мышей… надо попробовать.
— А помнишь ли ты Великую Мартовскую Мяу-Мяу Песнь? — спросила Помоечница.
— Кажется, помню.
— А ну-ка, затягивай!
Мурли открыла рот и издала мерзейший кошачий вопль, которым все уважающие себя кошки встречают весну.
Помоечница немедленно присоединилась к ней, и их душераздирающий истошный вой огласил округу. Концерт продолжался до тех пор, пока на крыше не распахнулось слуховое окно и кто-то не запустил в них бутылкой. Бутылка приземлилась как раз между ними, и они брызнули врассыпную.
— Получается! — радостно крикнула Помоечница. — Знаешь, что я тебе скажу: у тебя все наладится. Тот, кто так хорошо поет, никогда не перестанет быть кошкой. Ты случаем ничего не чувствуешь на верхней губе? Усики не пробиваются?
Мурли проверила.
— Нет, — вздохнула она.
— А хвост? Что у тебя с хвостом?
— Совсем исчез…
— А ты не чуешь, что снова становишься кошкой?
— Нет, ни малейшего намека.
— А дом у тебя есть? — поинтересовалась Помоечница.
— Мне показалось, что есть… Но там, наверное, ничего не выйдет.
— У этого парнишки из газеты?
— У него, — кивнула Мурли. — Я еще немножко надеюсь, что он меня позовет. Я оставила свой чемоданчик там неподалеку, за печной трубой.
— Уж лучше бродяжничать, — посоветовала Помоечница. — Самое милое дело. Присоединяйся ко мне. Я тебя познакомлю с кучей своих отпрысков. Всех их разбросало по белу свету. Один мой сын пристроился при фабричной столовой. А одна моя дочь живет в городской ратуше, ее зовут Муниципалка. Другой сын…
— Тс-с-с, подожди, — перебила ее Мурли.
Они замолчали. По крышам прокатился крик:
— Мурли, кис-кис-кис!
— Ну вот, — прошептала Мурли. — Он зовет меня.
— Не ходи, — фыркнула Помоечница. — Давай бродяжничать. Свобода дороже! Вот увидишь, он отнесет тебя в корзинке к ветеринару. Тебе сделают укол!
Мурли заколебалась.
— Все-таки я пойду, — решилась она.
— Ты совсем рехнулась, — сказала Помоечница. — Пойдем со мной. Я знаю один фургон, на пустыре… там тебе будет и крыша над головой, и там ты опять запросто превратишься в кошку.
— Кис-кис-кис, Мурли!
— Я иду!
— Не ходи, дуреха! Подумай, если у тебя будут котята, их всех утопят!
— Кис-кис… юффрау Мурли!
— Я обязательно с тобой встречусь, — быстро сказала Мурли. — Здесь, на крыше. Пока!
Она спрыгнула на соседнюю черепичную крышу, ловко вскарабкалась на гребень, перемахнула на другую сторону, спустилась к трубе, подхватила чемоданчик, и вот уже она стояла перед знакомым окошком на кухню.
— Вы меня звали? — спросила она.
— Заходите, юффрау, — пригласил Тиббе.
Кошачья Информационная Служба
— Присаживайся, Тиббе, — пригласил главный редактор.
Тиббе опустился на стул. Прошла ровно неделя с того дня, как он сидел на том же стуле, щурясь от света настольной лампы, направленного на него. Тогда состоялся ужасно неприятный разговор. Теперь все было иначе.
— Уж не знаю, что на тебя так подействовало, но ты очень изменился, Тиббе, — сказал главный редактор. — А ведь еще на прошлой неделе я чуть было не уволил тебя, помнишь? Да-да, я собирался это сделать. Думаю, ты и сам догадывался. Но все же я хотел дать тебе последний шанс. И гляди-ка! За эту неделю ты принес новостей больше, чем за все время работы. Ты первым узнал про юбилей господина Смита. И первым сообщил о новом бассейне. Строительство же держалось в тайне. А ты как-то выведал… скажи мне честно, как тебе это удалось?
— Ну… — пробормотал Тиббе, — поговоришь то с одним, то с другим…
И «одним» и «другим» была, естественно, Мурли. А она узнала про бассейн от Муниципалки, которая, сидя на подоконнике, присутствовала на всех тайных заседаниях Муниципального Совета.
— А эта заметка про церковный клад! — продолжал главный редактор. — Горшок со старинными монетами, найденный во дворе церкви. Ты опять как будто видел все собственными глазами. И снова первым написал про это.
Тиббе скромно потупился. Эту новость принесла другая дочь Помоечницы — Просвирка, жившая при церкви. Она же, между прочим, и нашла горшок с монетами, когда рыла землю в саду по очень важной кошачьей надобности.
Тиббе сразу же рассказал об этом церковному сторожу. А потом настрочил заметку.
— Продолжай в том же духе, Тиббе, — призвал его главный редактор. — Судя по всему, ты справился со своей робостью.
Тиббе покраснел. Это было не так… к сожалению. Он оставался таким же застенчивым, как и прежде. Все новости приносили ему кошки, он же только записывал их. Впрочем, иногда… нет, довольно часто ему приходилось проверять кошачью информацию. Как правило, достаточно было одного телефонного звонка: «Я слышал, менеер, то-то и то-то… Правда ли это?» И практически всегда кошачьи сведения подтверждались. Кошки никогда не обманывали.
В Киллендорне проживало множество кошек — по нескольку в каждом доме. Вот и сейчас одна из них сидела на подоконнике в кабинете главного редактора.
Это был редакционный кот Ластик. Он подмигнул Тиббе.
Вот сидит и подслушивает, подумал Тиббе. Надеюсь, он не будет рассказывать про меня всякие гадости.
— И вот что я думаю, — важно сказал главный редактор, — пожалуй, в конце месяца тебе стоит прибавить зарплату.
— Благодарю вас, менеер.
Украдкой Тиббе взглянул на Ластика и почувствовал, что снова краснеет. В глазах кота ему почудилась холодная усмешка. Наверное, он считает меня подхалимом, подумал Тиббе.
На улице ярко светило солнце, и Тиббе вдруг захотелось побежать вприпрыжку или запрыгать на одной ножке — такое облегчение он почувствовал.
И всем знакомым, которые встречались ему по пути, он радостно кричал: «Привет!»
Повстречалась ему и Биби, соседская девочка, иногда заходившая к нему в гости.
— Хочешь мороженого? — спросил Тиббе. — Пойдем, я куплю тебе самое вкусное.
Биби училась в школе господина Смита. Она рассказала Тиббе, что у них будет конкурс на лучший рисунок и она намерена нарисовать большую-пребольшую картину.
— И что же ты собираешься изобразить? — спросил Тиббе.
— Кошку, — ответила Биби.
— Ты любишь кошек?
— Я вообще люблю животных.
Она лизнула розовый шарик.
— Когда нарисуешь, обязательно дай взглянуть,
