Наскучившие детские забавы уже не прельщают повзрослевшую компанию лицеистов, собравшихся на лето в Арранси. А без увлекательной игры жизнь здесь кажется тусклой и однообразной. Все с надеждой ждут, что предложит неистощимый на выдумки Анри. И он придумывает нечто такое, что сразу же захватывает воображение Алины, Луи и Роже. Они будут ставить историческую драму, настоящую драму в стихах, написанную Анри! Конечно же, главное действующее лицо — Жанна д'Арк. Кто из юных лотарингцев не преклонялся перед этим героическим образом?
Взрослые только диву даются, наталкиваясь на неугомонную четверку, снующую по дому кто с медным тазом, кто со скамейкой, кто с узлом старой одежды, стащенным с чердака. А мальчики и Алина, прихватив свой немудреный артистический инвентарь, отправляются в лес, где на уединенной, тихой полянке воскрешаются события далекого прошлого Франции. Жанну д'Арк играет Алина. Но действующих лиц много, и, наскоро переодеваясь за стволами сосен, Анри, Луи и Роже выступают то в одной, то в другой роли.
Совершенно неожиданно сценическое действие выходит из-под контроля автора и завершается непредвиденным финалом. Роже, не вовремя выступая со своей репликой, прерывает Луи каждый раз, как только он торжественным голосом затягивает: «В Домреми, близ Вокулёра…» Вконец выведенный из себя Луи наградил незадачливого партнера подзатыльником. Покраснев от возмущения, со слезами обиды на глазах Роже кинулся на Луи, и, сцепившись, они покатились по земле. Отлетела в сторону скамья, опрокинулся стоявший на ней кувшин с водой, но даже холодный душ не охладил пыл яростной схватки. Растрепанная Алина в длинной ночной рубашке, подпоясанной веревкой, мечется вместе с растерявшимся Анри, пытаясь унять не на шутку разбушевавшиеся страсти. Дело закончилось тем, что растрепанные и всклокоченные Луи и Роже удалились в свои комнаты, наотрез отказавшись продолжать репетиции. Алина была в отчаянии, а Анри ломал голову, не зная, как примирить кузенов. Наконец автор объявил, что он переделает драму в оперу, где все по очереди будут исполнять свои арии. Предложение было принято, и через некоторое время представление состоялось в обширном родственном кругу.
Домашний театр — длительное и неизменное увлечение Анри и Алины. На небольшой импровизированной сцене в доме на улице Лафайетт разыгрывались маленькие комедии, шарады и любительские спектакли. Сложилась даже постоянная труппа из лицеистов и подруг Алины. Анри обычно выбирал себе комические роли, в то время как Алина предпочитала трагические. Стремясь усилить комический эффект своей игры, Анри примечал в зрительном зале кого-нибудь из знакомых и фокусировал на нем свое актерское внимание: открыто выражал ему со сцены свою симпатию, подмигивал, кивал головой, адресовал ему некоторые свои реплики, как бы приглашая к соучастию в своей игре. В тесном, переполненном зале параллельно с основным действием актер разыгрывал свой «театр одного зрителя», что придавало неожиданное своеобразие всей постановке, а в публике вызывало веселое оживление.
Во время летних каникул 1867 года семья Пуанкаре совершила паломничество в Париж, на Всемирную промышленную выставку. В течение двух предыдущих лет столица империи старательно чистилась, мылась, освежалась. С потемневших стен домов соскабливали грязь, начищали до блеска бронзовые статуи, решетки и перила, полировали и золотили все, что могло блестеть и сиять. В городе совершался настоящий архитектурный переворот. С невероятной быстротой сносили старые дома и воздвигали новые. На глазах изумленных парижан преображались целые улицы, расчищаясь и перестраиваясь. Исправляли и ремонтировали дороги, на бульварах высаживали пышную молодую зелень. Подкрасившись и приободрившись, Париж готовился принять наплыв иностранных гостей. Тринадцатилетнего Анри он встретил во всем своем блеске.
Самая грандиозная из всех состоявшихся до сих пор Всемирных выставок[2] поражала своими размерами и размахом. Анри был восхищен и подавлен огромностью и необычностью Промышленного дворца на Марсовом поле. Ничего подобного ему не приходилось встречать. Здание, сооруженное целиком из железа и стекла, располагалось в виде громадного овального кольца, охватывающего небольшой центральный сад. Своей формой, конструкцией и материалом оно казалось юному провинциалу осколком далекого будущего, свидетельством и гарантией грядущего технического прогресса. Протянувшись почти на полкилометра от набережной д'Орсе до Военной школы, дворец со всех сторон был охвачен садами и парками, в которых раскинулись отдельные павильоны. Прогулка по выставке была похожа на кругосветное путешествие. Можно было не только воочию увидеть культуру, быт и достижения различных народов, но и проследить историю человечества в глубь времен. Рядом с луком и каменным наконечником копья первобытного человека находились нарезная пушка и игольчатое ружье, по соседству с грубыми письменами, выцарапанными на древесной коре или на пальмовых листьях, отстукивали свежие новости телеграфные аппараты и священнодействовали гигантские книгопечатные станки. Представлены были все отрасли человеческой деятельности за все времена — от первых проблесков цивилизации до ее последних достижений.
С детства приученный к длительным прогулкам, Анри тем не менее быстро утомился от обилия новых впечатлений. В необычном освещении, лившемся сверху сквозь стеклянную крышу дворца, играл и переливался хрустальный фонтан семиметровой высоты. А рядом французские стеклопромышленники демонстрировали еще одно чудо своего производства — гигантское, уходящее под самый купол зеркало шириною более четырех метров. Несмотря на столь большие размеры, стекло было исключительно правильным, без малейших искажений и изъянов. Анри и Алина залюбовались отражением в этой сплошной зеркальной стене, делавшей из одной выставки сразу две.
Необъятный машинный зал встретил их шипением пара и грохотом механизмов. Казалось, что самый большой из парижских бульваров покрыли железным сводом в уровень с дымовыми трубами домов. Вся гигантская галерея, наружным кольцом опоясывающая Промышленный дворец, гудит, колышется и содрогается. Мерно вращаются внушительные маховые колеса, сотрясаются массивные литые станины и фундаменты машин. Словно воплощенные в чугуне и железе доисторические чудовища сошли сюда со страниц памятной Анри книги Луи Фигье. Шум приводов заглушает неизвестно откуда доносящуюся музыку. «Пар поступает в цилиндры машин по подземным трубам от котлов, установленных в парке», — отвечает на вопрос сына Леон Пуанкаре. Не так уж далеко от истины первое впечатление, думает Анри, что все эти машины и механизмы приводятся в действие неведомыми и могучими подземными силами. Век пара находится в самом зените. Пар движет мельницу, молотилку, насос, подъемник, локомотив Борзига мощностью в две тысячи лошадиных сил, уникальный крупповский молот весом в 50 тысяч тонн и даже механический ткацкий станок. Пораженная публика толпится вокруг этого заморского чуда, работающего без участия человека, словно сноровистый и искусный ткач. Техник-англичанин дает необходимые пояснения и лишь изредка подходит к станку, чтобы сменить бобину или снять упавшую на ткань соринку.
