Ознакомительная версия.
Когда мы жили в домике в песках, рано утром подходил к дому арабский пастух со своими козами, и мама покупала у него молоко. Часов у нас в доме не было. Това была очень прилежной ученицей, выбегала в школу рано утром. Она бежала, я за ней. Когда мы добегали до улицы Алленби, то часто видели дядю Залмана и тетю Браху, продающих фрукты на рынке. Было рано, они только начинали раскладывать товар на прилавке, как и другие торговцы. Покупателей на рынке еще не было. Я, устав от бега по пескам, говорила Тове: «Смотри, нет еще школьников на улице!» Она в ответ: «Не видно учеников, так как они уже давно все в школе» и продолжала нестись бегом в школу, а я за ней.
Мы всегда приходили в школу первыми и долго играли во дворе, пока не появлялись некоторые другие.
Напротив школы для девочек располагалась школа «Альянс». Однажды наша подруга Симха решила опередить нас. Когда мы пришли в тот день в школу, то застали Симху одну во дворе в панамке, играющую в «классики», нарисованные мелом. Она подпрыгивала и торжественно напевала: «Я сегодня пришла в школу раньше сестер Трахтман!»
В третьем классе я продолжала переписывать у Товы упражнения по математике. Читать и писать я уже умела. Мы переехали в старый барак на улице Бецалель. До нас в нем жил возчик, и конюшня примыкала прямо к бараку. Там были две комнатушки, и каждое утро перед выходом в школу мы мыли в них полы. Затем мы брали с собой Сару и Бат-Ами, наших маленьких сестричек (Бат-Ами родилась уже в Стране), и по дороге в школу оставляли их на рынке с родителями, которые открыли там лоток по продаже яиц. Родители наши выходили на рынок рано утром до восхода солнца, когда мы, дети, еще спали. Бат-Ами я возила в соломенной коляске, колеса которой не смазывались и скрипели на всю улицу. Я провозила коляску по Бульвару Ротшильда и по другим тихим улицам, где зажиточные люди еще спали. По дороге из школы мы забирали девочек домой. Вероятно, в Тель-Авиве тогда еще не было детских садов, или же у наших родителей не хватало средств на детский сад. Мы приводили детей домой и ухаживали за ними до возвращения родителей. Барак был старый, в нем между досками кишели клопы. Мы с Товой решили вывести их. Я не знаю, были ли тогда в продаже какие-либо химические средства против насекомых, а если и были – мы о них не знали. Мы взяли острый перец и в жаркий летний день во время каникул стали намазывать щели барака перцем, держа его голыми руками, прижимая к доскам, чтобы сок выливался в щель. Втирая перец в щели, мы вытирали руками пот с лица. Постепенно лица наши начали гореть. Мы крикнули младшей сестре Мирьям, чтобы она немедленно принесла нам воды. Но воды не было ни в бараке, ни около него. Мирьям схватила ведро и помчалась через улицу за водой. Мы мыли лица руками, вымазанными перцем, и кричали Мирьям нести еще воды. Барак наш стоял далеко от других. Мы были дома одни; не было взрослого, который помог бы хотя бы советом.
Когда я гостила в 1956 году в Израиле, сидя дома у Мирьям всей семьей, мы вспомнили этот случай, что вызвало большой смех. Сидя в квартире, показавшейся мне станцией московского метро, можно было посмеяться над этим. Тогда, в свое время, это вызвало слезы.
В этом бараке произошел печальный случай. Мирьям заболела. У нее появились приступы страшных болей в ноге. Нога выглядела обычно, никаких признаков болезни не было, но Мирьям вдруг начинала кричать от боли. Мы были одни, беспомощны, а родители были далеко, на рынке. Лицо Мирьям искажалось от невыносимой боли, и она кричала. Мама водила ее к рентгенологу, мы делали ванночки с листьями эвкалипта, но ничего не помогало. Болевые приступы продолжались. Спустя некоторое время боли исчезли так же внезапно, как и появились.
Наша тетя Ада вышла замуж за Йошуа Ерушалми. Я помню ее свадьбу. Нам с Товой сшили новые одинаковые платья. Нас всегда одевали одинаково, как близнецов. Я помню, что на свадьбе было много миндаля, который был для нас незнакомым лакомством. Свадьба состоялась в бараке у дедушки.
Бат-Ами родилась, когда мы жили на улице Бецалель. Сара страдала от ревности. Мы просыпались ночью от ее плача: мама, ты любишь меня? Она рыдала от всего сердца, когда мама кормила Бат-Ами. Имя дала ей я. Ее назвали сначала местечковым именем какой-то умершей тети. Нам с Товой оно не понравилось. Я предложила имя Бат-Ами, Това согласилась. С тех пор она Бат-Ами.
Не помню, куда девалась та плетеная коляска, скрипом колес которой я будила улицы с богатыми жителями. Когда Бат-Ами начала сидеть, я стала носить ее на рынок на руках. По обеим сторонам от железнодорожных рельсов по улице Алленби росли желтые одуванчики. Малышка показывала мне пальчиком на цветы, я срывала их для нее; она улыбалась мне своими умными черными глазами в благодарность за то, что я выполнила ее желание.
Народная школа для девочек в Нве-Цедеке была очень хорошей. Мы, ученицы, любили школу и учителей. Были у нас и уроки садоводства, и гигиены, и уроки рукоделия. Уроки гигиены проводила с нами медсестра из больницы «Адасса». Сестры «Адассы» носили тогда халаты салатового цвета с белым воротничком. Она учила нас оказанию первой медицинской помощи. Были уроки и по гигиене тела. Под ее руководством у нас был организован пункт первой медицинской помощи. Туда приходили также мальчики из соседней школы. Мы дежурили там по очереди во время перемен. Мы мазали ранки и умели делать перевязку по всем принятым тогда правилам. Я помню, как вылечила большой фурункул на руке одного мальчика. Я намазала его ихтиоловой мазью и перевязала. В следующий раз, когда гнойная опухоль уже сошла, я намазала руку цинковой мазью. В последний раз я сняла ему перевязку, так как рана зажила, и испытала большое удовлетворение. Наш медпункт был расположен в здании семинара Левински у нас во дворе.
И урок садоводства мы очень любили. У каждой ученицы была своя грядка, где мы выращивали морковь, помидоры, огурцы и другие овощи. Мы вскапывали, пропалывали, поливали. Каждый новый листок, каждый цветочек, каждая почка радовали душу, возбуждали любознательность.
Любили мы также уроки рукоделия. Мы сидели за большим четырехугольным столом в зале школы и под руководством нашей пожилой учительницы вышивали разнообразные узоры.
Не любили мы и боялись периодическую проверку глаз, так как боялись лечения, которое проводилось в домике у ворот школы. Оттуда мы слышали плач девочек, которых лечили так называемым синим камнем. У нас с Товой были здоровые глаза, и мы не нуждались в лечении.
На уроках физкультуры мы занимались легкой атлетикой. Летом учитель брал нас к морю и учил плавать. Большинство учителей нашей школы были не молоды. Мы несерьезно относились к урокам английского языка. Наша учительница английского была высокая полная блондинка с кукольным лицом: щеки розовые, а глаза голубые. Она приветливо улыбалась нам, но учиться – мы не учились. Что осталось у меня в памяти от ее уроков, так это песня Эй-Би-Си, мотив которой не изменился до сегодняшнего дня. У этой учительницы был флирт с нашим классным руководителем господином Дафна. Со звонком на урок мы брали в руки учебники английского и становились около балконных перил. Наш класс был тогда на втором этаже. После того как все расходились по классам, господин Дафна и наша учительница еще долго беседовали посреди фойе первого этажа. А мы сверху следили за ними, поглядывая одновременно в учебник и повторяя урок. Ее урок всегда был очень коротким. Наша учительница всегда была спокойной и очень доброй. Она не требовала от нас никаких знаний, ничто не выводило ее из себя. Английский язык мы изучали в последних классах школы.
Ознакомительная версия.
