Один из добровольцев — Петр (далее — «Крученый», сам он с Западной Украины), бывший в отряде в тот момент за старшего, взглянув на меня в первый же день, сказал, что уже встречал меня в Боснии ранее. Мой дух уже был здесь??? «Этого не может быть, я тут впервые», — ответил я и тоже согласился, признал, что лицо Крученого мне знакомо. Стали вспоминать различные точки бывшего СССР, где мы могли пересечься. Не нашли. Разгадка пришла через несколько дней. Я сфотографировался на сербскую военную книжку. «Надень мои очки, глянь в зеркало — и сравни это с моей фотографией,» сказал я. Оказалось, что мы были очень похожи, а когда одинаково очень коротко постриглись и побрились, то были почти как близнецы. Петруха был лишь чуть ниже, плотнее, в левом ухе у него — белая серьга (единственный сын в семье).
Пятнадцатого июля девяносто четвертого мы, группа из четырех человек во главе с Кренделем, уехали на положаи под Олово. Перед этим на базу подъехало еще двое парней. Один из них (далее — «Тролль») приехал, по его словам, бороться с агрессивным исламом или что-то в этом духе. Бывший водитель троллейбуса (за что он и получил кличку), а ныне скульптор, резчик по дереву. Это был худощавый и невысокого роста, светловолосый веснушчатый мужчина за тридцать, вспыльчивый, с разукрашенными синими узорами руками. Все эти наколки, правда, были не тюремными, а так, следами юношеского баловства. Слова «агрессивный ислам» в устах этого с виду простого работяги несколько шокировали меня и я высказал ему свою точку зрения о причинах и виновниках этого конфликта.
Добирался скульптор в Боснию извилистым путем, получив югославскую визу в Польше. Перед этим тоже намучался с получением загранпаспорта. Перед приездом на Еврейское Кладбище Тролль вместе с сербом по имени Медрах ездил в Сербскую Краину, к Драгану, но там было затишье, и ему порекомендовали ехать в Сараево. Имя Драгана, командира диверсионного сербского отряда, воевавшего под Книном, символ храбрости и везения, гремело тогда от Загреба до Белграда. Его имя было созвучно слову «Дракон». Драган — это худощавый брюнет лет сорока, ветеран Французского Иностранного Легиона. База его отряда была в 1994 году в селе Брушка, к северу от Бенковца. Группа Драгана очень хорошо себя показала еще в 1991 году под Дубровником и Вуковаром. Ядро отряда составляло два-три десятка опытных бойцов, вокруг которых группировались еще несколько десятков парней, обучавшихся мастерству разведчика и диверсанта. Правой рукой у Драгана был русский — по имени Василий, позже в том же 1994 году при проведении разведки в тылу у хорватов подорвавшийся на мине-растяжке и страшно посеченный осколками. Василия вывозили из Книна в Белград. Драган смог увести свое подразделение в Боснию в августе девяносто пятого, прорвавшись сквозь хорватские клещи. В 1996 году, используя свои связи по Легиону, Драган увел свой отряд в Заир. Через несколько месяцев он вывел его без потерь!. Тролль рассказывал нам, как сербы хорошо относятся к русским. В пути они с сербом действовали по следующему алгоритму. Серб просил у местных жителей воды, потом говорил: «Эй, рус, пойди сюда!» Услышав «рус», жители дома накрывали на стол и угощали руса, а заодно и его попутчика, серба.
Приехал и парнишка откуда-то с Украины — зарабатывать деньги. Ему объяснили, что к чему, порекомендовали на заработки отправляться к хорватам через Венгрию, что он и сделал на следующее же утро. Примечателен же он был тем, что прошел ранее какие-то курсы магии, но ничего эффектного, вроде приклеивания тяжелых металлических предметов ко лбу, продемонстрировать не смог. Жаль, а мы уже в шутку раскатали губы на то, как он мины будет с помощью своей магии искать…
Что для вас значит слово «олово»? Легкоплавкий металл, не имеющий самостоятельного значения и годный лишь как добавка к меди, как припой — или все же, на худой конец, для литья пуль при отсутствии свинца? С чем ассоциируется — с оловянным солдатиком, прыгающим в огонь и находящим там свою гибель?..
Итак, пятнадцатого июля группа из четырех добровольцев во главе с Кренделем была переброшена на положай под Олово, на смену находившейся там группе русских. Мы уезжали на пятнадцать дней. Вообще говоря, нас должно было быть пятеро — в нашей смене, но, как я упоминал выше, «маг» быстро исчез. Имя его исчезло также. Кроме Кренделя, Тролля и меня, там был Денис художник примерно двадцати трех лет от роду. Он прибыл в Боснию на несколько дней раньше меня. Денис уже имел боевой опыт — в разведроте десантной части он наводил порядок в Баку в январе девяностого после прокатившихся там армянских погромов. К мусульманам у него свои счеты.
Сараево находилось в окружении сербских позиций, коридор шел лишь через занятые ООНовцами позиции в районе аэропорта и гряды Игман к юго-западу от города. Где-то к северу от столицы Боснии находился городок Олово — одна из точек своеобразного внешнего кольца — или точнее, полукольца, в котором были в свою очередь сербы. Отсюда, с севера мусульмане не оставляли попыток прорваться к столице.
В Боснии в это время было так называемое перемирие, когда боевые действия, не прекращаясь ни на день, были вялотекущими. Но смерть брала свое. В нарушение подписанного соглашения мусульмане продолжали наносить удары по сербским позициям и провели несколько попыток наступления. Месяцем раньше в этом районе погиб командир русского добровольческого отряда, морпех-черноморец Александр Шкрабов.
Мы ехали на Олово в колонне из двух автобусов и одного грузовика ГАЗ-66. Если грубо описать этот маршрут, то фактически мы объезжали Сараево, двигаясь против часовой стрелки. Значительная часть пути машины шли по серпантину, вокруг которого там и сям стояли разбитые, и этим ставшие такими знакомыми и родными, дома. Склоны гор заросли густым лесом. Дорога местами была настолько узка, что при встрече с другой машиной наш автобус долго тихонько пятится, пока не находит площадки, достаточной для того, чтобы разъехаться. Я сижу у окна слева — и смотрю вниз. Я не вижу края дороги моему взгляду открывается лишь пропасть! Да так мы все можем легко погибнуть не доехав до передовой, лишь чуть дрогнет рука или глаз водителя, сжимающего баранку несколько часов!
И вот она, долгожданная остановка. Сербские ополченцы с шумом вываливают из автобусов и располагаются на опушке леса. Мы садимся также и смотрим на небо, синее такое, в редких белых пятнышках облачков, и тихо радуемся, что из-за макушек деревьев не вылетят вертолеты и не устроят братского кладбища из нескольких десятков так беспечно сидящих или разминающих ноги бойцов. Серпантин шоссе оставлял желать лучшего, но и его больше нет. По проселку грузовик с крытым брезентом кузовом потянул вверх группу бойцов. Мы забираемся во второй, неизвестно откуда взявшийся «шестьдесят шестой», но, пройдя немного, он ломается. Мы выходим и идем пешком, неся на себе оружие, снаряжение, боеприпасы. Встречаем пару уже уставших пожилых сербов — они вышли раньше нас. Но вот возвращается ушедший вперед ГАЗ-66, уже пустой, он забирает нас, человек десять сербов и русских, и бросает вперед и вверх. Остановка прерывает поездку неожиданно быстро. Дальше идти только на своих двоих. Слышны спорадические выстрелы. Идем вверх по проселку, потом, возле указателя-плаката «Пази, снаjпер» («Внимание, снайпер»), сходим на правую обочину и идем среди деревьев — дорога простреливается противником.
