ответ.
— А по соседству?
— Если ты ту имеешь в виду… — старик указал пальцем через плечо. — На краю Козельбруха, у Чёрной воды — там есть одна. Но… — он прервался, будто уже сказал слишком много.
Крабат поблагодарил его за подсказку и повернул в том направлении, что ему указал старик. Через несколько шагов кто-то дёрнул его за рукав; когда Крабат обернулся, то увидел, что это старик с хворостом.
— Что такое? — спросил Крабат.
Старик шагнул ближе, сказал с настороженным лицом:
— Хотел бы предупредить тебя, юноша. Остерегайся Козельбруха и мельницы у Чёрной воды, что-то там нечисто…
Один миг Крабат поколебался, затем оставил старика стоять и пошёл своим путём, прочь из деревни. Стало быстро темнеть, ему нужно было смотреть внимательнее, чтобы не потерять тропу, он замерзал. Когда повернул голову, увидел, как там, откуда он пришёл, мерцали огни — тут один, там один.
Не разумнее ли было повернуть обратно?
— Ну вот ещё, — проворчал Крабат и поднял воротник выше. — Что я, маленький мальчик? Поглядеть-то можно.
Крабат немного поблуждал по лесу, как слепой в тумане, затем вдруг наткнулся на поляну. Когда он собирался выйти из-под сени деревьев, тучи прорвались, из них выступила луна, всё вдруг залил холодный свет.
И тут Крабат увидел мельницу.
Вот она стояла перед ним, сгорбившаяся под снегом, тёмная, грозная, могучий злобный зверь, что поджидает добычу.
«Никто не заставит меня туда зайти», — подумал Крабат. Затем обругал себя трусом, собрал всю свою отвагу и шагнул из лесной тени на простор. Решительно направился он к мельнице, обнаружил, что дверь заперта, и постучал.
Он постучал один раз, он постучал второй раз — ничего не шевельнулось внутри. Ни одна собака не гавкнула, ни одна ступенька не заскрипела, ни одна связка ключей не зазвенела, — ничего.
Крабат постучал в третий раз — так, что костяшки пальцев заболели.
Снова всё осталось тихо на мельнице. Тогда он на всякий случай нажал на ручку — дверь поддалась, она не была заперта, он вошёл в сени.
Гробовая тишина встретила его — и непроглядный мрак. Дальше, однако, в конце коридора — что-то вроде слабого сияния. Всего лишь отблеск отблеска.
«Где есть свет, будут и люди», — сказал себе Крабат.
Вытянув вперёд руки, он ощупью пробирался дальше. Свет проникал — он увидел это, приближаясь, — через щель приоткрытой двери, которой заканчивался коридор. Любопытство охватило его, на цыпочках подкрался он к щёлке и заглянул внутрь.
Его взгляд проник в чёрную, освещаемую сиянием единственной свечи комнату. Свеча была красной. Она крепилась на черепе, что лежал на столе, занимавшем середину комнаты. За столом сидел огромный, одетый в чёрное мужчина, с очень бледным лицом, будто в извёстке, чёрная повязка прикрывала его левый глаз. Перед ним на столе лежала толстая книга в кожаном переплёте, прикованная цепью, — мужчина читал её.
Тут он поднял голову и уставился перед собой, как будто заметил Крабата через дверную щель. Этот взгляд пронизал парнишку до мозга костей. Глаз у него зачесался, заслезился, комната размылась.
Крабат потёр глаз — тут он почувствовал, как ледяная рука легла ему сзади на плечо, холод проник сквозь куртку и рубашку. В тот же миг он услышал, как кто-то хриплым голосом по-сорбски сказал:
— Вот ты где!
Крабат вздрогнул, этот голос он знал. Когда он повернулся, напротив него стоял мужчина — мужчина с повязкой на глазу.
Как это он прошёл вдруг сюда? Через дверь он, во всяком случае, не проходил.
Мужчина держал зажжённую свечу в руке. Он молча рассмотрел Крабата, затем вздёрнул подбородок и сказал:
— Я здесь мастер. Ты можешь стать учеником при мне, мне один нужен. Ну, хочешь?
— Я хочу, — услышал свой ответ Крабат. Его голос звучал как чужой, будто совсем не ему принадлежал.
— И чему мне тебя учить? Мельничному делу — или всему остальному тоже? — уточнил Мастер.
— Остальному тоже, — сказал Крабат.
Тогда мельник протянул ему левую ладонь.
— По рукам!
В тот миг, когда они ударили по рукам, в доме поднялся глухой шум и рокот. Казалось, он исходит из недр земли. Пол под ногами качнулся, стены начали дрожать, балки и столбы затряслись.
Крабат вскрикнул, хотел броситься прочь — прочь, лишь бы прочь отсюда! — но Мастер преградил ему путь.
— Мельница! — крикнул он, сложив руки рупором. — Теперь она мелет снова!
Одиннадцать и один
Мастер подал знак Крабату, чтобы тот шёл с ним. Без слов освещая путь, он провёл мальчика по крутой лестнице на чердак, где у мукомолов была спальня. Крабат различил в сиянии свечи двенадцать низких нар с соломенными тюфяками, шесть по одну сторону от прохода, шесть по другую, возле каждых — тумбочка и еловая табуретка. На тюфяках лежали скомканные одеяла, в проходе — несколько перевёрнутых скамеек, а ещё рубашки и портянки тут и там. По-видимому, подмастерьев поспешно подняли с постели на работу.
Только одно спальное место не было потревожено, Мастер кивнул на свёрток одежды в ногах.
— Твои вещи!
Затем он развернулся и удалился вместе со свечой.
Теперь Крабат стоял один в темноте. Медленно начал он раздеваться. Когда он снял шапку с головы, кончики пальцев коснулись соломенного венка: а, точно, ещё вчера он был одним из трёх королей — как далеко теперь было то время.
Даже чердак отзывался на грохот и cтук мельницы. На счастье парнишки, он валился с ног от усталости. Едва он лёг на свой тюфяк, как уже заснул. Как убитый спал он, и спал, и спал — пока луч света не разбудил его.
Крабат сел и застыл от испуга.
