Сьюзи. – Больше никого нет?
Прежде чем они смогли ответить, она покачала головой и засмеялась. По комнате разлетелся звук, похожий на звон колокольчика.
– Забудьте, забудьте! Расписание вывешено на автобусной остановке возле библиотеки. Посмотрим, что можно сделать со всем остальным!
Библиотекарь вышла из-за стола. Альма отметила, что она была очень низкого роста. Когда Сьюзи вела их к стеллажам, ее ступни утонули под платьем, и казалось, что она парит над полом.
Хьюго и Ширин поспешили отправиться за ней. Альма глубоко вздохнула и тоже пошла следом.
Они вместе просматривали секции, отбирая книгу за книгой, пока перед каждым из них не выросло по небольшой башенке. Альма пыталась сосредоточиться на деле и слушала Сьюзи, которая без умолку трещала то об одной, то о другой книге, об инженерии и направлении ветра, о системах пещер и о молнии, о Парацельсе, алхимике и астрологе времен Раннего Возрождения [5], который писал об элементах… и о звонке по поводу просрочки Хьюго, что, как призналась Сьюзи, по всей видимости, было ошибкой с ее стороны.
Альма пыталась сосредоточиться на словах Сьюзи и не обращать внимания на собственные мысли.
Ведь ее мозг снова, снова и снова твердил, что ей надо бежать.
– Я думаю, – сказала Сьюзи, кладя последнюю книгу на стопку в руках Хьюго, которая и так уже возвышалась над его головой, – этого вам хватит для начала. – Она радостно кивнула Хьюго, а затем Ширин. Затем она взглянула на Альму, и улыбка слетела с ее лица. – О звезды! Ты вся дрожишь. Что случилось, душечка?
– Ничего, – ответила Альма. – Все хорошо. Я в полном порядке и вовсе не дрожу.
Но это было не совсем так. Альма видела беспокойство на лице библиотекаря и книги в ее руках, которые, без сомнения, приведут их к воздуху и, возможно, к другим элементам; она чувствовала свет, который рос внутри нее, и знала, что рядом с ней были новые друзья. И несмотря на все это, желудок Альмы начал завязываться узлом. Ее дыхание участилось, а границы мира начали расплываться.
Библиотекарь внезапно будто сжалась и стала совсем маленькой. Здесь повсюду были люди: они стояли с той стороны полок, сидели возле компьютеров и окружали ее со всех сторон. Альма поняла, что сейчас разлетится на множество осколков, и все это увидят. Крошечный внутренний огонек не просто задрожит – он погаснет, а ее саму окутает тьма. Ей не стоило сюда приходить.
Это случилось снова.
Альма уронила книги и выбежала из библиотеки.
Она промчалась всю дорогу до самого дома.
Вот что иногда происходило с Альмой. Ей казалось, что кто-то давит ей на грудь, и от этого ее дыхание сбивается. Желудок завязывало узлом, скручивало, и он становился твердым и тяжелым, как камень. Дрожали руки и все тело.
Но хуже всего дело обстояло с мыслями. Создавалось ощущение, будто тысячи книг со страшилками падали с вымышленных полок в ее голове и открывались все одновременно. И каждое написанное в них слово как будто нападало на нее.
Когда такое случилось впервые, Альма была в школе и растерянно осела на пол. Она не знала, что с ней происходит. Альма понимала лишь, что это что-то ужасное, и очень испугалась. Ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось.
Врач, к которой девочке предложили на всякий случай сходить родители, объяснила в медицинских терминах, что происходило с ее телом.
– Проще говоря, – сказала она, – твой мозг почуял опасность. И в результате произошел выброс адреналина. Это топливо, которое использует тело, чтобы драться или бежать. Но на самом деле никакой опасности не было. Вот и получается, что у тебя осталось много топлива и страха, которые тебе некуда девать.
– Но почему? – спросила Альма. – Почему мой мозг думает, что я в опасности?
– Тревогу испытывают все, и кажется, что большинство подобных приступов случается без видимой причины, – ответила врач. – Однако существуют внешние факторы, повышающие риск их возникновения. Стресс, гормональные изменения, а еще генетика. У некоторых людей очень чувствительная нервная система. Их мозг мгновенно реагирует даже на потенциальную опасность.
Врач велела Альме высыпаться, хорошо питаться и не пропускать приемы пищи. Ей посоветовали гулять и вести обычную жизнь.
– Если ты начнешь избегать ситуаций и мест из-за боязни снова испытать страх, – сказала она, – это будет совсем неправильно. Твой мозг решит, что опасно все, от чего ты уклоняешься. Тебе ведь не хочется давать ему еще больше поводов для страха?
Альма выслушала врача. Она слушала ее снова и снова во время повторных визитов, на которых врала и говорила, что приступы прекратились. Тогда Альма толком и не понимала, почему лжет, но, когда родители слышали, что ей становится лучше, у них на лицах появлялось очень сильное облегчение. Соврав однажды, она уже не смогла остановиться. Правда казалась ей невыносимой, и было такое впечатление, словно Альма, рассказывая обо всем, признавалась в очередной неудаче.
Тогда-то она и начала делать все то, против чего была врач. Альма начала выбегать из классов и отказывалась ходить куда-то еще, кроме дома и родительского офиса. Мест, где она чувствовала себя в безопасности, становилось все меньше и меньше. И огонек внутри нее тоже потихоньку угасал.
Когда Альма добралась до дома, там еще никого не было.
Она взяла квинтескоп и пошла во двор. Но устанавливать его она не стала. Вместо этого Альма уселась в кратере, обняла руками колени и прижалась к ним щекой. Она искала глазами свет в лесу. Нужно было увидеть хоть какой-то знак, что Старлинг была там.
Альма думала, что они каким-то образом связаны и флаер и квинтескоп предназначались именно ей. Она считала, что способна на что-то.
И Альма предполагала – нет, она была уверена в этом, – что приступы прекратились. Какой смысл заводить друзей, пускаться в загадочные волшебные поиски, взращивать свет внутри и узнавать себя, если эта ужасающая пустота, темная, огромная и всепоглощающая, могла накрыть ее в любой момент? Зачем тогда это все?
«Ты потеряешь друзей, – сказал ее внутренний голос, – если они узнают, какая ты странная».
«Твои приступы никогда не прекратятся, – продолжил он. – Каким бы ярким ни был свет внутри тебя».
«Ты никогда не сможешь спасти Старлинг, – услышала Альма у себя в голове. – Как бы сильно ни старалась».
«И ты ничего не сможешь с этим поделать».
Солнечный свет угасал, и вокруг расползались тени, но лес оставался пустым и темным.
И внутри Альма чувствовала себя точно так же.
В затхлом, пыльном, наполненном
