В те бурные в истории Португалии годы немало было богатых женихов из моряков, составивших состояние на африканских операциях и стремившихся путем брака проникнуть в дворянскую среду. Бедные дворянские девицы охотно вступали в подобные союзы, избавлявшие их от монастыря и сулившие богатую жизнь. Нередки были случаи, когда претендентом выступал человек, еще ничего не добившийся, но «подававший надежды».
Молодая Фелипа больше всего боялась пострижения в монахини. Она ждала избавителя. Когда на мо-настырские мессы стал приходить златокудрый незнакомец, Фелипа не могла оторвать глаз от его статной фигуры, прекрасного свежего лица, черты которого были исполнены решимости и благородства. При последовавшем знакомстве Христофор вел себя изысканно, обращение его было вежливым и сердечным.
С легкостью, присущей людям, живущим воображением, он рассказал Фелипе о том, как в последнюю войну между Генуей и Венецией был разрушен старинный замок его отцов, как после этого он командовал флотом корсаров. С большим мастерством поведал Колумб своей слушательнице историю своего прибытия в португальскую столицу. Во время морского боя у португальских берегов венецианцами была потоплена его галера. Он чудом спасся лишь потому, что ему удалось уцепиться за плавающее в море весло. На этом обломке его корсарской славы он и приплыл в Лиссабон.
Яркий румянец, поблескивание голубых глаз, сопровождавшие рассказы Кристобаля Колома (так он представился своей даме), покорили Фелипу. Вскоре она отдала свою судьбу в руки благородного генуэзского корсара.
Женитьба на Фелипе Моньис глубоко изменила существование Колумба. Он получил доступ в ранее закрытые для него круги лиссабонского общества. Черчение карт и книжная торговля уступили место плаваниям к берегам Африки. При содействии новых влиятельных покровителей стало возможным участие Колумба в колониальной торговле.
Колумб ходил к берегам Гвинеи, торговал африканскими продуктами и черными рабами и накапливал практические знания в мороком деле. Это был самый прозаический и, пожалуй, наиболее спокойный период его жизни. Деловые плавания Колумба не ограничивались Западной Африкой. За эти годы он успел побывать и в Англии и даже в Исландии. Таким образом, Колумб изъездил все моря, доступные в то время европейцам.
Почему вскоре оборвалась блестяще начатая торговая карьера Колумба? Почувствовал ли генуэзец, что коммерция не является подлинным его призванием и что рамки этой профессии слишком тесны для его бурной натуры? Или мы будем ближе к истине, предположив, что элемент фантазии, внесенный им в торговые операции, привел к печальным последствиям, к долгам, которых он не мог покрыть? Последовавшие в жизни Колумба события подтверждают второе предположение.
Как бы то ни было, в 1478 году мы застаем Колумба с женой на острове Порто Санто, в родовом поместье Моньис. Колумб свободен теперь от забот о хлебе насущном. Он живет на острове на положении гостя и родственника губернатора. Деятельная натура генуэзца не находит здесь привычных для него условий. Порто Санто далек от кипучей жизни Лиссабона. Неделями дремлет он под лучами горячего солнца, просыпаясь лишь, когда в порт заходит каравелла, следующая из Португалии в Гвинею или от африканских берегов в метрополию. Жизнь на острове благоприятна для занятий, размышлений, подведения итогов.
Колумб получил, наконец, возможность в вынужденном покое островной жизни пополнить свои поверхностные знания и произвести ряд решающих наблюдений. Здесь из мелькавших ранее в его голове смутных догадок, неясных, бесформенных мыслей вскоре родится убеждение, которое ляжет в основу всей колумбовой эпопеи.
Знаменитый немецкий астроном и географ на португальской службе Мартин Бегайм
Венецианец Марко Поло, совершивший в XIII веке путешествие в Китай
Давно умерший тесть Христофора оставил на острове богатый архив хроник, карт, записей. Перестрелло собирал показания моряков о плаваниях, наблюдениях в море, необычайных приключениях. Роясь в бумагах Перестрелло, Колумб нашел ответ на многое, что занимало его мысли в эту пору.
Любопытны были многочисленные рассказы моряков об островах, лежащих к западу от Азорского архипелага. Странные это были острова. На них не ступала нога ни одного морехода, но об этих островах в народе ходили самые достоверные рассказы, и географы наносили их на свои карты.
Остров Святого Брандана… Рассказывали, что еще в VI веке ирландский аббат Брандан и три тысячи монахов решили покинуть на парусных судах старую грешную землю и искать праведной земли. Они пространствовали в море семь лет, кочуя с острова на остров. Высадились, наконец, на земле, подобной раю, хотя, утверждали знающие люди, на острове Брандана водились и черти. Этот большой, гористый остров многие моряки видели в тихую ясную погоду к западу от Азорских островов. Но всякий раз, как только судно направлялось к Брандану, он постепенно отступал, а при приближении исчезал совершенно, словно играя в прятки с любопытными.
Остров Семи Городов или Антиллия… Средневековые летописи повествовали, что во время завоевания Испании маврами семь епископов, спасаясь от неверных, направились в VIII веке в море с многочисленной своей паствой. Отплыли они на произвол судьбы. Благостный жребий послал им на пути их долгих скитаний по океанским волнам большой остров. Когда высадились на сушу, осторожные епископы сожгли корабли, боясь как бы прихожане не покинули их. С тех пор всякого, кто пристанет к Антиллии, не выпускают, чтобы никто не выдал тайны его местоположения.
Пловучий остров Бразиль… Его видели в разных концах моря-океана. Он уклонялся от посягательств алчных мореплавателей и хранил свои неисчерпаемые богатства, кочуя по морю и сбивая с толку всякого, кто попытался бы высадиться на его берег.
Острова Брандан, Бразиль и Антиллия нанесены были на средневековые географические карты в тех местах Моря Мрака, где древние географы помещали лишь косматые головы зеленоглазых медуз и горгон, красноречиво говорившие о совершенной недоступности открытого океана для мореходов. Древний философ Сенека описывал эти запретные для моряков широты в красочных выражениях: «Там тихое море, словно бесконечная неподвижная громада. Перед глазами расстилается туман, и день заменяется сумраком. Там не видно звезд, кроме нескольких неизвестных». Другой римлянин — Тест Авиенус видит океан в не менее мрачных красках: «Вследствие безветрия на море никакое дуновение воздуха не способствует движению корабля, так что облака образуют смерчи, а пары облекают небо какою-то мглою, и мрак остается на целый туманный день».
