Безжалостный враг, построивший космическую станцию, сможет, по сути, поработить все народы мира. Вращаясь вокруг Земли по фиксированной орбите, как вторая Луна, этот рукотворный небесный остров сможет использоваться как платформа для запуска управляемых ракет Оснащенные атомными боеголовками, управляемые радарами снаряды можно будет направить на любую цель на поверхности Земли с испепеляющей точностью.
Первоначальная советская концепция космической станции была лишь немногим менее ужасна, чем американская. Там должно иметься достаточно места для трех космонавтов, оборудование для дистанционного зондирования, спускаемые капсулы для отправки полученных изображений на Землю и артиллерия для обороны от американской атаки. К счастью, обе стороны в конце концов отказались от смертоносных версий своих космических станций.
Затем на арене появился президент Рональд Рейган. В произнесенной в январе 1984 года речи «О положении в стране», в которой слова «свободный» и «свобода» встречаются 25 раз, Рейган сказал Конгрессу:
Сегодня я отдал распоряжение NASA разработать постоянно действующую пилотируемую космическую станцию, и совершить это в течение десятилетия.
Космическая станция позволит сделать огромный шаг вперед в наших исследованиях в области науки, средств связи, в физике металлов, в создании важнейших лекарственных средств, которые могут производиться только в космосе. Мы хотим, чтобы наши друзья помогли нам справиться с трудностями на этом пути и разделить плоды этого предприятия. NASA пригласит участвовать в этом проекте другие страны, и таким образом мы сможем укрепить мир, добиться процветания и свободы для всех, кто разделяет наши цели [506].
Проект должен был развиваться под американским руководством; избранные второстепенные участники могли внести какой-то вклад, но это было далеко от равноправного партнерства. Предложенный во времена эскалации холодной войны, он, по крайней мере отчасти, имел корыстные политические мотивы. Как предполагает политолог Майкл Шин, «Рейган пытался обанкротить СССР, не только вновь разжигая гонку вооружений посредством СОИ, но и заново начиная космическую гонку проектом космической станции».
Скоро мы построим станцию и назовем ее «Свобода». Понадобятся заоблачные суммы, Конгресс начнет возражать, будут писаться горы отчетов, планы станут пересматриваться, процент отказов отдельных компонент будет неуклонно метастазировать и предсказываемое количество часов, проведенных астронавтами в открытом космосе для работ по техническому обслуживанию станции, будет расти. В 1984 году оценка полной стоимости проекта составляла 8 миллиардов долларов; через пару лет Национальный совет по научным исследованиям поднял ее до 28 миллиардов долларов. В конце строительства количество миллиардов выражалось уже трехзначным числом [507].
На проект обрушились потоки критики; NASA и его подрядчики в ответ сулили бесчисленные научные достижения и десятки тысяч рабочих мест. Вслед за окончанием холодной войны космическая станция получила свое откровенно описательное современное название. Первым ее компонентом, запущенным в космос в ноябре 1998 года, стал построенный в России служебный модуль. Первый компонент американского производства присоединился к российскому через месяц. Робот Canadarm2 был доставлен на стройку в 2001 году. Лаборатория Европейского космического агентства «Колумб» пристыковалась к станции в феврале 2008 года, за ней, в марте – первый японский сегмент, лаборатория «Кибо». Соединенным Штатам неоднократно приходилось выручать Россию деньгами, чтобы та могла выполнить взятые на себя обязательства по проекту. Сегодня запутанная сеть межправительственных соглашений, меморандумов о взаимопонимании, передач прав на использование тех или иных компонентов и прав на интеллектуальную собственность, бартерных соглашений, субподрядов, договоров об обязанностях и пропагандистских кампаний в большей или меньшей степени управляет тем, что находится на Международной космической станции, летает к ней, от нее и вокруг нее. Весь этот хаос одушевляется, по мнению Джоан Джонсон-Фриз, принятыми американцами двумя основными принципами: нераспространения оружия массового поражения и создания рабочих мест. «Если бы не рабочие места на рынке труда США и не международная политика», писала она в 2007 году, «не было бы никакой МКС».
Если говорить правду, то многие – ив том числе известные американские ученые – предпочли бы, чтобы ее и не было. Им нужна наука о космосе, а не всяческое космическое оборудование и уж точно не астронавты, которые возятся с ним.
В сентябре 2007 года Стивен Вайнберг, лауреат Нобелевской премии по физике, на конференции в Научном институте космического телескопа в Балтиморе заявил: «Международная космическая станция – это пустое место на орбите». И это было только начало. Он продолжал:
Никаких важных научных результатов на ней не получено. Я бы даже сказал, что едва ли на ней получены хоть какие-то научные результаты. И, знаете, я пошел бы еще дальше и сказал бы, что вся чудовищно дорогая программа пилотируемых космических полетов не произвела ничего, что имело бы научное значение.
И в тоже время бюджет NASA растет, ив основе этого роста – инфантильная фиксация президента и администрации NASA на идее посылки человека в космос [508].
Эти настроения – не новость. Их разделяют многие именитые академики, на которых в детстве произвели глубокое впечатление полеты американских астронавтов на Луну. Похожая неудовлетворенность недооценкой науки проглядывает и во взволнованном и полном досады заявлении об отставке, написанном Дональдом Уайзом, научным руководителем и заместителем директора Центра исследований Луны программы «Аполлон», направленном заместителю главного администратора NASA Гомеру Ньюэллу в августе 1969 года, всего через месяц после благополучного возвращения «Аполлона-11» на Землю:
Я пришел в Агентство, потому что ученый совет NASA, членом которого я состоял, по-видимому, не имел никакого влияния на программу пилотируемых полетов к Луне. Я решил поработать внутри этой системы, чтобы придать в ней больший вес голосу ученых, но в результате убедился, что она точно также глуха и к научным рекомендациям, идущим изнутри нее…
До тех пор пока главный администратор и его заместители не поймут, что наука является основной задачей пилотируемого космического полета и что она должна быть обеспечена соответствующими человеческими ресурсами и деньгами, любой другой ученый, который занял бы мою освободившуюся должность, скорее всего, тоже потратил бы это время впустую [509].
Эти два критических высказывания разделяет около сорока лет. И все же за это время, несмотря на значительные вариации от года к году, на науку было истрачено примерно 25 % бюджета NASA. Две вещи можно считать несомненными: во-первых, когда NASA процветает и хорошо финансируется, то же самое происходит и с научным портфолио Агентства; и, во-вторых, деньги, не потраченные на Международную космическую станцию, вовсе не поступают автоматически в научный бюджет. Не забудем, что самим своим существованием NASA обязано холодной войне. Ни один астрофизик не должен думать, что NASA создано для финансирования нашей науки. Мы всего лишь виляющий хвост огромной геостратегической собаки, которая принимает решения, не имеющие непосредственного отношения к «хотелкам» астрофизики. Идея превосходства является движущей силой науки потому, что наука – лишь довесок к геополитике.
___________________
Сотрудничество и его немного менее требовательный собрат, кооперация, принципиально труднодостижимы. А если они все же достигнуты, им начинают чинить препятствия, демонстративно отворачиваются, саботируют или используют как средство в политической игре – а это может угрожать имиджу МКС, ее обязательствам, управляемости и продолжительности существования. Для Соединенных Штатов, официального управляющего и «доминирующего партнера» [510] космической станции, сотрудничать или не сотрудничать – вопрос в высшей степени политический. И обычно ответ на него связан либо с Россией, либо с Китаем.
