– Вот распишитесь. – выбрал он себе поощрение в виде долгожданной свободы.
И вправду затея оказалась гораздо проще, чем он совсем недавно предполагал. В душе своей, безусловно, во время проведения следствия представлял самые обычные тыквы, но почему-то белые, впоследствии оказавшиеся простой посудой. Вот так бывает, когда не понимаешь человека, его особенность, его странность.
Набив карманы сладостями, с леденцом за впалой щекой, Эван выбежал на улицу, махнув старушке на прощание небрежно рукой. Миссис Магнолия ему вдогонку лишь посетовала на свою всегдашнюю забывчивость. Увы, потери предметов обихода будут продолжаться и впредь, но хорошо, что в Персифале завелась интеллектуально выдрессированная ищейка, способная одним мгновенным взглядом найти любую пропажу. Совсем недурно, для новичка, не правда ли? Впрочем, закорючка старушки выведена на бумаге, значит, в списке остается только мистер Чарк, сложная, даже можно сказать невыносимая личность с манией преследования и патологической нелюбовью к детям. Последнее изрядно отличает его от других стариков.
Навстречу Эвану громко маршировал низкорослый Сэм, в такой же дождезащитной одежде, только без шляпы, как всегда сопя и шмыгая носом, однако, стоит заметить, находясь в кругу знакомых, он себе такого никогда не позволяет. Раньше тот мальчик всячески стремился занять главенствующее место в Совете Зонтов, постоянно унижая Эвана, подставлял ему подножки, всегда спорил и вёл себя крайне некультурно, но бесхитростно. К счастью, однажды Сэм влюбился в девочку Анжелику и тут же растерял всю свою гадливую хватку, размяк словно слюнтяй, начал пучить глазки и пускать розовые пузыри, стараясь обоими очами подмигнуть девочке как можно романтичнее. В общем, в скором времени стал заложником сердечных дел, тем самым перестал досаждать Эвану. А в отсутствие девочки выглядит весьма жалостливо. Конечно, если когда-нибудь его чувства станут взаимны, то Сэм немедля возгордится пуще прежнего и будет наступать на пятки законному лидеру Совета Зонтов, а пока, толку от него как от зубной щетки при мытье горы нечищеной посуды.
– Дайка догадаюсь, спешишь на Совет разузнать последние новости? – поинтересовался Эван.
– И тебе привет. Куда ещё, как не туда, вот возникла парочка идей. – осклабился Сэм.
– Думаешь, они кому-нибудь придутся по вкусу. – засомневался Эван и углубился в воспоминание. – Помню, как ты придумал опустить малыша Дизи по веревке вниз, дабы разузнать каков нынче уровень воды. Его глаза были точно такие же, как твои когда на тебя налетела Анжелика с требованием разъяснения твоего дурного поступка, спрашивала – почему ты такой, мягко говоря, кхе-кхе, “неумный”. Малыш Дизи теперь содрогается от любого поднятия, или когда его обнимают, ведь та веревка его чуть было не задушила. Надеюсь, теперь ты понимаешь, насколько это было глупо с твоей стороны замышлять такое.
– Поначалу было смешно, а потом не очень. – не в привычку согласился Сэм. – Первый блин всегда комом, ну и второй тоже не совсем прожарился… Должны же они когда-нибудь испечься! – негодующе сказал Сэм.
– Кулинар стоящих идей из тебя как из меня любитель стариков. – подытожил Эван.
– Вот и славно. – обозлился Сэм. – Наверняка опоздаешь, и все лавры внимания достанутся единолично мне. Анжелика будет слушать исключительно меня одного, а ты останешься с ни с чем. – сказал Сэм и зашагал дальше, завывая одними ноздрями какую-то рок-оперу.
– Смотри не описайся там, когда будешь заикаться перед ней. – кинул Эван вслед уходившему мальчику, и тот явно всё расслышал.
“Куда он денется с подводной лодки. Жаль он прав, к началу заседания мне не успеть, что ж, придется поспешить”. – И с этой ободряющей мыслью Эван побежал, перемахивая с одного мостка на другой, радостно, столь небрежно.
На мостках образовывались лужи, потому что крыши временами протекали, значит, можно было с удовольствием плюхнуться в одну из них, так, чтобы брызги разлетелись во все стороны. Было весело, если не считать последствие в виде промокших ног. Что Эван и благополучно бездумно совершил. С разбегу двумя ногами всем своим весом опустился на ничего не подозревающую лужу, которая будто отреагировала в ответ, сделав ему подножку, отчего мальчик немедля поскользнулся и влетел в ограждение между мостом и пропастью в океан, глубина коего неизмерима за столь долгое время излияния непрерывного дождя. Хорошо, что доски ограждения крепкие, толстые, будто специально подобранны для таких озорников как он, а то бы купаться ему всю оставшуюся жизнь за бортом. Да и мало кто осмелится полезть спасать его, смельчаки в городе давным-давно перевелись, бросят веревку, и всё тут. Эван обернулся на обидчивую лужу. “Будто плавленое масло”. – подумал он. А растрепанное пятно, будто злорадно хихикнуло. Что ж, он сам в том виноват. Далее не посмел даже задевать эти обманчивые мокрышки, обходя их стороной, подобно джентльмен не задевает юных дам, дабы не быть скомпрометированным, дабы быть уважительно благочестивым.
Дом мистера Чарка стоял на окраине Персифаля в окружении нескольких заброшенных ферм. Поговаривают, будто там он выращивает каких-то странных на вид животных, хотя этому мало кто верит, ведь даже крысы сбежали с тонущего корабля, поэтому кроме людей здесь никто не живет. Однако весной, как положено, прилетают птицы, но если они и задерживаются здесь, то ненадолго. Пернатые гонцы являют собой некий знак – может быть, где-то там еще есть жизнь, и дождь видимо льет лишь на их несчастный город. Но Эван не унывал, видя, как косяк журавлей улетает прочь. Он родился в таких условиях, другого мира, он попросту никогда не видел.
Вскоре Эван добрался по мосткам до второго задания. Мальчик постучал в дверь дома. И в ответ услышал хриплый голос.
– Кого там еще принесло?
– Мистер Чарк, открывайте, не бубните. – возразил мальчик.
Дверь бесшумно отворилась. Из дверного проема высунулся заостренный на конце орлиный нос, словно пылесос втягивающий воздух, огромные ноздри коего пугали, глядишь, и засосет целиком. Глаза старика слегка прищуренные воззрились на Эвана. На голове мистера Чарка красуется шляпа от дождя старого пошива, длинные седые волосы обрамляют контуры высохшего лица. Ужас внешним видом своим он никому не вселяет, ведь мистер Чарк вполне добрый на вид старичок, вот только понимания людей ему явно не хватает, оттого так глупо злится на всех подряд.
– Сколько нужно пинков одному назойливому клоуну? – грозно спросил старик.
– Почему мне сегодня задают вопросы, на которые я с трудом могу ответить? – с возмущением вопросил сам у себя Эван.
– Так сколько? – еще раз грозно цокнул мистер Чарк.
Мальчик принял детективный вид.
– Давайте по порядку. Вам нужен клоун. Разве здесь есть клоун? Я лично нет. А, кажется, догадался. Может быть, вы раньше были циркачом?
– Снова ты гримасничаешь, только и делаешь, что растягиваешь рот от уха до уха. Смотри, вот растянется, и будешь потом губами пол подметать.
– Понятно. А пинки для чего? – улыбнулся Эван очередным оскорбительным шуткам старика.
– Чтобы прогнать надоедливого мальчишку с его вечными выкрутасами. – зашипел мистер Чарк.
– Как то всё слишком просто. – разочарованно заявил Эван. – Соглашусь со всем, но только после того обещайте мне что распишетесь вот в этой бумаге. Договорились?
У старика от такой завидной новости округлились глазенки, он начал потирать ручонки похожие на изюм, цвета инжира, затем приоткрыл дверь, и словно заслуженный дворецкий произнес свою типичную короткую фразу.
– Входи.
Предложение заманчивым не выглядело.
– Знаете ли. – начал отнекиваться Эван. – У меня есть некоторые дела. Время ценный незримый предмет, знаете ли…. Давайте я лучше повернусь к вам задом, вы хорошенько размахнетесь и прибавите мне скорости, ведь я так опаздываю.
Мистер Чарк не отступился, вперяясь приказным взором в гостя, мужественно стоял на своем, пробубнив:
– Сержусь я только на словах. И вообще детей бить не хорошо, так поступают только дураки. Не задерживайся, сыро здесь как в аквариуме.
