Я страдаю…
Ленни вздрогнул и повертел книгу в руках.
– Правда? А что такое? Я не вижу у тебя никаких повреждений.
Леди Тамара снова вздохнула.
– Ты тоже не могла уснуть? Как индейцы?
– Не знаю, как индейцы, – тихо ответила она, – но если ты чувствовал бы себя хоть наполовину так же плохо, как я, мне стало бы тебя жаль. Я никогда не ощущала такой упадок сил!
– Сегодня тебе хорошо бы отдохнуть, – ответил Ленни. – Я именно это посоветовал и другим игрушкам, поэтому сейчас здесь так тихо.
– Хмм, – буркнула книга.
– Чего?
– Хмм! – повторила леди Тамара. – Ты серьёзно разбудил меня, чтобы уложить спать? Хм!
Ленни погладил её, чтобы успокоить.
– Извини, но мне нужно с тобой поговорить.
– Так-так, о чём же? – книга вдруг оживилась. – Тебе требуется совет? Мои неиссякаемые знания для юных джентльменов и всех, кто хочет ими стать? Ха-ха, да вам не обойтись без меня, не так ли!
Ленни кивнул, но промолчал. Он не знал, с чего начать.
– Так в чём же дело, юный Ленни? – поинтересовалась леди Тамара. – О чём ты хотел спросить?
– Ну, об этом, – и Ленни открыл её первую страницу с краснеющей надписью: «ЕДИНСТВЕННАЯ ИСТИННАЯ ИГРУШКА ФАЛЬКА ФОН ФАЛЬКЕНХАУЗЕНА».
– О, как ты это нашёл? – спросила леди Тамара.
– Совпадение, – спокойно ответил Ленни.
– «Единственная истинная игрушка Фалька фон Фалькенхаузена»… Я действительно давно туда не заглядывала, – задумчиво произнесла книга.
В душе у Ленни забрезжила надежда.
– Разве ты не знала, что там такое написано?
– Конечно знала, – ответила леди Тамара, – в конце концов, это моя собственная страница, на которой писал Фальк.
В душе у Ленни снова стало мрачно.
– На что похож этот Фальк? Где вы познакомились? Почему он не здесь? Или он приезжает сюда тайно?
– Тайно? Ко мне? Потому что я его единственная истинная игрушка? – леди Тамара закашлялась. – Да уж, дорогой Ленни, неужели ты до сих пор ничего не понимаешь?
Сердце Ленни отяжелело. Леди Тамара сама призналась: она – единственная истинная игрушка Фалька фон Фалькенхаузена!
– Значит, то, что там написано, – правда? – спросил он сухо. – Могла бы и раньше сказать.
Он держался холодно и сам это понимал – но вёл себя так только потому, что разочаровался.
– Тсс! – ответила толстая книга и внезапно захлопнулась. Ленни едва успел убрать из-под обложки пальцы, чтобы она по ним не ударила. – Раз там написано, что я единственная игрушка Фалька, то, наверное, так и есть, – добавила она. – А теперь я была бы очень признательна, если бы ты вернул меня на полку. Мне действительно нужно поспать.
Ленни молча отнёс том в шкаф и тут же начал тереть лицо руками. Видимо, в книге оказалось столько пыли, что она попала ему в глаза.
На следующее утро Ленни всё ещё оставался в плохом настроении. Ночью ему долго не спалось. То, что леди Тамара не могла стать его единственной игрушкой, расстроило его больше, чем он ожидал. Ещё сильнее удивляло то, что сама книга об этом не рассказывала. Может быть, всё-таки велосипед станет игрушкой его сердца? Впрочем, в этот момент Ленни не смог продолжать поиски. И в магазин ему тоже не удалось собраться.
Вместо этого он решил прогуляться по парку вместе с Мерль и собаками. Решил, что ему не помешает немного отвлечься. Когда Мерль привела троих серых мопсов, Ленни растерялся.
– А ты сама различаешь, кто из них кто?
– Конечно! – весело ответила Мерль. – Фрици – маленький-маленький. У Тео хвост короче всех, а у Берта самая тёмная шерсть. Легко запомнить, ведь правда?
– О’кей, – согласился Ленни.
Собаки показались ему одинаковыми, но он решил попробовать разобраться, кто есть кто.
– Ну, Берт! – сказал он псу с самой тёмной шерстью, похлопав его по спинке.
– Это Тео, – поправила Мерль. – Берт вон там, нюхает ромашки. Он их любит!
– Хорошо, – выдохнул Ленни.
Его чутьё на животных, очевидно, работало немногим лучше, чем чутьё на игрушки.
– Почему я не могу найти свою единственную игрушку? – спросил он. И, расстроившись, пнул палку, которую только что принёс ему Тео. – Почему всё идёт наперекосяк? Разве я не могу управляться с игрушками?
Мерль покачала головой – и из её волос едва не выпал поводок, повязанный вместо ленты.
– Чепуха! Ты отличный игрушечный мастер. Ну, подмастерье. Всегда сразу понимаешь, что нужно людям, которые приходят в магазин. Как по мне, так там невероятно весело! Очень люблю играть в живые игрушки. Только вот продавать их мне не слишком-то нравится.
– И что?
– Я собираюсь и дальше помогать тебе и господину Дивману, но учиться на мастера больше не хочу, – быстро ответила Мерль. – Ну вот, теперь ты всё знаешь. Сердишься?
Ленни с удивлением на неё посмотрел.
– Нет, не сержусь, – ответил он.
– Точно? – и Мерль смущённо поглядела на своих подопечных. – Дело в том, что в будущем я собираюсь стать совсем не продавцом игрушек, а ветеринаром, ухаживать за лошадьми на конюшне или за животными в зоопарке. Кроме того, в магазине мы часто допускаем ошибки. Поэтому я больше не хочу там учиться.
– Но… – Ленни замешкался, – а мне-то что делать? Например, если игрушки снова «засахарятся»? Или случится что-то ещё? Никто лучше тебя не может найти к ним подход! Вдруг мне понадобится помощь?
– Ленни! – Мерль взглянула на него широко распахнутыми глазами. – Конечно, я всегда готова тебе помочь! Мы же друзья!
– А вдруг опять произойдёт что-то такое, как с Ником-Ноэлем в прошлый раз? – продолжал Ленни. – Могу я тогда попросить тебя вмешаться?
– Нет! – возразила Мерль, и у Ленни перехватило дыхание. Но тут она засмеялась. – Тебе даже не придётся просить меня. Чтобы я – да позволила тебе наслаждаться приключениями с игрушками без меня?!
Ленни с облегчением рассмеялся. Одна из трёх собак обнюхала его штанину и принялась слюнявить.
– Перестань! Иди отсюда, Фрици! – прикрикнул мальчик.
– Это Берт! – ответила Мерль с улыбкой. – Похоже, ему тоже нравятся джинсы.
В ту ночь Ленни и Мерль опять пришли в магазин. Мерль наблюдала, как Меркуриус и его луноликий конь перепрыгивают через ножницы, ценники, шариковые ручки на прилавке.
– Поедем с нами, милостивая Мерль! Я хочу показать тебе звёзды! – призывал эльф.
Мерль засмеялась.
– Хорошо-хорошо, Мерик, я ведь уже играю с тобой.
Ленни хотел снова достать с полки леди Тамару, чтобы подробнее расспросить её о поисках единственной истинной игрушки. Но потом передумал: после вчерашнего он просто не знал, как с ней разговаривать.
