Ознакомительная версия.
Збинек Земан, Уинфред Шарлау
Кредит на революцию. План Парвуса
Введение
Загадочная натура
Примерно в 13 километрах западнее центра Берлина река Гавел, расширяясь, образует озеро Ванзее; Шваненвердер – меньший из двух островов, расположенных на озере. В XIX веке на острове началось строительство домов для богатых берлинских семей; между двумя мировыми войнами хозяева вилл еще пользовались услугами поваров и дворецких. Несколько больших домов осталось и поныне; их частные пристани опустели. Время от времени тишину безлюдного острова нарушают лодки с туристами, которые осматривают разрушенную виллу, принадлежавшую Иозефу Геббельсу. Но двенадцатью годами раньше того, как виллу на Шваненвердере приобрел гитлеровский министр пропаганды, на ней умер человек, ставший мишенью для злобных нападок нацистов. Это был Александр Израиль Гельфанд, который умер на своей роскошной вилле 12 декабря 1924 года.
Некрологи несколько приукрашивали его жизнь, чрезвычайно богатую событиями. Конрад Хениш, в то время министр культуры Пруссии, превозносил Парвуса (в социалистических кругах Гельфанд был больше известен под псевдонимом Парвус), называя его «самым талантливым во Втором интернационале»[1].
Либеральная газета Berliner Tageblatt назвала Гельфанда «информированным и умным человеком своего класса», который, находясь «на заднем плане, оказывал значительное влияние»[2].
Консервативная газета Kreuzzeitung видела в Гельфанде человека «бесхарактерного, легкомысленного, политического и делового проходимца». В некрологе в коммунистическом журнале бывший друг Гельфанда обнаружил резкий поворот в жизни покойного. Перед Первой мировой войной Гельфанд был мыслителем, влиятельным социалистом и революционером. А затем он продался; после августа 1914 года стал предателем рабочего класса, германским шовинистом, растленным военным спекулянтом[3].
Карл Радек, известный советский публицист, в «Правде» назвал Гельфанда «предателем» и в то же время подчеркнул, что он был «одним из передовых революционных писателей в эпоху Второго интернационала»[4].
После смерти Гельфанда его поразительная индивидуальность и уникальная роль, которую он сыграл в истории России и Германии в первые два десятилетия XX века, стали постепенно забываться. По общему признанию, беспокойные годы Веймарской республики, на смену которой пришли гитлеровская диктатура и следующая мировая война, как и условия, сложившиеся в Советском Союзе между двумя войнами, не способствовали беспристрастному изучению недавнего прошлого. Кроме того, было кое-что в деятельности Гельфанда, что отбивало охоту вспоминать и мешало наводить справки.
Немецкие социалисты периодически вспоминали о нем как о ведущем теоретике марксизма и блестящем журналисте. Историки, занимавшиеся восточной политикой Германии во время Первой мировой войны, знали, что Гельфанд был связан с имперским правительством и выступал в качестве консультанта министерства иностранных дел Германии. Кроме того, выяснилось, что Гельфанд принимал участие в помощи революционному движению в России и играл определенную роль в истории с проездом Ленина в знаменитом «опломбированном вагоне» через Германию в апреле 1917 года. Однако политики и военные предпочитали хранить молчание об отношениях имперского правительства и революционного движения в России.
В воспоминаниях Бетман-Гольвега, Гельфериха, Людендорфа и Кюльмана ни разу не упоминается Гельфанд. Своего рода известность он снискал, став одним из основных объектов нацистской пропаганды. Богатый еврей и революционер-марксист, Гельфанд представлял идеальную мишень для людей, подобных Альфреду Розенбергу и Иозефу Геббельсу, которые отнесли его в разряд «ноябрьских преступников» – врагов немецкого народа, разрушивших имперскую Германию и открывших дорогу в Европу большевизму. В Советском Союзе Гельфанд был предан забвению. Сведения о нем появились в первом издании Советской энциклопедии, а из второго издания он уже исчез.
Изучение архивов министерства иностранных дел Германии после Второй мировой войны дало возможность, по крайней мере, частично расшифровать загадочную жизнь Гельфанда. В архиве имелось большое количество документов, имеющих к нему отношение. Он выступает в них как центральная фигура в тайных отношениях между имперским правительством и русской социал-демократической партией и, в частности, большевистской фракцией Ленина. Утверждение, что имперское правительство Германии было заинтересовано в распространении восстания в России во время войны, теперь получило документальное подтверждение[5].
Исследование архивов министерства иностранных дел Германии заставило пересмотреть установившиеся представления о Первой мировой войне. Стало очевидно, что выработка политического курса в Берлине во время войны была гораздо более сложным процессом, чем принято считать. В то же время люди, которым приписывали историческую значимость, были низвергнуты с пьедесталов. Это относится к таким «исполинам», как Вильгельм II, Людендорф, Гинденбург. Теперь свои права на историческую известность заявили другие люди, к которым относится и Александр Гельфанд. Однако наши знания о его личности, целях и мотивах весьма отрывочны. Новая информация вызвала новые вопросы и привела к новым спорам. А загадка жизни Гельфанда так и осталась неразгаданной.
Гельфанд не одобрил бы мистификации, последовавшие после его смерти. В Apologia pro vita sua («Оправдание моей жизни»), выпущенной его издательством в Берлине весной 1918 года, он написал: «Мои работы – это вехи моей жизни; по ним можно проследить, что интересовало меня в то время, что заполняло мою жизнь»[6].
Трудно представить более вводящую в заблуждение фразу! Работы Гельфанда только поверхность айсберга. Он был одержим стремлением к скрытности и предпочитал, чтобы его имя было окутано легендой. В последние годы жизни он делал все, чтобы достичь своей цели. История с книгой воспоминаний Филиппа Шейдемана Der Zusammenbruch проливает свет на то, каким образом действовал Гельфанд после войны. Шейдеман, лидер германских социал-демократов, написал книгу под руководством Гельфанда во время пребывания в его доме на Ванзее. Книга была напечатана с выходными данными издательства Гельфанда. И хотя Шейдеман был тесно связан с Гельфандом во время войны, в своих воспоминаниях он ни разу не упоминает о хозяине дома, в котором была написана эта книга.
Вскоре после смерти Гельфанда его сын вместе с друзьями отца обыскал виллу на Шваненвердере, но не нашел ни одного документа. По всей видимости, Гельфанд уничтожил документы перед своей смертью. Только после Второй мировой войны часть его деловых документов была обнаружена в Берлине. Значительная часть бумаг Гельфанда должна была находиться в Копенгагене. У молодого английского ученого, который не так давно работал в архиве в Копенгагене, создалось впечатление, что здесь тоже была проведена операция по уничтожению документов. Все это похоже на правду; скрытность была отличительным признаком деятельности Гельфанда.
Прошло более трех десятилетий после смерти Гельфанда, и, как выяснилось, его усилия помешать раскрытию тайных операций были не напрасны. Авторы этой книги часто убеждались, что пошли по ложному пути; герой, с присущей ему неуловимостью, испытывал их терпение. Однако авторы считают, что им удалось отчасти раскрыть тайну, которой так старался окутать себя Гельфанд.
В 1867 году – в год рождения Гельфанда – Европа оставалась влиятельным центром цивилизованного мира. Уже ходили поезда, но еще не было автомобилей. В столицах для освещения улиц использовался газ; на коротких расстояниях основным транспортным средством были лошади. Уже был известен телеграф, но еще не имелось телефона. В тот самый год появилась пишущая машинка, и Альфред Нобиль получил патент на изобретение динамита – нового взрывчатого вещества. В Вене Штраус услаждал своих преданных поклонников новым сочинением, вальсом «Дунайские волны», а в Лондоне Карл Маркс закончил первый том своего выдающегося произведения «Капитал».
Дальнейший курс развития основных политических событий в Европе был вполне предсказуем. Вскоре при Бисмарке закончилось объединение Германии, и новое государство было готово помериться силой с Францией. Австрия была вынуждена отойти от дел Италии и Германии, но вскоре нашла свой новый интерес на Балканах. Здесь быстро падало влияние Блистательной Порты (султанской Турции), и вставал вопрос, кто из двоих – Австрия или Россия – займет освободившееся место. Здесь, рано или поздно, должны были прийти в столкновение интересы двух этих держав.
В стране, где родился Гельфанд, Александр II, пришедший к власти после Крымской войны, продолжал заниматься внутренними делами государства. В России предпринятые им преобразования – отмена крепостного права в 1861 году и последовавшие за ней реформы местного самоуправления, то есть земская и городская, реформы судебная, военная, народного просвещения, цензуры и другие, сопровождались определенными трудностями. Как выяснилось, для проведения этих грандиозных реформ (так называемых Великих реформ Александра II) не было соответствующих средств и аппарата и, кроме того, имелось большое количество их противников и недоброжелателей. Реформаторское рвение царя не поколебало твердыню самодержавия. В эпоху, когда аполитичные массы были вынуждены вмешиваться в политические дела других европейских государств, когда западные соседи России, Германия и Австро-Венгрия, экспериментировали с конституциями, в России царило самодержавие и, естественно, не было и речи о конституции и парламенте. Страной управляли неэффективная бюрократия и коррумпированная полиция. В России безраздельно властвовало взяточничество. Вероятно, царь ожидал благодарности от подданных за изданные указы; в таком случае ему пришлось горько разочароваться. Покушение Каракозова на жизнь Александра II в апреле 1866 года положило конец эпохе реформирования.
Ознакомительная версия.
