Ознакомительная версия.
— Сто процентов ранений — осколочные, тяжелых много, больше двадцати, света нет, воду носят с колонки.
Слов поддержки в тот момент у меня не нашлось. Прогремел очередной залп «Градов», когда стало понятно, что разрывы пришлись не по нас, а по соседнему кварталу. Мы с Серегой Корнем побежали обратно, к Мотороле. Оставаться в Николаевке или выбираться отсюда в одиночку ой как не хотелось.
По дороге нас обогнала визжащая девятка, которую я заприметил еще у базы-штаба, где Моторола руководил погрузкой оружия в «буханку». Она пролетела, едва не задев Серегу, люди внутри были явно в истеричном состоянии.
— Это Лето (а может быть, Серега сказал — «Юг», я, признаюсь, тоже был уже не в себе и не запомнил точно). После того как его командира Мачете ранило еще во время одного из первых боестолкновений с нациками и его эвакуировали в славянский госпиталь, он остался старшим, но по ходу не был готов и сейчас на панике, скорей всего, они ездили, чтобы выяснить, докуда успели дойти укропы.
— Судя по их стремительности, — не удержался я, — украинские военные где-то совсем рядом.
Мы прибавили ходу, если не сказать побежали. Забегая во двор и увидев, как Моторола разговаривает с бурно жестикулирующим Летом (или Югом) — метрах в двадцати от них толпилось человек пятьдесят в обвисшем камуфляже, — я успокоился: успели, значит. Неоднородная форма бойцов, казалось, была велика многим на пару-тройку размеров. Учитывая, что в те времена ребята приезжали на передовую в том, что самим удалось раздобыть еще на гражданке, — командование обеспечивало их автоматами, патронами, сухпаем, — в остальном экипировка была делом добровольным, кто-то и в джинсах воевал. Из-за этого я сделал вывод, что ополчение, которое находилось на фронте, изрядно исхудало. Подумалось тогда, что война — это не только адреналин и пиф-паф, но и тяжелый изнуряющий труд: рытье окопов, постройка блиндажей, бег с препятствиями от железных подарков с неба, перетаскивание собственных орудий и прочая рутина. Стоящих передо мной людей она иссушила, сделала угловатыми, заострила подбородки и скулы.
— У них колонна с танками и БТРами идет уже по центральной улице, с ними пехота, они уже приступили к зачистке, — доносились выкрики заместителя Мачете с южным позывным. Он был на полторы головы выше Моторолы, значительно атлетичнее, чем-то похож на актера Дюжева. Однако солидная боевая внешность не сказывалась на его эмоциональном состоянии, парень явно был взвинчен. Моторола терпеливо его выслушал, тот после доклада обстановки перешел к ярко окрашенным жестами призывам — уносить ноги.
— Так, успокойся, не трахай мозги и построй своих людей. Приступать!
Ополченец попытался было нервно продолжить гнуть свою линию, Моторола перебил его, гаркнув что-то вроде:
— Прекратить разговоры, выполнять приказ.
Заместитель Мачете от такого мотороловского настроя как-то сразу потух и засуетился в поисках своих подопечных.
— Слушаем и вникаем! Времени повторять нет! Враг уже продвигается к центру города! Вступать в прямое боестолкновение сейчас уже не имеет никакого смысла! У меня приказ товарища Первого — вывести личный состав из Николаевки без потерь, сохранить технику. Предыдущей ночью нас стало на двести человек меньше. Минер, не предупреждая командование и других командиров в Николаевском гарнизоне, покинул вместе со своими людьми позиции и ушел в Горловку к Бесу. Для нас с вами они дезертиры: раскрыли оборону, подставили нас. Город мы не удержим, погибать бессмысленно права не имеем, за нами Семеновка и Славянск. Вопросы есть? — обратился Моторола к строю.
Со стороны это выглядело даже немного странно. Представьте себе толпу вооруженных мужиков, рослых, крепких парней — за сорокет каждому, с серьезными окладистыми бородами и хмурыми лицами. И на контрасте — полутораметрового, щуплого даже в бронежилете, облепленного наколенниками и налокотниками парня, похожего на девятиклассника, на небольшом черепе которого матовый черный шлем, как у астронавта. Его высокий срывающийся голос далек от генеральского баса или полковничьего тенора. Но при этом эти одичавшие от окопной жизни серьезные мужики из донбасских шахт напряженно ловят каждое слово этого мальчугана. (Мотороле, конечно, не пятнадцать лет было, он 1983 года рождения, но во время боев за Славянск он действительно выглядел гораздо моложе, фронтовой адреналин имеет такое свойство — одних утрированно старит, других отчаянно молодит.) В строю молчали.
— Вопросов нет, — ответил за подчиненных Моторола и перешел к главному: — Теперь о плане эвакуации. Во-первых, всем выключить телефоны и убрать фонарики. Выходить будем в полной темноте. У противника могут быть беспилотники, да и наблюдателей тоже легко расставить по крышам, чтобы засечь перемещение нашей колонны. Обнаружат — расфигачат из арты только так. Никому, думаю, объяснять не надо. Никакого освещения. И никаких сигарет. Идем за проводником цепочкой: пять-шесть метров друг от друга, но так, чтобы видеть спину того, кто впереди. Громко не разговариваем, а лучше не разговаривать вообще. В частном секторе у укропов тоже найдутся уши, которые с радостью на нас настучат куда надо. Впереди едет Воха на тачке, он первый. Если у кого-то есть ранения или резко обнаружившиеся болезни, лучше сказать прямо сейчас и пересесть в машину, два-три места найдется.
Из строя зароптали:
— Да уж дойдем как-нибудь, командир.
Пока Моторола раздавал ЦУ, стемнело окончательно, отряд превратился в однородное копошащееся во мраке существо. Судя по шевелению где-то впереди и тихому шороху автомобильных шин, Воха тронулся, а за ним и колонна. Моторола замыкал цепочку, и мы с Серегой Корнем решили тоже пристроиться где-нибудь недалеко от командира. Между нами оказалось человек пятнадцать. В том числе и совсем недавно истеричный Юг (он же Лето), но теперь дисциплинированно выполнявший мотороловские приказы.
В Николаевке я не ориентировался вообще, тем более ночью. Сначала тьма была кромешной абсолютно, затем вышла луна, картинка получилась бы вполне себе героической, но камера у меня села напрочь. Мы шли какими-то огородами, через частный сектор, из-за заборов то и дело лаяли встревоженные и обезумевшие от оглушительных обстрелов сторожевые псы, скулили изнеженные домашние питомцы. Конечно, это действовало на нервы, но против собачьих инстинктов любая конспирация бессильна. Шли под завывания, и редкий переулок встречал тишиной, в таких местах все вздыхали с облегчением. Я сверлил взглядом спину бойца, что шел впереди, и частенько оборачивался, чтобы убедиться, что Корень следует за мной. На перекрестках мы проходили мимо выставленных Моторолой заранее «секретов», — как правило, в них сидело по два-три бойца с крупнокалиберным пулеметом, этого было достаточно, чтобы остановить передовой отряд ВСУ даже при наличии БТРа.
Ознакомительная версия.
