мудрость сияет ярче солнца. Тридцать лет провёл я в пустыне с этими достойнейшими и праведными людьми, но, проснувшись однажды утром, подумал о брате моём Мустафе и о его семье, которой я так никогда и не видел. И сразу же сердце моё наполнилось горячим желанием повидать его. В тот же день я пустился в дальний путь, задержавшись лишь, чтобы прочитать молитвы. И всё это для того, чтобы узнать – увы! увы! – что мой любезный брат мёртв. Но, я вижу, достойный сын занял его место и заботится о своей матери, как и подобает сыну. Каким счастьем это наполняет моё израненное сердце!
Аладдин сидел, сложив руки, и смотрел себе под ноги. А его мать сказала:
– Хотела бы я, чтобы Аладдин был таким же благоразумным, каким был его отец, о господин. И таким же добродетельным, как вы. Но, по правде говоря, он лежебока и негодник, и единственные деньги, которые появляются в этом доме – те гроши, что зарабатываю я. С утра до ночи я гну спину, пряду и пряду пряжу. А стоит принести в дом пару монет, как он выхватывает их у меня прямо из рук. Ремеслу он не учится, работать не хочет и этим разбил сердце своему отцу, оттого-то Мустафа и умер раньше времени.
Аладдину стало стыдно. Магрибинец сурово нахмурился и молвил:
– О, Всевышний! Ты очень огорчила меня своими словами, женщина. Как мне неприятно слышать такое, Аладдин! Ведь ты уже почти взрослый мужчина, пора стать более ответственным. Ну да ладно… Уверен, что намерения у тебя благие, просто ты не нашёл пока верной дороги. Поэтому завтра утром мы поразмыслим, как сделать из тебя купца. У тебя будет своя прекрасная лавка.
Аладдин тут же приободрился и ночью не сомкнул глаз, мечтая, как будет красоваться в роскошных одеждах и повелевать рабами, какие товары станет предлагать богатым покупателям… Что бы такое он мог продавать? Ковры, засахаренные фрукты, золото и серебро? В мечтах Аладдина всё складывалось великолепно.
На другое утро магрибинец пришёл на заре и повёл Аладдина в бани, где они вымылись и умастили тела благовониями. Оттуда они отправились к портному, и там магрибинец заплатил за новую одежду для Аладдина – такой красивой тот никогда даже не видел.
Потом они направились на базар, где все богатые купцы собирались за чашечкой кофе, чтобы переброситься словечком и обсудить новости. Магрибинец вступил с ними в разговор. Он так степенно беседовал о ценах и качестве товаров, что другие купцы, приняв его за важную особу, угостили сладостями с мускатным орехом и всячески нахваливали его. Аладдин, которому разрешили сидеть с ними, любовался дядей, и его восхищению не было предела.
По дороге с базара магрибинец заговорил с Аладдином:
– А теперь, Аладдин, я покажу тебе кое-что особенное. Идём со мной, и ты увидишь сад, полный чудес, нечто, чего никто никогда ещё не видел.
К этому времени Аладдин уже поверил, что от магрибинца можно ожидать только хорошего. Если дяде хочется взглянуть на сад, полный чудес, Аладдин будет счастлив составить ему компанию.
– А где этот сад, дядюшка?
– В горах, мой мальчик. Никто не знает о нём, только я. Идём же, не медли. Нас ждёт долгая дорога.
Спустя много часов они поднялись в горы так высоко, что город уже пропал из виду. Наконец магрибинец остановился, внимательно осмотрелся, измерил расстояние от какого-то камня до ближайшего куста и отсчитал четыре шага в сторону.
Аладдин следил за ним, ничего не понимая. Никакого сада не было. Вокруг только жуткая пустынная местность – песок, сухие кусты, да ящерицы.
– Дядя, а где же сад? – спросил он. – Я ничего не вижу, кроме…
Шлёп!
Магрибинец отвесил Аладдину такую затрещину, что у того мозги чуть не выскочили из ушей.
– Ай! За что? Даже отец никогда не бил меня так сильно! Ай!
– Это тебе урок, – злобно усмехнулся магрибинец. – Магия, которую я собираюсь применить, очень опасна. Смотри, ничего не говори и учись.
Магрибинец сгрёб в кучку несколько веток, высек огонь с помощью огнива и кремня и разжёг костер. Когда пламя ярко разгорелось, он высыпал на ладонь горстку порошка из мешочка на поясе, и бросил порошок в огонь.
Над костром поднялись клубы ядовито-зелёного дыма и будто бы даже загремел гром. Когда дым рассеялся, Аладдин увидел большой плоский камень, лежащий перед ними на земле – там, где только что горел костёр.
– Ну вот, – сказал очень довольный магрибинец. – Подними камень, Аладдин.
– Как это? Я один?
– Да, да! Прочти, что здесь написано.
Аладдин склонился и увидел слова, высеченные на древнем камне.
«ТОЛЬКО АЛАДДИН, СЫН МУСТАФЫ, СМОЖЕТ ПОДНЯТЬ ЭТОТ КАМЕНЬ.»
– Ого! – сказал Аладдин. – Удивительное дело!
Он взялся за кольцо на камне и поднял его легко, как пушинку.
– А теперь слушай очень внимательно, – сказал магрибинец. – Спустившись по этой узкой лестнице, ты попадёшь в подземный ход, в конце которого есть дверь. Открой её и войди. Ты окажешься в прекрасном саду, на деревьях там растут удивительные плоды. Смотри, ни в коем случае не срывай их, не то сразу обратишься в чёрный камень. Понял? Пройди через этот сад к террасе в самом конце и увидишь висящую на цепи лампу. Возьми лампу, вылей из неё масло и принеси мне. Кстати, на обратном пути можешь срывать плоды, если захочешь. А теперь ступай. Как только я… Как только мы получим лампу, весь мир будет у наших ног!
Аладдин задрожал от нетерпения. Он нырнул в тёмный ход, как проворный охотничий пёс. Ход был узким и тёмным, тесным и пыльным, Аладдин несколько раз ударился головой и ободрал локти, но он не обращал на это внимания, так как был очень взволнован. Спустившись вниз, он пошёл по проходу, в конце которого, как и сказал магрибинец, оказалась дверь. Аладдин взялся за ручку и повернул её.
Магрибинец предупредил его о том, что он там увидит, но, открыв дверь, Аладдин всё равно чуть не задохнулся от восхищения. Его ноги дрожали, когда он переступил через порог и стал осматриваться, открыв глаза так же широко, как и рот.
Под землёй раскинулся прекраснейший сад, освещённый красными, белыми и розовыми цветами, усыпавшими олеандровые деревья. На каждом лепестке стайками сидели светлячки, они пили нектар и светились, словно фонарики. Здесь же росли высокие кипарисы и раскидистые кедры, лианы и розы, беседки были увиты душистым жасмином, журчали фонтаны и ручьи, а в прохладном ночном воздухе заливался соловей.
Помня о предостережениях дяди, Аладдин ни к чему не прикасался. Восхищённо озираясь, он дошёл по тропинке до мраморной террасы. Там, как он и ожидал, висела лампа.
Аладдин снял её с крюка, вылил масло и, уже собравшись в обратный путь,
