Фред уставился на нее, возмущенно подрагивая усами.
– Я мастер маскировки, – пробормотал он. – Я не виноват, что другие меня подводят.
Из клетки с розовыми мышами донесся рассерженный писк. Персик, лучший друг Фреда, свесился с полки и сердито проговорил:
– Фред, замолчи! Ты вообще много болтаешь. В последний раз, когда тут была Лоттина мама, мне пришлось запихать тебе в рот твой же собственный хвост. И не притворяйся, что ты не помнишь!
Фред спрыгнул с Лоттиного плеча и побежал разбираться со своими сородичами. Когда по клетке, где жили розовые мыши, вдруг принялись летать клочки сена, Лотти с папой понимающе переглянулись.
– Мне бы тоже хотелось сбежать к Ариадне, – пробормотала Лотти.
* * *
Мама приехала на такси уже под вечер. Кажется, она была рада вернуться из Франции, но между нею и Лотти так и осталась неловкость, возникшая во время их последнего телефонного разговора, когда Лотти сказала, что не хочет возвращаться Лондон, а хочет остаться в Нитербридже насовсем. Мама тогда очень расстроилась. Лотти знала, что ей придется все объяснить.
Ей придется сказать собственной маме, что она ведьма.
По случаю маминого приезда дядя Джек решил приготовить праздничный ужин, и Лотти даже сумела уговорить его не добавлять в блюда никаких новых ингредиентов, не указанных в рецептах. Дядя Джек очень вкусно готовил, но всех тревожила его привычка приправлять свои яства какими-то непонятными травами и порошками, что хранились в самом дальнем углу буфета. В этом доме подобные кулинарные изыски были довольно опасным делом.
За столом Лотти старалась есть с аппетитом и участвовать в общей беседе, и вообще быть естественной. Хотя это было непросто. Она сидела между мамой и Софи и чувствовала себя живой стеной, разделяющей два разных мира. Мама явно не одобряла, что такса сидит за столом вместе со всеми и ест из человечьей тарелки (причем Софи признавала только настоящий фарфор). А Софи со своей стороны отпускала мысленные замечания в адрес Лоттиной мамы, и ее голос в голове Лотти звучал очень даже сердито.
«Она опять смотрит! Это невежливо! И говорит о плохом воспитании! Я ем аккуратно, я умею вести себя за столом! А она смотрит и хмурится. И у нее на коленях сидит этот глупый дурацкий кролик. И она втихаря кормит его морковкой!»
«Да, Софи, я знаю. Но Барни – наше секретное оружие. Он нам поможет ее убедить».
Лоттина мама не слишком любила животных. Ей нравились только кролики. Когда она была маленькой, у нее дома жил кролик, немного похожий на Барни. И поэтому мама сразу его полюбила. Лотти надеялась, что благодаря Барни мама поверит в магию. Единственная проблема: Барни был очень милым, но не особенно умным. Даже если он и был их секретным оружием, то весьма ненадежным.
– Мы с Дэнни помоем посуду, – сказал дядя Джек, не обращая внимания на умоляющий взгляд Лотти и сердитый взгляд Дэнни. – А вам нужно о многом поговорить.
В дядином доме не было гостиной – в основном все собирались на кухне или прямо в магазине, за прилавком, – поэтому Лотти отвела маму наверх, к себе в комнату. Мама села на кровать, а Лотти с Софи устроились на подоконнике. Им предстоял непростой разговор, и Лотти казалось, что она не сможет его начать, сидя рядышком с мамой. Пока еще нет.
– Я думала о том, что ты мне сказала по телефону, – тихо проговорила мама, и Лотти сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Она очень любила маму и видела, как трудно ей было об этом заговорить. Мама сидела сгорбившись. Вид у нее был усталый и слегка напряженный. Она как будто готовилась к долгому спору с Лотти. К спору о том, где они будут жить. И ведь не скажешь же маме, что тут не о чем спорить. Теперь, когда папа вернулся, а у Лотти открылись способности к магии, вопрос о возвращении в Лондон вообще не стоит. Но Лотти знала, что надо дать маме выговориться. Пока она не выскажет все, что собиралась сказать, она не будет слушать Лотти. Тем более если Лотти заговорит о магии.
– Лотти, понимаю, что ты сейчас чувствуешь…
«Ничего она не понимает!» – сердито пробурчала Софи.
«Софи, пожалуйста, помолчи! Еще не время. Даже если я вцеплюсь зубами ей в горло, она все равно не будет слушать».
Лотти натянуто улыбнулась и кивнула маме.
– Как я уже говорила, на работе пока непонятно, но, скорее всего, меня примут обратно на ту же должность. Я не могу просто так отказаться. Ты должна понимать.
Лотти положила руку на спину Софи: отчасти – чтобы почувствовать поддержку, отчасти – чтобы удержать Софи от возмущенного лая.
– Да, мам, я все понимаю. Но неужели нельзя ничего придумать? Я говорила с дядей Джеком. Он сказал, что ты можешь работать в Лондоне
