вернулся к дому дяди Эвана, как вдруг заметил нечто похожее на ещё одну тропинку, сворачивающую с галечной дороги. Она была даже менее утоптанной, чем тропинка, ведущая к баньяну: лишь небольшое углубление в траве, покрывавшей дюну. Милтон подумал, что её могло протоптать семейство прошмыгнувших тем путём опоссумов или, может быть, стая длинноногих цапель.
На секунду он замешкался, помня о том, что час уже поздний, и о предупреждении Инжир насчёт комаров.
Но затем вспомнил, кто он теперь такой.
Он Морской Ястреб.
Морской Ястреб не пошёл бы домой. Морской Ястреб пошел бы вперёд и только вперёд.
Так что, выпятив грудь и залихватски сдвинув шляпу путешественника набок, Милтон отправился вперёд.
Преодолев заросшую травой дюну, он вышел на опушку, где деревья были выше, чем в той части острова, где он до сих пор бывал. Здесь, в тени возвышающихся деревьев, было спокойно, в воздухе витал запах цветов, а над головой щебетали птицы.
А затем в чаще высоких деревьев показался просвет.
А в просвете показался дом.
Не избушка, крытая соломой, а двухэтажный деревянный дом с оловянной крышей. Он был старым и видавшим виды. Жёлтая краска на нём облупилась, а белое крыльцо просело. На окнах были задёрнутые, выцветшие на солнце занавески с узором в виде гибискуса, а дорожка, ведущая к дому, заросла вьюнками, как будто никто уже давно не входил и не выходил из дома.
Милтон, разумеется, знал, что это, должно быть, дом когда-то очень знаменитой и уже вполне почившей доктора Ады Парадис.
Это место, этот заброшенный дом на краю джунглей выглядел так, как будто здесь не сто́ит ничего трогать. Но Милтон всё равно пошёл на цыпочках вперёд, разглядывая всё вокруг в свой неоново-зелёный бинокль. Он увидел великолепный папоротник у входной двери, гнездо на одном из дубов и несколько оранжевых и фиолетовых бабочек.
Он уже думал о том, что определённо вернётся сюда завтра вместе с Инжир, чтобы провести дальнейшие наблюдения, как вдруг заметил какое-то движение.
Что-то очень быстрое. Что-то сизое. Что-то пролетело по воздуху, паря среди пальмовых ветвей, и шмыгнуло прямо за дом.
– Соколиные крылья меня подери! – прокричал Милтон, торопясь следом за яркой вспышкой. – Что бы это могло быть? Может, какая-то тропическая птица? Может, какая-то невиданная ранее тропическая птица? Я назову её Одинокоостровной попугай. Нет – Ара Милтона!
Но обойдя дом, он ничего за ним не нашёл.
Ничего, кроме стены из лозы.
Милтон тщательно всё осмотрел в бинокль, но, как ни старался, не смог обнаружить никаких признаков птицы.
– Что ты сделала с этим чудным экземпляром? – спросил он у лозы. Он заметил, что, в отличие от обычных лоз, которые росли из земли, эта лоза почему-то вилась свободно, словно занавеска из деревянных бусин в домике дяди Эвана. Он попытался разглядеть, что за ней, но, сколько бы зелёных веточек он ни отодвинул, за ними всегда оказывались ещё.
– Выплюни Ару Милтона, кому говорю!
Словно отвечая ему, лоза в его руке зашелестела.
Милтон знал, что это всё ветер (на островах посреди океана часто бывает очень ветрено). Но он всё равно продолжил разговаривать с лозой.
– Я знаю, что Ара Милтона там, – сказал он. – И кто знает, сколько ещё других невиданных ранее зверей ты держишь в своих грязных зелёных лапах.
Лоза нависла над ним, и Милтону в голову вдруг пришла по-настоящему пугающая мысль: что, если эта быстро-пребыстро растущая лоза сможет обвиться прямо вокруг него? Он отшвырнул веточки, которые держал в руках, представив, как они обвивают его лодыжки, хватают за ноги, сжимают его всё крепче и крепче, пока, наконец, полностью не поглощают, делая невидимым, безмолвным и одиноким.
Но сейчас, когда дул ветер (а он же дул, правда ведь?), ярко-зелёные листочки на лозе словно махали Милтону. Когда они так дружелюбно махали, то не казались особенно страшными. Они не казались чем-то способным проглотить его целиком и превратить в мумию. Они казались просто дружелюбными листочками.
– Может, не такая уж ты и плохая, – признал Милтон. – Может, ты не специально опутываешь весь остров и губишь всё, к чему прикасаешься.
Оказавшись вблизи, он увидел, что лоза была покрыта крошечными, малюсенькими бутонами. Они были довольно красивы, и Милтон даже начал жалеть о том, что раньше хотел вырубить их мачете.
– Я расскажу тебе секрет, лоза Тайноявия, – сказал он. Бутоны как будто слегка приоткрылись. – Я не всегда был Морским Ястребом П. Грином, исключительным натуралистом и исследователем. На самом деле меня зовут Милтон, хотя в последнее время большинство зовёт меня Птичьи Мозги. Или вообще никак не зовёт. И прежде чем стать Морским Ястребом, я тоже постоянно всё разрушал.
Милтон сочувственно погладил листья.
А затем лоза сделала нечто совершенно неожиданное.
Лоза в руке Милтона задрожала. Заизвивалась.
Затем она вырвалась из его хватки и свернулась наверх, словно пряжа в клубок. Лозы повсюду поступили так же, сворачиваясь всё выше и выше.
Милтон отскочил назад, воскликнул и обнаружил, что встал в защитную позу. Но лоза не обратила на это внимания. Она поднималась всё выше и выше, на метр, три, шесть в воздух, после чего замерла.
И повисла наверху, дрожа зелёными клубочками в ожидании.
Милтон уставился на них, в шоке раскрыв рот, всё ещё готовясь отражать руками удары. А затем он перевёл взгляд себе под ноги.
И обнаружил там её.
На земле лежала небольшая, заляпанная грязью зелёная металлическая коробка. Милтон не замечал её прежде, потому что до того, как лоза поднялась наверх, коробочка была надёжно спрятана за ветвями.
Он снова неуверенно поднял взгляд на клубки лозы, после чего опустился на колени, чтобы осмотреть коробку. На ней не было замка, только две простые защёлки. Он начал отстёгивать первую.
Именно тогда первый комар уселся Милтону на нос.
Комар оказался размером с колибри, и вблизи его большие выпученные красные глаза выглядели особенно жутко.
Милтон закричал. Он так сильно шлёпнул себя по лицу, что насекомое лопнуло, заляпав ему очки. И пока он старался оттереть их, чтобы хоть что-то разглядеть, он почувствовал, как что-то садится ему на лодыжку.
Затем что-то село ему на локоть.
Затем на мизинец.
Затем на другой локоть.
На него напали комары!
Милтон схватил зелёную коробку, вскочил на ноги и бросился наутёк. Когда он убегал, комариный писк стоял у него в ушах. Это его очень напугало, поэтому он снова закричал, чтобы заглушить этот звук.
Добравшись до домика дяди Эвана, он ворвался внутрь.
