Документ этот приложен к прошению об усыновлении воспитанника, мальчика Власа, поданному на Высочайшее имя жителем Москвы коллежским секретарем Михаилом Родионовичем Дорошевичем. В нем же податель раскрывает историю появления у него чужого ребенка: «28 августа 1865 года из дома Кольрейфа, состоящего в г. Москве, Пятницкой части, 1 квартала, скрылась от неизвестных причин дочь умершего гвардии полковника девица Александра Урванова Денисьева, оставив на произвол судьбы незаконнорожденного ею ребенка, которому в то время было от роду семь месяцев. В то самое время я состоял на службе помощником надзирателя в том же квартале. По доведении об этом происшествии до сведения бывшего московского обер-полицмейстера графа Крейца, ребенок этот по резолюции его сиятельства был оставлен на нашем попечении.
Затем в декабре месяце того же года отыскалась мать этого малютки, но уже назад она его к себе не приняла и, отрекшись от прав матери, передала их жене моей Наталье Александровне Дорошевич, как видно из представленного при сем в подлиннике акта.
Тогда широко раскрылись ему наши объятия, ребенок рос, и при возрастании признавал нас за своих родителей, и мы полюбили его как родного, данного нам Богом сына.
Ныне ему 12-й год; он учится в 3-й гимназии, прилежен к наукам, но слаб здоровьем».
И далее уже оба приемных родителя переходили к сути своей просьбы: «Ваше Императорское Величество! Находясь в преклонных летах и не имея собственных детей, мы решились прибегнуть к милосердию Вашего Императорского Величества и умолять у подножия Престола об усыновлении этого возрощенного и вскормленного от колыбели детища, у которого нет ни отца, ни матери. Повелите, Всемилостивейший Государь, даровать ему нашу фамилию и те права и преимущества, какие законом предоставлены родным детям».
В деле находится и расписка родной матери Власа об отказе от своих прав на ребенка: «Я, нижеподписавшаяся, дочь подполковника Александра Урвановна Денисьева, дала сию расписку жене коллежского секретаря Наталье Александровне Дорошевич в том, что взятого ею на воспитание 13 сентября сего 1865 года незаконнорожденного сына моего Власия, имеющего 11 месяцев от рождения, отдаю ей навсегда, передавая ей при том на него все права матери, и обязуюсь никогда и ни в каком случае не требовать его к себе обратно, а также не входить ни в какие распоряжения относительно его воспитания, содержания и ничего до него касающегося и никогда не посещать его без ее, г-жи Дорошевич, согласия. Расписку же сию, всю писанную моею рукою, обязуюсь никогда и ни в каком случае не опровергать, так как дана она мною обдуманно, в здравом рассудке и совершенно добровольно»[26].
Это один из наиболее непроясненных моментов биографии Дорошевича. Что заставило его мать сначала бросить ребенка, а затем отказаться от него? Попробуем вглядеться в эту своеобразную фигуру, вошедшую в историю русской литературы и журналистики под именем Александры Соколовой. Казалось бы давно и прочно забытое, это имя обрело сегодня новую жизнь. Переиздаются ее исторические романы из жизни русских царей[27]. О ней вспоминают как о талантливом и плодовитом авторе, работавшем в жанре детектива[28]. И, конечно же, не забывают, что Александра Соколова была матерью самого знаменитого русского журналиста.
Она родилась 9 марта 1836 года в семье Денисьевых, принадлежавших к старинному дворянскому роду, занесенному в конце XVIII века в 6-ю часть родословной книги дворян Рязанской губернии. К началу XIX столетия это уже было сильно обедневшее семейство, глава которого Дмитрий Денисьев имел шестерых детей, трех сыновей — Александра, Федора и Урвана и трех дочерей — Анну, Александру и Варвару. Сестры связали свою судьбу со Смольным институтом благородных девиц в Петербурге и осели в столице, возможно, не без помощи влиятельного родственника, министра народного просвещения при Александре I адмирала А. С. Шишкова, известного литератора и ревнителя старины. Позже они могли рассчитывать и на другую родственную поддержку — со стороны сенатора А. И. Казначеева. А братья пошли по военной части. Дед Дорошевича Урван Денисьев (родился в 1797 г.) стал лихим кавалеристом, бился в сражениях Отечественной войны 1812 года, был в заграничных походах русской армии в 1813–1814 годах, получил серебряную медаль «За взятие Парижа». Начав службу юнкером Орденского кирасирского полка, он затем перешел в гусары. В 1831 году в составе Ингерманландского гусарского полка подавлял «польский мятеж» в Минской, Гродненской и Виленской губерниях, преследовал отряд инсургентов на берегах Немана, за что получил чин подполковника. Сослуживцы говорили о нем как о человеке невероятной, доходившей до безрассудства смелости. Денисьева опасно было задевать, он немедленно вызывал обидчика на дуэль, и однажды его судили как бретера, но дело обошлось без наказания. Кстати, и брат его Александр отличался таким же неукротимым нравом. Он вызвал на дуэль командира полка, за что был лишен права на повышение в чине и умер отставным майором в петербургском Николаевском госпитале в 1865 году.
Урван же пошел по службе далее брата. Как прекрасного наездника и видного собой офицера, его в начале 40-х годов командировали в учебный кавалерийский полк, и там за подготовку образцовых команд он удостоился личного благоволения Николая I. В отставку он вышел в 1845 году в чине полковника. В связи с этим непонятно, почему его дочь в расписке об отказе ребенка именует отца подполковником. Возможно, она волновалась… Последние полтора года жизни Урван Денисьев прослужил в должности городничего в Тихвине, где и умер 20 октября 1847 года. Сохранившаяся в архиве «Опись имущества, оставшегося после смерти полковника Урвана Дмитриевича Денисьева», свидетельствует о более чем скромном наследстве: 162 рубля 54 копейки наличного капитала, книги и иконы, семейные портреты, фамильное серебро, портрет Пушкина.
О его жене и матери его единственной дочери Анне Андреевне Денисьевой, урожденной Шумиловой, известно совсем мало. Когда муж умер, она уже с ним не жила, и что было тому причиной — неизвестно. Тихвинский уездный суд разыскивал Анну Андреевну, чтобы передать ей как наследнице вещи, оставшиеся после смерти полковника Денисьева, но она не откликалась на вызовы, помешенные в «Новгородских губернских ведомостях» и «Московских сенатских объявлениях». Тем не менее прошение о пенсии министру внутренних дел подала. Чиновники Тихвинского уездного суда сообщили об этом в Совет Смольного института, где к тому времени обучалась ее дочь Александра, и одновременно присовокупили, что местопребывание вдовы неизвестно. Но в Смольном институте благородных девиц посчитали, что необходимо установить, где находится мать их воспитанницы, оттуда в Тихвин пошла просьба разыскать вдову полковника Денисьева. Увы — тихвинским судейским это оказалось не под силу, вдова, видимо, крепко затаилась.
