Владимир Иванович Стеженский.
Берлин, сентябрь 1945.
* * *
Свои дневниковые записи я начал вести еще задолго до войны. Время тогда было сложное и тревожное. Каждый год происходили громкие политические процессы, жертвами которых становились известные партийные и политические деятели. Будучи школьником старших классов, я занимался в историческом кружке у профессора Московского университета М. Зоркого. Мы изучали историю партии, но не по краткому курсу, а по стенографическим отчетам съездов, пленумов и другим материалам, которые тогда можно было получить в любой городской библиотеке. Я читал острые критические выступления, направленные в адрес Сталина и начинал понимать, почему многие бывшие соратники Ленина превращались во «врагов народа» и агентов империализма.
Надо сказать, что в нашей семье отношение к Сталину всегда было негативным, особенно после того, как жертвами сталинских репрессий стали два моих близких родственника. Один двоюродный брат был заместителем маршала Тухачевского по научно-технической части, и когда маршала «разоблачили», моего брата отправили в длительное тюремное заключение. Второй двоюродный брат, Юрка, был еще школьником, когда случилась беда. Он поехал в Гагры на каникулы, где жил и работал наш дядя (тот был мебельщиком-краснодеревщиком, оформлял интерьер на даче Сталина на Черной речке). Когда работы подошли к концу, дядю арестовали, и вместе с ним арестовали моего Юрку как «пособника врага народа». В 17 лет его отправили в сибирские лагеря.
Когда началась война, я был студентом известного московского института ИФЛИ. Осенью тридцать девятого я был призван с первого курса на действительную военную службу, но, уже через год освобожден от воинской обязанности по причине сильной близорукости. Призыв в армию мне не грозил, но когда немцы стали все ближе подходить к Москве, вопрос о службе в армии я для себя уже решил. Осенью сорок первого записался на курсы военных переводчиков при Военном институте иностранных языков. По окончании их в звании лейтенанта я попал на фронт, в апреле сорок второго года. Служил в разведотделе штаба 383-й стрелковой дивизии, которая в боях за освобождение Крыма стала называться «Феодосийской», а за взятие Берлина — «Бранденбургской».
Служил я в должности военного переводчика разведотдела, временами исполняя обязанности помощника начальника и даже начальника этого отдела. Поэтому о том, что происходило на фронте, знал не только из сообщений Совинформбюро, но и из фронтовых и армейских оперативных сводок, разведдонесений, трофейных документов, от пленных немцев, которых мне приводили. Многое нашло тогда отражение и в дневниковых записях, которые я отправлял домой, в Москву, пользуясь надежной оказией.
Впервые я перечитал записи весной сорок шестого года, когда приехал в свой первый послевоенный отпуск. Перечитал и пришел в ужас. Даже некоторых записей, попади они в чужие руки, было бы достаточно, чтобы отправить меня в места отдаленные на долгие годы. Там было много горькой правды и ни одного упоминания в позитивном контексте нашего «великого вождя». В то время это было немыслимо. Я немедленно вырезал и уничтожил многие строчки, абзацы и даже страницы. Теперь, старательно роясь в памяти, я пытаюсь восстановить утраченное с помощью сохранившихся писем и отдельных заметок.
Главное в этих записях — не конкретные исторические факты и события, они давно всем известны, а моя личная реакция на них, реакция двадцатилетнего паренька, попавшего на фронт и пытавшегося объяснить себе то, что не поддавалось тогда объяснению, а также попытка понять происходившее моих фронтовых друзей и товарищей, реакция пленных немцев, которых мне приходилось не только официально допрашивать, а часто разговаривать с ними по-человечески, по-товарищески. Мне довелось прочитать немало трофейных дневников и писем, в которых нередко можно было найти похожие мысли, наблюдения, пожелания и прогнозы.
Солдатский дневник
(Военные страницы)
22.06.41.
Сижу дома, готовлюсь к экзамену по истории. Родители на даче с моим братом. Тишина и покой. И вдруг по радио: «В 12.15 началась война…». Сволочи, наглые звери, они уже сегодня утром бомбили Киев, Севастополь, другие наши города! Сейчас выступает Молотов. Запомнились его последние слова: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами». Да, на нас они зубы свои сломают. Как все неожиданно, но у меня все эти дни было какое-то предчувствие, что на днях будет война. И все же неожиданно.
Потом пришел мой школьный друг Артур, и мы пошли с ним на Арбат делать необходимые покупки. Купили соли, спичек, сахара. Везде длиннющие очереди, на улицах полно людей. Что-то будет… Все время думаю о своем самом близком школьном друге, Вовке Галюке, который еще с осени тридцать девятого служит на Черноморском флоте. Сейчас он где-то под Севастополем.
По радио объявили, что введено «угрожающее положение», теперь и под Москвой можно ждать немца.
Но все-таки у меня завтра экзамен, надо зубриться. К вечеру вернулись родители. Лёня, мой младший братишка, остался на даче с домработницей. На улицах погасили фонари. Затемнение. Это новое слово, придется к нему привыкать. По радио предупредили: если в комнатах горит свет, необходимо закрывать окна изнутри занавесками, покрывалами, одеялами, чтобы свет наружу не проникал.
24.06.41.
Сегодня было первое, так сказать, боевое крещение. Около четырех утра со стороны Потылихи вылетело около трех десятков самолетов. Летели они спокойно и уверенно, как к себе домой. Несмотря на сплошную завесу огня из зениток и пулеметов, ни один на наших глазах не был сбит, хотя стрельба продолжалась минут двадцать. Мы даже подумали, что это учебный полет наших эскадрилий. Официальных сообщений об этом пока еще нет. Во всяком случае, ощущение не из приятных.
Вчера обстановка в Москве стала спокойней, на улицах меньше народу, сократились очереди. Появилось много людей в противогазах, штатских.
В кино идут наши старые фильмы — «Профессор Мамлок», «Семья Оппенгейм», «Александр Невский». В газетах и по радио теперь восхваляют, превозносят их военные успехи.
Вчера сдал историю, получил «пять». Был у Вовкиной мамы, она очень волнуется за него. Где-то он сейчас. А где мои одноклассники, ныне студенты Геолого-разведочного, МИИТа?
