Михаил Михайлович Кириллов
Армянская трагедия. Дневник врача (декабрь 1988 г. – январь 1989 г.)
Рецензенты: докт. мед. наук проф. Л. Б. Худзик, писатель – член Союза писателей Российской Федерации О. Н. Гладышева.
Утверждено к изданию Ученым советом СГМУ.
Сведения об авторе. Кириллов Михаил Михайлович – доктор медицинских наук, профессор, зав. кафедрой внутренних болезней СГМУ, известный военно-полевой терапевт, пульмонолог, специалист медицины катастроф. В декабре 1988 г. – январе 1989 г. принимал участие в оказании медицинской помощи пострадавшим при землетрясении в Армении в качестве профессора-консультанта Ереванского военного госпиталя.
В декабре 1988 г. Армения пережила трагедию массовой гибели людей и колоссальных разрушений вследствие землетрясения, одного из крупнейших в истории человечества. Вся страна в то время пришла на помощь армянскому народу. Значительные усилия потребовались и от военно-медицинской службы. Автор «Дневника» был одним из специалистов, которые вошли тогда в группу усиления МО СССР и работали в составе военных и гражданских лечебных учреждений как в зоне землетрясения в Ереване, так и в Центре страны. Личные впечатления о событиях того времени, о горе и трудностях людей, о неблагоприятной межнациональной ситуации в Закавказье, которой сопровождалась трагедия декабря 1988 г., легли в основу предлагаемых читателю дневниковых записей, сделанных рукой врача.
Дневник врача (декабрь 1988 г. – январь 1989 г.)
23.12.1988 г. Получено указание из Москвы выехать в Ереван для работы с пострадавшими при землетрясении. Вылететь немедленно не удалось: все борта заняты. Снял бронь на 27-е.
27.12. Раннее утро. Саратовский аэропорт. Полно армян. Можно подумать, что Армения начинается уже в Саратове… Раньше никогда не обращал внимания: грузин, азербайджанец, армянин… А ведь, действительно, национальные особенности лиц, поведения, речи так отчетливы, что не видеть этого – «интернациональная» слепота.
Диаспора сжалась как пружина. Это нужно пропустить через себя, только тогда поймешь. А у русских это чувство (явление национального сжатия) возможно? Было ли это? Разве что Москва в 41-м.
Стая черных птиц с гортанными криками низко пронеслась над аэровокзалом. Может быть, армянская птичья колония снялась? В эти дни армянская тема неизбежна. Она струится.
Что я раньше знал о землетрясениях и массовых трагедиях? 1948 г. Учитель географии задумчиво, как бы размышляя, говорит нам – ученикам 9 класса, – что вчера, по его мнению, где-то произошло сильное землетрясение: в комнате у него ни с того ни с сего, скрипя, медленно открылась дверка массивного шкафа, которую и руками-то открыть тяжело… Позже сообщили: разрушительное землетрясение в Ашхабаде. Но прошло это событие глухо, и знаем о нем мы сейчас больше, чем тогда.
Малые трагедии… Здесь, в Саратове, взорвался газ и рухнул дом, погребя под обломками 11 чел. Зимой обвалился потолок аварийного дома и балками придавил спавшую семью – ребенка и его молодых родителей. Выкарабкаться им было невозможно. Через раскрытую кровлю рванул ледяной холод, а из прорванной трубы отопления на распятые тела лился кипяток. Когда мужчину привезли в ожоговый центр, он еще не знал, что жена и дочь погибли па месте. Бывало, привозили группами пострадавших в автомобильных авариях. Но все это не шло ни в какое сравнение со случившимся в Армении.
Ереванский аэропорт – Звартнотц, тот самый. Весь – в снегу. У ступенек трапа меня неожиданно встречают. Капитан Пучиньян, выпускник факультета 1981 г. Он ожидал передачи из Саратова, но оказии не получилось, зато мне повезло – я в Ереване впервые.
Аэропорт забит самолетами, нашими и иностранных компаний. Запомнился иракский ИЛ-76 зеленого цвета. Стены в здании аэровокзала заклеены объявлениями о порядке приема беженцев, фотографиями пропавших без вести. Народу – масса. Беспрестанное движение. Небритые мужчины, нервные женщины на узлах и чемоданах, орущие дети. Ноев ковчег. Призванные из запаса рязанские мужики в мятых нескладных шинелях и кирзовых сапогах.
Едем на автобусе, потом на троллейбусе. Город в глубоком снегу. Рыхло, влажно, снежно, красиво. На тротуарах, у остановок – мужчины в длинных черных пальто типа демисезонных с небольшим воротничком. Белое кашне. Черные шляпы. Стиль ретро. Что-то от парижских бульваров 20-х гг. Неожиданно замечаешь, что все здесь спокойно, ровно… на 20-й день после смерти. Молодежь форсит и веселится, школьники лупят друг друга снежками, подростки гогочут, старички степенно прогуливаются… В магазине сосиски, сардельки, масло. Однако картина неполна. Театральная площадь. Серая громада театра. На всех входах и выходах – БМП, солдаты в касках по внешнему периметру, в театре – казарма. Все это режет глаз.
Прибыли в госпиталь – большое каменное здание из розового туфа. Представился начальнику штаба группы усиления – доктору Г. А. Костюку, которого знал еще по Афганистану, и начальнику госпиталя – Геннадию Ивановичу Смышляеву. Коротко разобрался в положении дел. В зоне продолжаются восстановительные работы, в городе неспокойно, особенно по вечерам и ночью. С 10 вечера действует комендантский час. Сегодня был какой-то конфликт, обещают, что будет и завтра. Предупредили о нежелательности прогулок в город. В госпитале – около 150 раненых. Начиная с 22.12., часть из ранее поступивших группами переведена в Ленинград, в ВМА им. С. М. Кирова, часть в Москву – в госпиталь им. Н. Н. Бурденко. Подготавливаются и другие. Только что убыли главные специалисты – профессора Э. А. Нечаев и В. Т. Ивашкин, работавшие здесь с 8.12. Моя роль, как это и определено ЦВМУ, замещать главного терапевта на данном отрезке работы.
Разместили на жилье в люксе – в отдельной палате Ереванского института курортологии и физиотерапии, расположенного на узенькой улице им. братьев Орбели, неподалеку от госпиталя. Номер с лоджией. С высоты четвертого этажа хорошо видна панорама Еревана. Внизу – глубокий овраг, на дне которого в снежных берегах бьется Раздан. На противоположном берегу на вершине холма возвышается острый шпиль – памятная стела в честь миллионов армян, вырезанных в 1915 г. в Восточной Турции.
В номере холодно, но если плотно прикрыть балконную дверь, то становится как будто ничего. Есть стол, удобный для работы, телевизор. Поселившие меня женщины-армянки были очень внимательны, с уважением вспомнили, что здесь, до меня, жил главный хирург госпиталя им. Бурденко – В. Г. Брюсов. Институт за месяц до землетрясения был поставлен на капитальный ремонт. Больных выписали, но персонал регулярно ходил на работу. Начиная с 8.12. здание отдали под общежитие для врачей и сестер, прибывших из Ленинграда и Москвы. И к моему приезду здесь жили еще более двух десятков человек. Крыша над головой есть – можно включаться в работу.
