Павел Третьяков. Купец с душой художника - Коллектив авторов

© Алдонин С., 2022

© ООО «ТДА», 2022

© ООО «Издательство Родина», 2022

* * *

История Третьяковской галереи ведет отсчет с 22 мая 1856 года.

В это день ее основатель впервые купил русскую картину и начал коллекционировать отечественную живопись. Все начиналось с полотна молодого художника Василия Худякова «Стычка с финляндскими контрабандистами». Затем последовало приобретение картины Николая Шильдера «Искушение». Так две не самые известные, но оттого не менее дорогие во всех смыслах вещи вошли в историю. До этого Третьяков собирал европейскую живопись, но бессистемно, а тут нашел свое призвание в жизни.

Павел Третьяков

Павел Михайлович Третьяков (1832–1898) посвятил себя собирательству и искусству. Потомственный купец из старообрядцев, он с молодых лет проявил себя и как предприимчивый, и как весьма культурный деловой человек. Построил бумагопрядильные фабрики, на которых было занято несколько тысяч человек. И одновременно – болел за русское искусство, за русскую литературу.

Завещание от слова «завет»

Начинание Павла Третьякова повлияло не только на судьбу отечественного изобразительного искусства. Галерея дала толчок возрождению национальной линии в литературе, зодчестве, способствовала осмыслению родной истории. К русской живописи в середине XIX столетия относились с некоторым пренебрежением, и нужно было открывать ее миру заново. Благодаря Третьякову и другим патриотически настроенным меценатам она встала вровень с русской словесностью, успешно освоила множество новых жанров и направлений.

Свой первый, довольно скромный дом в Лаврушинском переулке Павел Михайлович купил в 1851 году. Купец тогда еще только начинал главное дело своей жизни и, отправляясь в путешествие, оставил на всякий случай наказ: «Сто пятьдесят тысяч рублей серебром я завещаю на устройство в Москве художественного музеума или общественной картинной галереи». К счастью, жить ему после этого суждено было долго, и к своей заветной цели он пришел самостоятельно.

В. Худяков. Стычка с финляндскими контрабандистами

Постепенно его коллекция превращалась в настоящую энциклопедию русской жизни. Именно такого результата и добивался меценат, помогая художникам обрести неповторимую русскую тональность, почти не звучавшую прежде. «Христос в пустыне» Ивана Крамского, «Грачи прилетели» Алексея Саврасова, произведения Валентина Серова, Михаила Нестерова, Николая Ге и многих других прославленных живописцев, возможно, никогда бы не пополнили сокровищницу нашего искусства без деятельного соучастия и финансовой поддержки со стороны Павла Третьякова.

Образы русской истории

Первой исторической картиной в его собрании стала «Княжна Тараканова» Константина Флавицкого. Художник обратился к легендарному сюжету екатерининского времени: молодая красавица-самозванка томится в застенках Петропавловской крепости, город охвачен наводнением, про узницу все забыли, спасения нет; она забралась на постель, подступает вода, все ближе неминуемая смерть; в глазах женщины – отблеск уже иного мира… Это вымысел, скорее всего, Тараканова умерла от чахотки и не во время наводнения, но как же полюбили эту картину в народе! Она привлекала даже тех, кто сроду не посещал выставок, – такая была жажда на русскую историю в художественном исполнении.

Стараниями великого собирателя в конце XIX века у нас процветала уникальная, не имеющая аналогов в мировом искусстве живопись. Третьяков одним из первых прочувствовал скрытую до поры мощь народной темы. Три больших художника с недюжинной силой занялись в тот период осмыслением прошлого России: Константин Маковский, Илья Репин, Василий Суриков. Исторические полотна Константина Егоровича (за них автор запрашивал огромные деньги) разлетелись по всему миру: например, «Боярский свадебный пир», открывший для многих красоту русской жизни XVII века, оказался в США. Такое преподнесение истории Третьяков находил слишком поверхностным, декоративным, зато на суриковское «Утро стрелецкой казни» меценат не поскупился. И не прогадал, напряжение исторической драмы картина передает так, что у иного зрителя кровь в жилах стынет: тут и решительность Петра, готового через многое переступить, чтобы перестроить Россию на свой лад, и трагедия стрельцов, не просящих пощады пред лицом «нового века». Художник, по всему видать, оплакивал их судьбу.

С Репиным Павел Третьяков сотрудничал долго, но иногда коллекционеру приходилось бороться за картины мэтра с самим Александром III, который, как известно, тоже знал толк в живописи. Илья Ефимович работал быстро, порывисто, однако хаотическую гармонию своих «Запорожцев» создавал десять лет. «Запорожье меня восхищает этой свободой, этим подъемом рыцарского духа. Удалые силы русского народа отреклись от житейских благ и основали равноправное братство на защиту лучших своих принципов веры православной и личности человеческой», – так живописец объяснял свое отношение к днепровским героям. Первый вариант полотна оказался у Третьякова, окончательный – у императора, поэтому сегодня картину можно увидеть и в Москве, и в Петербурге.

Константин Флавицкий

Самой сенсационной и даже скандальной вещью третьяковского собрания было и остается полотно «Иван Грозный и сын его Иван». Его создание ассоциативно связывалось с кровавой полосой отечественной истории – серией терактов, убийством Александра II, ответной реакцией властей. «Мне минутами становилось страшно. Я отворачивался от этой картины, прятал ее», – рассказывал Репин.

Это полотно первым в истории русского искусства подверглось цензурному запрету: картину предписывалось «не допускать для выставок и вообще не дозволять распространения ее в публике какими-либо другими способами». Правда, действовало табу всего лишь три месяца, после чего «кровавое полотно» стало одним из самых популярных в Третьяковской галерее. В 1913 году иконописец-старообрядец Абрам Балашов набросился на него с ножом и словами «Довольно крови!».

Картину пришлось реставрировать, хотя поначалу автор решил, что «это невосстановимо» (в 2018 году на нее напал еще один вандал и снова нанес увечья шедевру).

Она и сегодня вызывает ожесточенные споры поклонников и непримиримых критиков и тем не менее уже давно является одним из символов нашего культурного кода – как знак глубокого, потаенного трагизма истории. Васнецовская Аленушка, суриковский Меншиков (опальный, больной, он не может встать во весь рост в своей низенькой сибирской избенке), разборчивая невеста Павла Федотова, которую дожидается офицер, – третьяковский список заветных русских картин можно продолжать долго. Каждая из них показывает важную черту народного характера, открывает такие глубины, в которые зритель погружается долго и самозабвенно.

«Поэзия может быть во всем»

Третьяков не особо жаловал академическую живопись с ее увлечением античными и ветхозаветными сюжетами, театрализацией композиций. Известны слова основателя галереи: «Мне не нужно ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес, дайте мне хоть лужу грязную, но чтобы в ней правда была, поэзия,