В плане мероприятий по обеспечению специальных железнодорожных перевозок значилось: «Всего для обеспечения перевозок спецконтингентов сформировать и отправить 152 маршрута, общим количеством 14 200 крытых вагонов и 1 тысяча платформ. Эшелоны формировать по 65 вагонов по схеме: в голове поезда ставить два вагона прикрытия (или один пульмановский), 33-й вагон отвести для конвоя, 34-й под медизолятор…»
Вся операция получила странное название «Чечевица». Сейчас вряд ли можно сказать, кто и когда придумал такое нелепое название. Очевидно, сыграло роль созвучие первых букв депортируемого народа, но так или иначе «Чечевица» была подготовлена и проведена на самом высоком организационном уровне. Как ни странно это звучит. А в феврале был уже подведен окончательный итог — 97 635 семей, или 459 486 чеченцев и ингушей, должны покинуть республику. (Эти расчеты были сделаны по итогам предшествующей переписи населения.) Начало операции назначено на 22–23 февраля.
Удивительно, но выселение всех «виновных» народов проходило под праздники или сразу после красных дней календаря. Так, карачаевцев выслали под 7 ноября, калмыков — под Новый год, чеченцев и ингушей — в годовщину Красной армии. И только выселение крымских татар проходило спустя почти три недели после первомайских торжеств.
В ночь на 23 февраля 1944 года были оцеплены все населенные пункты республики, организованы засады в ущельях и на тропах. Каждой опергруппе, состоящей из одного оперативника и двух бойцов войск НКВД, было предписано произвести выселение четырех семей. В специальной инструкции предписывалось, что по прибытии в дом выселяемых нужно произвести обыск, изъять огнестрельное и холодное оружие, валюту, антисоветскую литературу. Главе семьи предложить выдать властям участников созданных немцами отрядов и лиц, помогавших фашистам. Здесь же объявить причину выселения: «В период немецко-фашистского наступления на Северный Кавказ чеченцы и ингуши в тылу Красной армии проявили себя антисоветски, создавали бандитские группы, убивали бойцов Красной армии и честных советских граждан, укрывали немецких парашютистов». Затем надлежало погрузить на транспортные средства имущество и людей, в первую очередь женщин с грудными детьми, и под охраной отправить к месту сбора. С собой разрешалось брать продовольствие, мелкий бытовой и сельскохозяйственный инвентарь… Но не более полутонны на семью. В случае сопротивления или попыток к бегству применять решительные меры, вплоть до расстрела. Примечательно, ни в Чечено-Ингушетии, ни чуть ранее в Карачаеве и позже в Балкарии войска НКВД так и не встретили ни разу организованного отпора.
Пущенные в черное небо осветительные ракеты стали сигналом к началу операции. Каждые шесть часов руководители оперативных секторов докладывали ее результаты Л. П. Берия.
Самой большой неожиданностью стал мощный снегопад, начавшийся во второй половине дня во всех районах республики. Но погода не помешала. К 11 часам утра, как следует из телеграммы Сталину № 6051, «…вывезено из населенных пунктов 94 тысячи 741 человек, то есть свыше 20 процентов подлежащих выселению. Погружено в железнодорожные эшелоны из этого числа 20 тысяч 23 человека». А уже к исходу первого дня операции появилась первая суммарная сводка о ходе погрузки и отправлении эшелонов: 39 готовы к отправке, 32 — находятся под погрузкой, 18 — находятся в пути. 107 431 человек, в том числе 43 529 детей, потеряли в этот день свой дом, сменив его на теплушку. В среднем на каждый поезд приходилось по 2,5 тысячи человек.
В отчетных документах на имя Берии эшелоны обозначались индексом «СК» (спецконтингент) и трехзначной цифрой:
«Из эшелона СК-349 на ст. Куйбышев снят труп ребенка восьми месяцев. Умер от истощения. Из эшелона СК-368 снято четыре трупа».
Гибли в основном старики и дети из-за истощения, инфекционных заболеваний, воспаления легких. Не упоминались ни имена, ни фамилии умерших. Впрочем, иногда фамилии попадались. Это в тех сводках, где докладывалось о попытках к бегству или о сопротивлении конвою.
По некоторым данным, спецпереселение только чеченцев и ингушей обошлось стране в 150 миллионов рублей. На эти деньги можно было бы построить около 700 танков. Но кто считал затраты? А тем более людские потери. Пути следования железнодорожных составов в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию до сих пор отмечены могилами людей, не перенесших тяжелой дороги. Без малого полмиллиона чеченцев и ингушей были буквально оторваны от родной земли и смогли вернуться на родину лишь в 1957 году.
После депортации в самой Чечено-Ингушетии вытравливалась память о веками живших здесь народах, уничтожались любые следы их пребывания. Вывозились материальные ценности из опустевших домов. Были сожжены уникальные древние рукописи. Разбивались кладбищенские плиты, надгробья шли на строительство мостов и дорог. Взрывались мечети и средневековые башни, другие древние сооружения. Переименовывались названия селений, улиц, площадей, колхозов. Из библиотек и музеев изымались книги и документальные материалы о «врагах народа». Задним числом менялась даже национальность погибших во время войны чеченцев — Героев Советского Союза. А. Байбулатов был записан кумыком, X. Магомед-Мирзоев — таджиком, X. Нурадилов — татарином.
Между тем после выселения с Северного Кавказа чеченцев, ингушей, карачаевцев и балкарцев к оставшимся в горных районах антисоветским группам присоединились легализованные до депортации жители и те, кто сумел избежать ее. Лишенные основных баз, но располагая оружием, они активизировали свои действия. К этому их побуждало естественное желание мести.
Проблему умиротворения в регионе депортация народов не решила. Наоборот, еще туже завязался узел противоречий на национальном, социально-политическом и религиозном уровне. Карательные меры, впрочем, как и вся политика России, а позже и СССР в период 1920–1940 годов на Кавказе, были зачастую необоснованны. Этот вывод, на мой взгляд, логично вытекает из самой истории социально-политической борьбы, военного противостояния в регионе начиная с XIX века. Лидеры советской власти под видом создания федерации фактически продолжали имперскую политику самодержавия по насаждению жесткого централизованного государства, при этом пренебрегая национальными и религиозными особенностями того или иного народа.
Советский Союз с самого рождения стал унитарным государством, в котором многие вопросы национальной политики решались с позиции силы. Все это воспринималось нерусской частью населения через призму обид и недовольства. Некоторые мероприятия, планирующиеся центром, на местах осуществлялись русскоязычными начальниками без учета местной специфики, что только подрывало престиж власти, перечеркивало лучшие достижения в области межнациональных отношений (ликвидация неграмотности, формирование национальных кадров, искоренение нищеты, модернизация всех сфер жизни).
